Природный газ – камень преткновения или стимул развития Союзного государства?

Илья Захаркин

Вопросы поставки и транзита природного газа на протяжении последнего десятилетия не раз становились яблоком раздора между Россией и Белоруссией. И по сей день Минск и Москва не могут найти точки соприкосновения, которые могли бы помочь решить затянувшуюся на годы проблему. Поэтому ее анализ будет весьма уместен в рамках предпринятой «Ритмом Евразии» своеобразной ревизии российско-белорусских отношений в плане выявления наиболее рациональных путей дальнейшего строительства Союзного государства.

Корни нынешней ситуации нужно искать не в современности, а в событиях первых лет белорусско-российских отношений после распада СССР. Именно период 1990-х – начала 2000-х годов можно считать отправной точкой, с которой вал проблем в нефтегазовой сфере сотрудничества стал неуклонно расти.

Вопросы поставок в Белоруссию углеводородного сырья волновали Минск с момента обретения республикой независимости. Это было связано с тем, что доставшаяся стране от СССР экономика была крайне энергоемкой и полностью ориентированной на получение голубого топлива из России. Именно поэтому для Белоруссии природный газ всегда был и остается стратегическим сырьем, от цены на которое зависит существование объявленной руководством страны «социально-ориентированной» экономики.

На протяжении многих лет белорусско-российская интеграция позволяла Минску получать энергоресурсы по минимально доступным ценам, зачастую значительно ниже мировых цен. И лишь начиная с 2000-х годов ситуация стала постепенно меняться. При этом вопрос ценообразования на голубое топливо, который в отличие от цены на нефть имеет более политизированный характер, окончательно превратился в краеугольный камень экономических и политических отношений двух стран.

Первые проблемы в области поставок газа в Белоруссию наметились еще в 1995-1996 годах, когда белорусская сторона два года подряд не платила за поставляемое в страну голубое топливо. Правда, тогда накопившаяся задолженность в 1 млрд долларов была списана в результате подписания в 1996 году так называемого нулевого варианта: долг Белоруссии в обмен на долг России за неоплаченную стоимость вывоза и обслуживания ядерных ракет, а также аренду военных баз и чернобыльскую программу.

С 1997 по 2002 год Белоруссия платила за газ преимущественно товарами собственного производства. Причем с белорусской стороны к отпускной цене ее продукции применялся наценочный коэффициент (до 1,23), что автоматически занижало реальную стоимость природного газа.

За годы сотрудничества Александра Лукашенко и Бориса Ельцина стороны приняли на себя многочисленные обязательства, которые должны были решить газовый вопрос в рамках создаваемого сначала Сообщества двух стран, а затем и в рамках Союзного государства. Например, согласно Союзному договору 1999 года, наши страны фактически обязывались интегрировать белорусские трубопроводы в российскую систему. Однако вплоть до прихода в Кремль новой команды в 2000 году на существующие проблемы в области поставок углеводородов белорусским потребителям в Минске и Москве смотрели сквозь пальцы.

Двухсторонние отношения между странами вступили в новый этап, в основу которого был положен более прагматичный принцип. Кремль все настойчивее стал требовать выполнения белорусскими коллегами принятых на себя обязательств, действуя при этом порой весьма жестко. Так, Белоруссия на 1 января 2004 года впервые с 1991 года осталась без контракта на поставку газа, а заявление «Газпрома» о прекращении поставок 24 января 2004 года и вовсе стало шоком для белорусского руководства. До того момента последний раз Россия прибегала к газовой блокаде в 1991 году в отношении Литвы и Эстонии, когда эти страны объявили о выходе из состава СССР. В Минске даже было заявлено, что «такого беспрецедентного шага, как отключение людям газа зимой при почти 20-градусном морозе, еще не было со времен Великой Отечественной войны…». И, несмотря на то, что тогда сторонам удалось договориться, дальнейшие события только убедили наблюдателей, что проблема поставок газа в Белоруссию только начинает набирать обороты.

С 2007 года, по мнению российской стороны, для Белоруссии, как и для всех остальных стран СНГ, цена на газ должна была рассчитываться по единой формуле: цена на границе с Германией минус транспортные издержки, то есть примерно 200 долларов за тысячу кубов. После длительных переговоров и взаимных упреков стороны смогли договориться, а России удалось добиться большинства из поставленных перед собой задач, в первую очередь передачи «Газпрому» белорусской газотранспортной системы «Белтрансгаз».

Позже Москва в качестве ответного шага с 2012 года отвязала Белоруссию от европейской системы ценообразования на газ, а цены стали рассчитываться, исходя из мировых котировок на нефть. Благодаря этому странам на протяжении нескольких лет удавалось избегать каких-либо серьезных газовых конфликтов, так как цена для РБ была достаточно комфортной. Спор возник лишь в конце 2015 года, причиной чего стало не столько недовольство Минска ценой на газ, сколько обвальное падение мировых цен на нефть. Это вылилось в то, что с 2016 года Белоруссия стала в одностороннем порядке платить за газ не 132 доллара, а 107, при этом и вовсе считая справедливой цену около 78-83 долларов за тысячу кубометров.

После многочисленных переговоров и взаимных упреков сторонам в апреле 2017 года удалось согласовать цену до конца 2019 года, которая на сегодняшний день для Белоруссии составляет 127 долларов за тысячу кубометров. Правда, как показывают последние события, и эта цена не устраивает Минск, где считают, что до формирования в рамках ЕАЭС общего рынка газа (планируется создать не позднее 2025 года), а вместе с ним и общего энергорынка Россия должна в рамках СГ снизить цену на газ до внутрироссийской. Точнее – до цены на голубое топливо в Смоленской области. При этом все доводы российской стороны о том, что в РФ существует сложная система дотаций, а цена в западных областях страны не отражает реальной стоимости газа, в белорусской столице не принимаются.

Более того, сложившаяся ситуация уже вызвала и обратную реакцию со стороны Москвы, где фактически объявили, что не будут решать вопросы о цене на энергоносители без продолжения белорусско-российской интеграции в рамках СГ. При этом на сегодняшний день до конца все-таки непонятно, что конкретно вкладывают в понятие «интеграции» каждое из государств.

По крайней мере, А.Лукашенко за последнее время не раз заявлял, что под видом «глубокой интеграции» из Москвы транслируется идея инкорпорации, поглощения Белоруссии Россией. И никакие опровержения Кремля, судя по всему, главу РБ пока не переубедили.

Нынешнее взаимонепонимание Минска и Москвы можно объяснить тем, что газовый вопрос с середины 2000-х годов фактически превратился в стрежневую проблему двухсторонних отношений, став, помимо этого, еще и инструментом политической игры. При этом у руководства двух стран с того времени выявилась существенная разница в подходах к решению данной проблемы, характерная и для настоящего времени. Так, в России, взявшей курс на формирование рыночных отношений со странами бывшего СССР, на первое место была поставлена экономическая и лишь затем политическая целесообразность льготирования поставок.

В Минске, где до сих пор не уловили один из главных посылов Москвы – либо ее партнеры учитывают российские интересы и зарабатывают на этом дивиденды, либо Кремль лишает их преференций, смотрели и смотрят на проблему по-иному. Белорусские власти, понимая невозможность давления на Россию, перешли к идеологическим разговорам, зачастую не подкрепленным экономическими доводами. Это в конечном счете и сформировало существующий ныне в двухсторонних отношениях тренд – экономический прагматизм Москвы против преимущественно политической и идеологической полемики Минска.

В конечном счете, по мнению большинства аналитиков, из-за огромного вала проблем, которые за прошедшие годы накопились в сфере энергосотрудничества между Белоруссией и Россией, решение ряда вопросов, в том числе и по поставкам природного газа, уже не может быть осуществлено в рамках созданного в 1999 году Союзного государства. Нужен, действительно, переход на новый, куда более высокий уровень сотрудничества, наполнение Союзного договора современным содержанием.

Сегодня это, надо надеяться, стали понимать не только в Москве, но и в Минске. Перед сторонами по-прежнему стоит задача предложить в этой области что-либо принципиально новое, нежели рутинное исполнение подписанных еще в конце прошлого века соглашений.

Ритм Евразии. 24.03.2019