Может ли Центральная Азия выиграть от "экономической блокады" России

«Как и в 2014 году Россия попытается с помощью стран Центральной Азии восстановить выпадающие из-за санкций логистические схемы. Будет активизирована некая функция посредничества (в лице стран Центральной Азии – ред.) между импортером и экспортером. То есть между Россией и конечной точкой поставки товаров или их приобретения», – считает доктор экономических наук, профессор, руководитель отдела экономики Института стран СНГ Аза Мигранян. В интервью Ia-centr.ru эксперт объяснила, как экономические санкции против России повлияют на ее партнеров в Центральной Азии.

– Российский премьер-министр Михаил Мишустин заявил, что в условиях санкций США и Запада «импортозамещение должно стать основой экономики РФ». Что страны ЕАЭС могут предложить России в новых условиях?

– Это будет касаться не только партнеров по ЕАЭС, но и всех стран Центральной Азии, которые находятся в тесном партнерстве с Россией. Например, Узбекистана.

Как и в 2014 году Россия попытается с помощью стран Центральной Азии восстановить выпадающие из-за санкций логистические схемы. Будет активизирована некая функция посредничества (в лице стран Центральной Азии – ред.) между импортером и экспортером – между Россией и конечной точкой поставки товаров или их приобретения.

На сегодняшний день в этом направлении стали активно работать Казахстан и Кыргызстан. В южном направлении некоторый интерес к этой схеме проявляет Армения. Беларуси в этот раз повезло меньше, так как она тоже оказалась под санкциями.

Если говорить об импортозамещении, то тут в первую очередь речь идет о товарах конечного потребления, продуктах питания, продуктах агропромышленного комплекса, сырья и т.д.

Судя по существующей структуре производства стран Центральной Азии, вряд ли они сегодня могут существенно продвинуться или увеличить объемы своих поставок и каким-то конкретным образом ощутимо увеличить свою долю на российском рынке. Причина – ограниченность их собственных ресурсов. Ассортиментная позиция производства такова, что она вполне может замещаться российскими производителями, за исключением, может быть, бахчевых и ранних культур.

Если говорить о возможности включения государств региона в технологические цепочки, то надо рассматривать отдельные отрасли. Например, швейная отрасль и легкая промышленность дают возможности для Узбекистана. Для Кыргызстана – это пищепереработка и некоторые виды обрабатывающей деятельности.

С точки зрения реальных нужд России в процессе импортозамещения, важнейшими остаются высокотехнологичные отрасли. Я не вижу существенных мощностей, которые могут быстро нарастить объемы производства в странах Центральной Азии.

Разумнее рассматривать инерционный сценарий в отношениях РФ и государств региона (сохранение существующего вектора – ред.) – поддержание внешней торговли, формирование пула посреднических услуг, в том числе в сфере финансов. Сейчас может быть расширен список компаний, которые обеспечивали процедуры поставок, сопровождения и продвижения товаров. Это реалистичный прогноз. Не думаю, что стоит строить большие планы в нынешней ситуации. Я не прогнозирую серьезного технологического прорыва со стороны стран Центральной Азии с тем, чтобы они смогли в полной мере возместить выпадающий для РФ рынок товаров и услуг.

– Что текущая ситуация значит или может значить для России?

– Здесь совершенно другая история и это вне контекста Центральной Азии. Скорее всего, речь пойдет о Юго-Восточной Азии, о Китае и других странах, которые смогут взаимодействовать с российскими структурами.

Партнеры по СНГ и ЕАЭС могут выступить в роли посредников, которые формально будут замещать Россию на внешних рынках. Это будут схемы, которые применяются в экономике страны, находящейся под санкциями. Самый яркий пример такого государства – Иран.

– Может ли текущая ситуация придать новый импульс развитию логистических проектов в Центральной Азии? Например, строительству железной дороги по маршруту Китай – Кыргызстан – Узбекистан?

– Этот проект мог бы быть интересен в период острой нехватки финансовых ресурсов и дефицита, если он бы предполагал наполняемость и окупаемость. И это, скорее, уже не российская, а китайская история.

Если бы здесь реализовывался проект меридионального типа «Север - Юг», то у России были бы свои интересы – формирование большей доступности и развитие собственного экспорта, логистических и торгово-маркетинговых хабов. Так было в СССР и называлось развитием кооперационных связей. Напомню, что при такой схеме закупочные центры открывались для того, чтобы мелкие производители могли реализовать свою продукцию на своей территории. Эти же закупочные центры, в рамках логистических возможностей, брали на себя функции продвижения, сбыта товаров и т.д.

Проект железной дороги мог бы быть интересен только с точки зрения возможности выйти на быструю окупаемость. Например, Кыргызстану не хватает для этого факторов производства и условий.

Здесь можно говорить об идеальном, очень оптимистичном варианте, который маловероятен – Кыргызстан предоставляет комплексный проект промышленно-производственного свойства в рамках ЕАЭС. Проект направлен на использование внутренних ресурсов страны, соединен с российскими технологиями производства некого продукта, который был бы интересен не только в Кыргызстане, но и в России.

В этом случае проект железной дороги быстро окупится. Однако в реальности для этого нужно время. Сейчас российской излишние ресурсы не будут выводиться из России, а будут сосредотачиваться внутри.

Здесь остается единственный вариант для новых экономических контактов – некая предпринимательская активность. Дело за формированием интересного проекта, который бы привлек инвестиции бизнесменов.

Беседовала Евгения Ким

ИАЦ МГУ. 09.03.2022