Кому выгодна нынешняя ситуация на Корейском полуострове?
Георгий Толорая, профессор МГИМО (У) МИД РФ, исполнительный директор Национального комитета по исследованию БРИКС, руководитель Центра азиатской стратегии Института экономики РАН
В 2018 году ситуация на Корейском полуострове резко изменилась к лучшему. Это произошло после того, как Ким Чен Ын использовал озабоченность Америки своими баллистическими ракетами и поэтому его очередное прорывное предложение о диалоге было неожиданно принято Соединенными Штатами. Значительную роль в этом сыграла, конечно, и новая на тот момент южнокорейская администрация Мун Чжэ Ина, которая активно способствовала не только этому контакту, но и развила достаточно бурную деятельность в области собственно межкорейских отношений и проектов.
Достижима ли денуклеаризация Корейского полуострова?
Цели, провозглашенные сторонами, являются малореализуемыми и порой даже утопичными. В особенности это касается «большой сделки» между США и КНДР: денуклеаризация взамен на «гарантии безопасности». Гарантии безопасности со стороны США – вещь вообще с трудом представимая, учитывая политическую систему и смену администраций.
К тому же США не отказались и вряд ли когда откажутся от своей стратегической цели, диктуемой интересами геополитической борьбы в Восточной Азии. Главным противником здесь является Китай, в меньшей степени – Россия, а КНДР служит досадным буфером на пути продвижения США к границам этих стран. К тому же северокорейская «ядерная заноза» сковывает американские силы на Дальнем Востоке.
Поэтому конечной целью США так или иначе является объединение Кореи под эгидой Южной Кореи, то есть исчезновение КНДР как государства. По-видимому, даже реформированная демократическая КНДР вряд ли устроит истеблишмент США, который на протяжении десятилетий сам себя убедил в том, что Северная Корея – это исчадие ада и воплощение всех тех зол, которые полностью противоречат самой идеологической парадигме американского образа жизни.
Вряд ли КНДР сможет убедить США в том, что она может пойти по «вьетнамскому пути», то есть стать если не союзником, то партнером США на антикитайской основе, хотя такой шанс сохраняется и, по-моему, именно им руководствуется президент Трамп в своей активной личной работе с Ким Чен Ыном. Недостижима и полная денуклеаризация КНДР как это понимают США, поскольку к этому они добавляют также уничтожение ее биологического и химического оружия. Такое полное разоружение КНДР возможно только в случае совершенно новой системы гарантий безопасности и исчезновения не только прямой внешней угрозы, но и уничтожение опасности для режима путем использования новых методов ведения гибридных войн, включая цветные революции, информационные войны и тому подобное.
Поэтому максимально возможный результат, на мой взгляд, – это сокращение ядерного потенциала КНДР до минимума, прекращение его наращивания путем закрытия ряда программ создания межконтинентальных баллистических ракет и выработки расщепляющего материала оружейного качества, но сохранение для этого необходимого ядерного запаса. Реально достижимым в идеале может быть своего рода «израильский статус» КНДР, когда она заявила бы, что ядерного оружия у нее нет, а другие страны, прекрасно понимания, что определенный неприкосновенный запас существует, подтвердили бы, что не могут оспаривать это утверждение, поскольку не имеют соответствующих данных. Вот только вряд ли США на это пойдут.
Рано или поздно маятник напряженности вновь качнется в обратную сторону, и мы увидим очередное обострение на Корейском полуострове. Возможно, это произойдет в связи с внутриполитическими событиями в Южной Корее и в самих США. Если представить, что для переизбрания Трампу будет выгоднее не дипломатический успех, а демонстрация мускулов на восточноазиатском направлении, то это может произойти в 2020 году. Тогда же ослабнут и позиции Мун Чжэ Ина – «хромой утки». Угроза со стороны консервативной оппозиции может заставить его в какой-то момент подыгрывать антисеверокорейским настроениям, довольно сильным в Южной Корее. Несмотря на продолжение диалога, в настоящее время шансы на его сохранение и поддержание в будущем хотя бы до выборов в США и на обострение ситуации примерно равны.
Реформы и санкции
Ким Чен Ын с самого момента прихода к власти достаточно определенно дал понять, что, сохраняя внешнюю форму оболочку «социализма нашего образца» в КНДР, он готов наполнять его новым содержанием, то есть ориентировать страну не на сохранение догм, а в первую очередь на экономическое развитие. На III Пленуме ЦК партии в апреле 2018 года данный курс был закреплен официально: было подтверждено, что главной задачей для КНДР является развитие экономики, поскольку задача укрепления обороноспособности с созданием ядерного потенциала – «государственных сил ядерного сдерживания» – уже решена.
При этом Ким Чен Ын фактически перешел к тактике «закрывать глаза» на происходящие в хозяйственной жизни перемены. Они начались еще в 90-е годы путем «маркетизации снизу», когда поставленный на грань голодной смерти народ вынужден был как-то выживать, развивая челночную торговлю и мелкое предпринимательство, перепродажу товаров и рыночную торговлю, что уже к началу правления Ким Чен Ына привело к появлению класса собственников и формированию частнособственнических отношений внутри КНДР.
Не закрепляя официально это положение вещей, Ким Чен Ын все же пошел на проведение системных реформ в области сельского хозяйства (коллективный «семейный подряд») и в области промышленного производства – промышленные предприятия фактически получили полную хозяйственную самостоятельность. Расцвели пышным цветом многоотраслевые хозяйственные конгломераты, работающие в первую очередь на внешний рынок. Они контролируются различными группами бюрократии в крупнейших министерствах, ведомствах, спецслужбах, военных и других организациях КНДР, но формально носят государственный характер.
В новых условиях есть некоторые признаки того, что в условиях экономических санкций такие «реформы снизу» уже достигли своего потолка. В речи от 13 апреля сего года на 1 сессии 14 созыва Верховного народного собрания КНДР Ким Чен Ын фактически выдвинул экономическую стратегию – концентрацию усилий на импортозамещение и создание «самостоятельной экономики» с опорой на собственные силы, то есть фактически выживания в условиях чрезвычайного положения вследствие растущей хозяйственной изоляции КНДР вследствие санкций. Ясно, что экономическая блокада КНДР не способствует проведению процессов маркетизации, поскольку сурово ограничивает и возможности для внешнего обмена, и для ведения прибыльного бизнеса, и вообще для проявления частной инициативы движению в сторону «военного коммунизма». Некоторое смещение акцентов за те год-полтора, что прошли после де-факто ужесточения экономической войны против КНДР, неизбежно. Об этом же могут сигнализировать кадровые изменения, проведенные в апреле сего года.
Теоретически, конечно, КНДР может, как говорит Трамп, ждать «светлое блестящее будущее», если страна будет использовать свои конкурентные преимущества в международном разделении труда на основе государственного капитализма или смешанного хозяйства, повторяя опыт не только Китая, Вьетнама, но и Южной Кореи, привнося в него, разумеется, что-то свое. Преимуществом КНДР являются не только значительные природные ресурсы, но и достаточно образованное, грамотное население, которое может быть использовано не только на трудоемких, но и на весьма квалифицированных работах при дешевизне рабочей силы. В особенности это проявляется в области новых технологий, в том числе информационных. КНДР накопила значительный научно-технический потенциал в рамках реализации ядерной и ракетно-космической программы, поэтому не особенно нуждается во внешних ресурсах для последующего продвижения и укрепления своих позиций на рынке информационных услуг. Рассказы о северокорейских хакерах могут быть весьма преувеличены, однако ясно, что страна обладает значительным кадровым потенциалом для программного обеспечения, для разработки новейших отраслей Четвертой промышленной революции она в состоянии реализовывать этот потенциал вовне либо легально (если это будет позволено), либо нелегально (операции с криптовалютами, хакерские атаки на финансовые институты, банки, корпорации «враждебных стран» и так далее). Современные информационные технологии могут принести серьезные дивиденды КНДР, и они выбраны в качестве приоритетного в деле модернизации и повышения научного уровня («наукизации») северокорейской экономики. Другое сравнительное преимущество – транзитный потенциал, который можно сделать КНДР мостом между бурно развивающимся азиатским регионом и европейским регионом.
КНДР действительно могла бы быстро добиться экономического роста даже без опасного для общественного строя открытия экономики. Однако такое развитие событий возможно только в результате отмены или хотя бы существенного снижения санкций, что пока не просматривается.
Почему объединение Кореи не нужно ни Северу, ни Югу
Отношения между двумя Кореями вступили в фазу сотрудничества и примирения, однако, как показывает исторический опыт, с той же вероятностью она может смениться периодом новой конфронтации. Южнокорейское общество разделено примерно поровну в своем отношении к развитию сотрудничества или сдерживания КНДР. При этом для новых поколений фактор Северной Кореи представляет все меньше интереса: они не воспринимают северокорейцев как братьев и отнюдь не настроены на то, чтобы этих «нищих родственников» подкармливать и содержать.
В случае прихода консервативного правительства на смену нынешнему правительству Мун Чжэ Ина в 2022 году не исключен откат в отношениях, сворачивание ранее начатых программ, тем более с учетом малой эффективности всех тех мер, которые предпринял президент Мун Чжэ Ин за время своего президентства. А таких результатов пока действительно нет из-за экономических санкций. Дипломатическая же роль Мун Чжэ Ина в качестве посредника между США и КНДР может быть оценена только при достижении дипломатического прорыва, но пока такая перспектива довольна туманна.
В идеале наиболее реалистичным вариантом на долгосрочную перспективу представляется сосуществование двух корейских государств на основе уважения суверенитета друг друга и поддержания широких экономических обменов. При этом КНДР, конечно, стала бы, сохранив политическую независимость, экономическим придатком Южной Кореи, но такая ситуация вполне бы ее устроила.
Вряд ли можно говорить о реальности перспективы объединения Корей на нынешнем этапе, хотя, разумеется, никогда ни один кореец не сможет согласиться с такой оценкой. Объединение Корей сейчас не нужно ни Северу, ни Югу. Исторический опыт показывает, что объединение в единое государство даже народов с одинаковой историей и этническим бэкграундом вовсе не обязательно. Так что сосуществование двух корейских государств является, видимо, оптимальным вариантом, поскольку обе национальные элиты совершенно не заинтересованы в утрате части своих полномочий путем создания неких наднациональных органов. Представляется, что такое устройство может быть достаточно длительным, не исключено, что в какой-то исторический момент после смены поколений возможно сближение государственных образований в виде некоего сообщества (наподобие Союзного государства России и Белоруссии), однако это является пока предметом чистых спекуляций.
Интересы внешних игроков
Интересы США, Китая и Японии на Корейском полуострове являются весьма разнонаправленными, и фактически он является зоной острой конкуренции между великими державами. США в конечном счете заинтересованы в подчинении Северной Кореи своему контролю, мягкому или жесткому, путем оккупации южнокорейскими силами или вовлечения в орбиту влияния. Но эта цель представляется практически недостижимой, уже потому, что Китай всячески противится такой перспективе.
Не исключено даже, что в случае возникновения кризиса в КНДР или агрессии со стороны враждебных государств против нее Китай пойдет на оккупацию Северной Кореи или части ее территории. Как минимум она будет переведена под его «ядерный зонтик» путем создания прокитайского режима. Как максимум – северокорейская территория будет включена в состав КНР в качестве самоуправляющейся территории, но это маловероятно. Думается, что для северокорейских элит в критический предсмертный момент продаться Китаю будет наиболее рациональным решением, и, скорее всего, мы будем иметь дело тогда не с объединенной Кореей, а с Южной Кореей, разочарованной провалом своей попытки решить национальную проблему, и с прокитайской Северной Кореей. Этот исторический эксперимент вызовет отторжение в Азии как пример китайского экспансионизма и серьёзно подорвёт китайские позиции в регионе.
Япония, безусловно, к идее объединенной Кореи относится с большим подозрением. Да и ныне она негативно настроена по отношению не только к Северной Корее, которую она считает главной угрозой своей безопасности, что иногда принимает параноидальные формы, но и к Южной Корее. В последнее время сильно обострились противоречия между Японией и Южной Кореей по поводу исторического прошлого: фактически два народа далеки от примирения и вряд ли в обозримом будущем станут по-настоящему уважительно относиться друг к другу.
Российские интересы на Корейском полуострове состоят в первую очередь в сохранении мира, стабильности и в разрешении кризиса для того, чтобы дать России возможности использовать преимущества международного разделения труда в этом регионе. При этом цель сохранения мира должна, говоря с позиций реализма, преобладать над целью денуклеаризации КНДР, хотя создание ядерного оружия Северной Кореей является серьезным вызовом для режима нераспространения, что может подорвать позиции России в качестве глобального актора в будущем. Вместе с тем эта озабоченность не настолько велика, как озабоченность КНР, для которой, скажем, создание новых ядерных сил и появление в регионе новых ядерных стран, к примеру, таких, как Южная Корея, Япония и тем более Тайвань, представляло бы огромную экзистенциальную угрозу. И Россия поэтому должна стремиться подыгрывать Китаю в стремлении к денуклеаризации КНДР и принимать соответствующие меры, чаще всего декларативные, на двухстороннем треке. Но ставить цель денуклеаризации на первый план, как мы это делаем «по инерции» с 90-х годов, было бы серьезным внешнеполитическим просчетом.
Поддержка санкционного режима и его усиление не отвечают ни экономическим, ни стратегическим интересам России. Это отчуждает северокорейское руководство от России, не принося реальных дивидендов, кроме некоего мифического одобрения со стороны США, которое все равно невозможно ни монетизировать, ни использовать как-то по-другому, поскольку слишком велики противоречия в других областях. Очевидно, условия присоединения к режиму санкций в 2017 году были недостаточно продуманы Россией, стоило бы обговорить более чёткие условия своего участия или неучастия в этом режиме.
Сейчас, когда есть изменения в корейской ситуации – шаги КНДР по заморозке и даже демонтажу ядерных объектов, демонстрация ею готовности к снижению военной напряженности и к денуклеаризации, России пора не только вместе с Китаем призывать к изменению режима санкций, которое предсказуемо блокируется США и их союзниками в СБ ООН, но и предпринять какие-то конкретные шаги. При этом надо иметь ввиду, что Китай, внешне поддерживая санкции, с учетом огромной протяженности границы с КНДР и устройства самой китайской системы, идет на то, что закрывает глаза на нарушение санкций, и торговля с КНДР, невидимая для иностранных наблюдателей и экспертов, продолжается и даже расширяется.
Россия этой возможности лишена, и, вероятно, нам надо сосредоточиться на тех проектах, в которых наши конкурентные позиции сильны, с учетом поворота северокорейского руководства к России после саммита в Ханое с целью поиска поддержки. Можно было бы объявить мораторий на реализацию ряда санкций и добиться какого-то иного пересмотра, в частности в том, что касается привлечения северокорейской рабочей силы на Дальний Восток, а также поставки ряда жизненных, не имеющих отношения к военной области, товаров. Главным проектом у нас остается железнодорожный транзит, и необходимо принять серьезные меры для оживления деятельности транзитного проекта «Хасан – Раджин», в том числе путем оказания соответствующего давления на Южную Корею и других партнеров.
Необходимо понимать, что при гипотетическом благоприятном развитии ситуации в американо-северокорейских переговорах, ослаблении санкций и разрешении ядерной проблемы «открытие» КНДР принесет дивиденды отнюдь не России, а в первую очередь китайским, южнокорейским и американским компаниям. С учетом двойственной политики России в нынешний период северокорейцы вряд ли будут склонны к тому, чтобы предоставлять нам какие-то преференции.
Говоря в общем, нынешняя ситуация «ни войны, ни мира» является наиболее благоприятной для России: продолжаются вялотекущие переговоры, нет кризисов, нет ракетно-ядерных испытаний, нет военных маневров и появления новых стратегических активов у США в данном регионе. И в такой ситуации, с учетом трезвой оценки того, что решение ее, если и может быть, то только постепенным, мы должны проявлять наибольшую гибкость и осмотрительность для того, чтобы она в конечном итоге была решена. Российско-северокорейский саммит во Владивостоке стал важной вехой для усиления позиций России в корейском урегулировании.
Международный дискуссионный клуб "Валдай". 11.07.2019
