Безопасность для Большой Евразии
Максим Харкевич, к.полит.н., доцент кафедры мировых политических процессов МГИМО МИД России
Вызовы безопасности не существуют отдельно друг от друга, они образуют констелляции, между ними возникает иерархия, так что более масштабный и всеохватный вызов подчиняет себе остальные[1]. Проявляется это в том, что более мелкие и нишевые вызовы описываются и интерпретируются в терминах более масштабных вызовов. Например, международная борьба с отмыванием денег в 2000-е гг. увязывалась с борьбой против терроризма. Терроризм рассматривался в это время как угроза самого высокого приоритета. С отмыванием денег нужно было бороться главным образом потому, что такая борьба снижала возможности финансирования терроризма[2]. В каждый отдельный момент времени наивысший приоритет обычно принадлежит какой-то одной угрозе. В годы холодной войны это была угроза ядерного обмена, в послевоенный период — угроза терроризма. В 2010-е гг. на первое место стало выходить изменение климата[3], однако в последнее время еще одним очевидным претендентом на статус «мегаугрозы» (по аналогии с мегатрендами) выступает вражда между великими державами. Изменение климата и великодержавная конкуренция сегодня борются за глобальное первенство. В зависимости от того, какая из двух одержит верх, остальные угрозы окажутся в ее семантической и в конечном итоге бюрократической тени.
На прошедшей IX Международной конференции Российского совета по международным делам (РСМД) и Китайской академии общественных наук (КАОН) «Россия и Китай: сотрудничество в новую эпоху» рефреном звучала мысль о неделимости безопасности, которая формирует смысловое и ценностное ядро как российского флагманского внешнеполитического проекта по построению Большого евразийского партнерства, так и китайского основополагающего внешнеполитического проекта Сообщества единой судьбы, особенно вписанной в него Инициативы по глобальной безопасности. Разъясняя основные положения Совместного заявления Российской Федерации и Китайской Народной Республики об углублении отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия от мая 2024 г., эксперты много говорили о необходимости объединения континента, формирования евразийской системы безопасности, внутри которой станет возможным, в частности, сопряжение ЕАЭС и ОПОП.
Можно поставить вопрос о том, что является «мегаугрозой» для Большой Евразии — великодержавная конкуренция, изменение климата или еще что-то? Ли Юнцюань, директор Института социального развития Европы и Азии Исследовательского центра развития Госсовета КНР, отметил, выступая на конференции, что в Китае изначально не понимали основную цель российского проекта Большого евразийского партнерства. Было много интерпретаций и суждений. В итоге благодаря многочисленным переговорам с российскими коллегами китайская сторона утвердилась в понимании, что сутью БЕП является безопасность. Конфликт на Украине только подтвердил этот вывод о приоритетности угрозы великодержавной конкуренции для Большой Евразии.
Таким образом, все остальные вызовы для континента, включая изменение климата, скорее всего, будут постепенно уходить в тень угрозы потенциального конфликта между ядерными державами. Концептуальным ответом на эту угрозу выступает понятие равной и неделимой безопасности. В Совместном заявлении Российской Федерации и Китайской Народной Республики по итогам визита в Китай В.В. Путина в мае 2024 г. говорится, что «стороны выступают за то, чтобы ядерные державы стояли на страже глобальной стратегической стабильности, соблюдали принцип равной и неделимой безопасности, не посягали на жизненно важные интересы друг друга — в частности, путем экспансии военных союзов и коалиций и создания военных плацдармов вплотную к границам других ядерных держав, в особенности с передовым развертыванием ядерного оружия и средств его доставки, а также другой военно-стратегической инфраструктуры».
Принцип «равенства и неделимости безопасности» обладает мощным интегративным потенциалом[4]. Он может включить в свое смысловое поле практически любые концепции, связанные с угрозами и вызовами безопасности. Возьмем, например, «устойчивое развитие», которое тесно связано с угрозами изменения климата[5]. Благодаря соответствующим программам ООН[6] и распространению в корпоративном мире принципов ESG устойчивое развитие превратилось в глобальную идеологию. Определяется оно как развитие, которое «отвечает потребностям ныне живущих людей, не лишая будущие поколения возможности удовлетворять свои потребности». Если посмотреть на устойчивое развитие через призму концепции равной и неделимой безопасности, то в описываемом характере отношений между поколениями сразу угадываются отношения неделимости — развитие нынешнего поколения не должно осуществляться в ущерб будущих поколений, между поколениями утверждается неделимая связь, в том числе в сфере безопасности. Основой устойчивости оказывается неделимость.
Кроме неделимости есть еще равенство, которое способно преобразить концепцию устойчивого развития еще больше. Неделимость подчеркивает неразрывную связь между поколениями, равенство же указывает на необходимость учитывать интересы различных групп внутри каждого поколения. Не все инициативы в области устойчивого развития, предлагаемые глобальным Севером, выгодны и приемлемы для глобального Юга. Примером может служить сложная судьба Киотского протокола и итоговый провал его продления. Международные переговоры по изменению климата часто натыкались на разрыв интересов между развивающимися и развитыми странами. Устойчивое развитие в равном и неделимом формате должно снять напряжение не только между настоящим и будущим, но и между центром и периферией. Устойчивость, основанная на неделимости и равенстве, обладает практически универсальной легитимностью, что неизбежно повысит и эффективность реализуемых в этой области программ. Такая модель «евразийского устойчивого развития», основанная на принципах равенства и неделимости, будет иметь высокую привлекательность для стран «мирового большинства» и глобального Юга, так как она учитывает не только интересы будущих поколений, но и озабоченности развивающихся стран здесь и сейчас. Хорошим примером практической реализации данной модели может служить Новый банк развития, который специализируется на поддержке инфраструктурных проектов и проектов устойчивого развития в государствах БРИКС и развивающихся странах.
Построение общеконтинентальной архитектуры безопасности в Евразии ставит вопрос о выборе ее формы. Ответ на него может быть также подсказан понятием равной и неделимой безопасности, а также сложившейся практикой российско-китайских отношений. В своем выступлении на конференции К. Косачев охарактеризовал партнерство России «альянсом против альянсов». «Это действительно объединение усилий против блоковой логики ХХ в.», — отметил он. Принципы равенства и неделимости безопасности наиболее полно воплощаются в форме кооперативной безопасности. В политическом дискурсе это понятие возникло сразу после холодной войны в качестве нормативной цели для отношений между Россией и США. Эта цель так и осталась нормативной, блоковую логику преодолеть не удалось. Расширение НАТО ее укрепило, а ОБСЕ, которая должна была воплотить принцип кооперативной безопасности на практике, так и не справилась с этим. Отношения между Китаем и Россией сегодня вполне воплощает этот принцип.
Как концепция кооперативная безопасность прошла значительный путь развития. Изначально ее трактовали в либеральном ключе как коллективную безопасность плюс различные формы межгосударственного сотрудничества, особенно в сфере разоружения и контроля над вооружениями. К этому прибавилось принципиальное расширение предметной сферы, включившее аспекты человеческой безопасности, такие как борьба с бедностью, экологическими катастрофами, глобальным неравенством и голодом. В целом кооперативная безопасность — это система, основанная на сотрудничестве и диалоге между государствами для предотвращения конфликтов и поддержания мира через взаимное доверие, транспарентность и совместные усилия. Сравнивая ее с коллективной безопасностью, можно сказать, что она менее формализована, и может включать различные формы сотрудничества, такие как совместные учения, обмен информацией, консультации и переговоры. В отличие от коллективной безопасности, которая направлена на сдерживание внешней агрессии, практика кооперативной безопасности делает акцент на предотвращении конфликтов через построение доверия и взаимопонимания. Кооперативная безопасность подразумевает широкий круг участников, включая не только государства, но и международные организации, неправительственные структуры, гражданское общество и другие заинтересованные стороны. Но самое главное — кооперативная безопасность основана на принципе неделимости[7].
Хорошим примером реализации кооперативной безопасности может служить ШОС[8]. Это многосторонняя организация, решения в которой принимаются консенсусом, работает она с широким спектром угроз, активно взаимодействует с различными международными и региональными организациями, а также имеет контакты с НПО и гражданским обществом. «Казахстан, — по словам Токаева, президента страны, председательствующей в ШОС в 2024 г., — придерживается принципа неделимости евразийской безопасности, что подразумевает взаимопонимание и создание мер доверия. Такой подход должен лечь в основу стратегической задачи по формированию пояса безопасности по периметру ШОС».
Если в западном политическом дискурсе основной ценностью кооперативной безопасности служит обеспечение человеческой безопасности, то ШОС демонстрирует возможность альтернативной, не менее важной ценности — культурного и цивилизационного разнообразия. В Астанинской декларация ШОС от 2005 г. прямо указывается, что «многообразие культур и цивилизаций в мире — общечеловеческая ценность».
ШОС вполне может рассматриваться в качестве институционального ядра евразийской архитектуры безопасности.
В заключении стоит отметить, что российско-китайские отношения сегодня оживляют и наполняют реальным содержанием те концепты, которые появились в конце холодной войны для описания желаемого характера отношений между Россией и Западом. Это относится и к неделимой, и к кооперативной безопасности. В отношениях с Западом они так и остались желаемой, но не реализовавшейся возможностью. Отношения с Китаем сегодня дают им второй исторический шанс.
Форма общеконтинентальной системы евразийской безопасности должна быть стабильной и определяться принципами равенства и неделимости. Им соответствует кооперативная форма безопасности. Содержание может меняться. Оно зависит от той угрозы, которая имеет для региона приоритетное значение. На данный момент такой угрозой выступает обострение конкуренции между великими державами.
____________________
[1]. Buzan B., Wæver O. Macrosecuritisation and security constellations: reconsidering scale in securitisation theory // Review of International Studies, 2009, Vol 35, No 2. Pp. 253-276.
[2]. Gardner K. L. Fighting terrorism the FATF way // Global Governance: A Review of Multilateralism and International Organizations, 2007, Vol 13, No 3. Pp. 325-345.
[3]. Buzan B. China and climate change governance: A golden opportunity // China Quarterly of International Strategic Studies, 2021, Vol 7, No 1. Pp. 1-12.
[4]. Идея неделимости безопасности уходит корнями в период разрядки. В Заключительном Хельсинском акте 1975 г., определявшем основные правила взаимодействия между НАТО и ОВД, говорилось о неделимости безопасности в Европе. В Парижской хартии для новой Европы 1990 г. подтверждалось, что «безопасность неделима, и безопасность каждого государства-участника неразрывно связана с безопасностью всех остальных». На саммитах ОБСЕ в Стамбуле в 1999 г. и в Астане в 2010 г. вновь подчеркивалась важность этой концепции с оговоркой, что обеспечение безопасности одного государства не должно происходить «в ущерб» безопасности другого. В Основополагающем акте Россия — НАТО 1997 г. также признавалась эта концепция: НАТО брало на себя обязательство не размещать постоянные базы в новых государствах-членах.
[5]. Это отражено в Повестке дня ООН в области устойчивого развития на период до 2030 г., которая включает цель № 13: «Принять срочные меры для борьбы с изменением климата и его последствиями».
[6]. Цели развития тысячелетия (2000–2015) и Цели в области устойчивого развития (2015–2030).
[7]. Payne R. A. Cooperative security: Grand strategy meets critical theory? // Millennium, 2012, Vol 40, No 3. Pp. 605-624.
[8]. Обычно в качестве примера приводят ОБСЕ, но эта организация неоднократно демонстрировала блоковую логику в своей деятельности.
РСМД. 08.07.2024
