Предстоит ли нам другая Европа?

Европа будущего сохранится как единый рынок и даже станет более демократичной в части организации политических процессов на уровне Евросоюза. Для России это однозначно выгодно, поскольку увеличит количество «точек входа» для продвижения российских интересов, считает программный директор клуба «Валдай» Тимофей Бордачев.

Европа меняется на наших глазах. То, что казалось невозможным еще несколько лет назад, сейчас никого уже почти не удивляет. Вопрос в том, куда приведут эти изменения сам проект европейской интеграции и что они принесут соседям Европы. В России очень устали от той европейской элиты, с которой Москве приходилось иметь дело последние годы и поэтому прямо или косвенно приветствуют изменение политического ландшафта Старого Света. Но это не отменяет необходимости более аналитического взгляда на то, что представляют из себя новые европейские политики и к чему они приведут европейскую интеграцию. Европа вновь становится интересной и важной для изучения. Но не потому, что может претендовать на глобальное значение, здесь шансов почти нет. А в связи с тем, что оказывается площадкой весьма любопытных и поучительных политических процессов.

Сейчас Россия может достаточно спокойно относиться к Европейскому союзу с точки зрения собственной безопасности. Видимо, такое положение продлится и в будущем. Две страшные войны XX века исчерпали деструктивный потенциал ведущих европейских государств. И, несмотря на сохраняющийся у них существенный человеческий потенциал, а в случае Франции – собственное ядерное оружие, страны Европы морально разгромлены и их боевой дух восстановлению, очевидно, не подлежит. Максимум того, на что способны европейские державы – это колониальные операции вроде тех, что Париж регулярно проводит в своих бывших африканских владениях. И, конечно, вспомогательные мероприятия в рамках военных действий, которые будут вести США. Поэтому по-настоящему большой проблемы Европа для России представлять собой не будет. Более того, постепенный уход со сцены тех элит, которые своими решениями загнали отношения между Россией и Евросоюзом в тупик, может открыть новые возможности.

Наблюдая некоторый хаос, происходящий в Европейском союзе, имеет смысл порассуждать о возможных сценариях его развития. Необходимо сразу исключить сценарий коллапса здания Европейского союза. Маловероятно то, что набирающие сейчас силу политические процессы приведут к исчезновению самого явления европейской интеграции. Опыт выхода Великобритании из ЕС весьма наглядно показал, каким кошмаром неизбежно обернется попытка покинуть общий рынок и избежать собственного экономического коллапса. Показательным в этом отношении стало недавнее интервью Марин Ле Пен, в котором она говорила (в отличие от своей предвыборной риторики) не о необходимости выхода из ЕС, а о важности его реформирования.

Это, кстати, очень важная смена парадигмы тех политиков, которых традиционные элиты в ЕС привычно называют популистами и евроскептиками. Крупнейшие правые движения в Евросоюзе – итальянское и французское – смогли относительно успешно скоординировать свои действия в рамках начавшейся предвыборной компании в Европейский парламент. В том случае, если им вместе с более мелкими правыми партиями других стран ЕС удастся представить в Европарламенте более-менее консолидированное видение того, как должна выглядеть европейская интеграция в будущем, это станет чрезвычайно важным событием в ее истории. Напомним, что в первый и единственный раз парламент был источником нового образа парадигмы развития интеграции 40 лет назад. Тогда ее авторами стали постаревшие и ставшие более мудрыми европейские федералисты во главе с Альтиеро Спинелли. В 1984 году ими был предложен проект Договора о Европейском союзе, многие положения которого перекочевали в самый успешный квазиконституционный акт ЕС – Маастрихтский договор 1991 года.

Однако с тех пор парламент оказался фактически отодвинут на периферию дискуссии о будущем Европы. Его полномочия росли, а вот значимость в этом важнейшем вопросе сократилась. Все сколько-нибудь значимые инициативы относительно стратегии развития интеграции или роли Европы в мире выдвигались либо главами Европейской комиссии, либо лидерами крупнейших стран. Так это происходит и сейчас, когда роль локомотивов пытаются взять на себя Эммануэль Макрон и Ангела Меркель. Что у них, надо признать, получается не совсем убедительно в силу отсутствия идей и сложностей внутри собственных стран. Что же касается председателей Комиссии, то их политический активизм был вполне объясним во времена великого Жака Делора, но его сложно воспринимать адекватно со стороны просидевшего два срока совершенно пустого Жозе Баррозу и чуть более содержательного, хотя и «выгоревшего», Жана-Клода Юнкера. Произошла омертвляющая бюрократизация политической жизни на уровне Европейского союза. Брюссельские чиновники, как правило исключительно компетентные, действовали исходя из собственной институциональной инерции, а не больших дизайнов. А парламент все больше становился придатком Еврокомиссии и Совета в принятии актов вторичного законодательства. О том, что европейские общества это прекрасно понимают, говорила и традиционно весьма низкая явка на выборах в ЕП.

Если и когда у европейских правых получится предложить обществу и бизнесу внятное видение, какой может быть Европа в будущем – при сохранении интеграции, – правила игры изменятся. Судя по их поведению, такие деятели, как Маттео Сальвини отдают себе в этом отчет. И будут стремиться не упустить шанс потеснить традиционный европейский истеблишмент, действуя через созданный этим же истеблишментом институт. Поэтому выборы в Европарламент в мае текущего года станут, неверное, первыми интересными общеевропейскими выборами чуть ли не за 30 лет. А успех на выборах несистемных партий и движений усилит данный теоретически наиболее демократический институт интеграции, вытеснив оттуда маргиналов-евроскептиков.

Это особенно важно с учетом того, что четыре свободы передвижения – товаров, людей, капиталов и услуг, из реализации которых, собственно, и состоит Общий рынок, –действительно выгодны для стран-участниц. Даже те издержки, которые они несут, вполне покрываются выгодами от гарантированного взаимного доступа на рынки. Сложнее ситуация с евро. Система единой европейской валюты устроена таким образом, что она однозначно выгодна одним и однозначно ведет к обеднению других. Эту систему необходимо реформировать, возможно, путем санации и вывода наиболее страдающих от нее стран. Вроде Греции или Португалии, для которых евро – это гарантия вечного и непреодолимого отставания. Тем более что пример отдельных стран Восточной Европы, например, Румынии, показывает, что развиваться вполне себе можно и за пределами еврозоны.

Общий рынок, таким образом, сохранится. Но, скорее всего, будет ограничена политическая надстройка, возникшая за последние почти уже 30 лет интеграции. Существенно урезанными уже в ближайшие годы окажутся функции и полномочия Европейской комиссии. Из политического института она должна будет вернуться к функции обслуживания стран-участниц и их демократически избранных правительств. Вероятно, что в ближайшие годы станет актуальным вопрос о пересмотре сложившихся практик фактического ограничения государственного суверенитета отдельных стран ЕС. Собственно, успех несистемных партий на выборах в Италии и связан с тем, что третья экономика Евросоюза оказалась фактически пораженной в правах в результате реализации решений, которые продавила Ангела Меркель в 2012–2015 годах.

В равной степени можно исключить вероятность того, что Европа приобретет собственное военно-политическое измерение. Вообще при наличии НАТО автономные вооруженные силы Европейского союза – идея достаточно абсурдная. В первую очередь потому, что невозможно представить себе применимость этих сил. Защиту от единственного серьезного потенциального противника – России – представляет Североатлантический блок. А для борьбы с террористами или контроля миграции нужны не батальоны мотопехоты, а эффективные спецслужбы.

Подводя предварительный итог нашим рассуждениям, можно заключить, что Европа будущего сохранится как единый рынок и даже станет более демократичной в части организации политических процессов на уровне Евросоюза. Для России это однозначно выгодно, поскольку увеличит количество «точек входа» для продвижения российских интересов. И, наконец, есть шанс, что внешняя политика объединенной Европы станет более разнообразной и, что главное, веселой.

Международный дискуссионный клуб "Валдай". 04.02.2019