Возвращение к нормальности: как ускорить рост российской экономики

Владислав Иноземцев

Директор Центра исследований постиндустриального общества

______________________________________________________________________________________________

Главная проблема не в зависимости экономики от цен на нефть и не в уровне огосударствления основных отраслей, а в отсутствии у руководства страны последовательной стратегии развития.

После каникул экономический блок правительства демонстрирует завидный оптимизм. Статистика подтверждает, что начавшийся еще в 2014 году спад закончился. На рынке энергоносителей заметна консолидация, позволяющая не слишком опасаться провала цен к $40 за баррель или ниже. Минэкономразвития полагает, что кризис (по крайней мере отчасти) носил циклический характер, прогнозируя увеличение инвестиций и 3% роста к 2020 году. Правда, это всего лишь среднемировые, а никак не опережающие темпы роста, но, похоже, в Кремле смирились с тем, что новый путинский срок экономических прорывов не принесет.

Однако возникает вопрос: почему российская экономика практически застыла в своем развитии (за десять лет с 2008 года рост ВВП составит, скорее всего, не более 4,8% — и не в год, а нарастающим итогом)? Государственники винят в этом либералов с их «рестриктивной» финансово-кредитной политикой; либералы — государственников, создавших неэффективные госкорпорации и поставивших политику выше экономики. И те и другие вспоминают про «ресурсное проклятие» и «ловушку средних доходов».

На мой взгляд, главная проблема все же не в ценах на нефть и не в уровне огосударствления основных отраслей экономики, а в очевидной неадекватности нашего целеполагания, причем в двух основных аспектах.

Техника

В экономике, как и в любом другом деле, существует определенный набор приемов, позволяющих добиться быстрого роста в различных исходных состояниях, и эти приемы хорошо известны.

В случае если страна давно находится в экономической «высшей лиге», то, как правило, необходимость «ускорения» обусловлена предшествующим кризисом — и тут идеально подходят «проциклические» меры, основной из которых выступает стимулирование спроса. Когда экономика фундаментально здорова, в каждом из жизненно важных секторов существует серьезная конкуренция, люди привыкли потреблять, зависимость от импорта не выглядит критической — тогда дополнительно вливаемые средства практически наверняка возвращают экономику к росту. Приемов тут масса: прямое финансирование государственных программ (как в США в 1930-е), дешевое кредитование и выкуп проблемных активов банковской системы, стимулирование отдельных отраслей через дотирование покупок автомобилей, жилья или товаров длительного пользования (как в Европе в 2008-м) и даже повышение минимальной зарплаты, пособий и пенсий (как сделали в 2009 году во Франции).

Если страна только хочет войти в число развитых (и это отчасти российский случай), техника также проста. Нужна «новая индустриализация» с акцентом на экспорт, привлечение максимального количества инвестиций и технологий извне при минимальных вложениях в «изобретение велосипеда», создание привлекательного инвестклимата для промышленных гигантов и заимствование их технологий с задачей последующего опережения. Дополнением способны служить свободные экономические зоны, технопарки и т.д. Но центральным элементом является довольно жесткая политическая система и предельно либеральная экономическая, позволяющая инвесторам этим доверием воспользоваться. Показателем успешности становится степень интеграции национальной экономики в мировую и конкурентоспособность на глобальном рынке индустриальных товаров. Примеров успешного использования такой техники много: Япония и Китай, Южная Корея и Малайзия, Бразилия и Чили.

Наконец, если стране неожиданно повезло и в ней нашли нефть (газ, уран, алмазы), быстрый и устойчивый рост также обеспечивается по хорошо известному алгоритму: государство использует нефтяные доходы в первую очередь на цели социального развития, при этом привлекая инвестиции в глубокую переработку сырья (та же Саудовская Аравия является крупнейшим в мире экспортером полипропилена) и снижая до минимума налоги (в ОАЭ налоговая нагрузка составляет 1,4% ВВП, в Кувейте — 1,5%, в Катаре — 2,2%). Следствием становится приток капитала в глобально конкурентные отрасли: недвижимость, туризм, авиаперевозки, даже медицину. Задачей ставится не превращение страны в мирового лидера, но прежде всего гарантирование устойчивого развития на период, когда цены на ресурсы могут упасть, а сами их запасы — истощиться. Примеров успеха этой техники также можно привести достаточно много, как и обратных примеров, когда неготовые пойти по подобному пути страны «проваливаются» в архаику (Венесуэла, Ангола, Нигерия).

C точки зрения техники России давно следовало выбрать один из вариантов развития:

— попытаться войти в «первый» мир, но ценой тут стала бы не только экономическая, но и политическая интеграция в него;

— провести «авторитарную модернизацию» без следов популизма и заботы о «национальных производителях», жестко подчиняя интересы энергетиков задачам развития промышленности и используя дешевое сырье в качестве такого же «наркотика», каким для Китая была дешевая рабочая сила;

— пойти по пути максимальной либерализации экономики и превращения страны в гигантский офшор, который привлек бы массу инвесторов за то время, пока правительство могло удерживать налоги на уровне статистической погрешности, позволяя национальному и иностранному частному бизнесу перестроить страну.

Однако ничего из этого сделано не было.

Стратегия

Помимо техники развития исключительно важное значение имеет стратегия, и тут определяющим является вопрос о том, чего страна намерена достичь: высокого уровня жизни или «вставания с колен». В начале 2000-х годов мы стояли именно на этой развилке. Однако никакого отчетливого выбора сделано не было.

Сначала, в период высоких цен на нефть, ориентиры несомненно носили экономический характер. Казалось, что хозяйственный рост устойчив, население богатеет и привыкает к рынку, что возникают новые точки роста и формируется «нормальная» хозяйственная система. Однако это ощущение базировалось на совершенно нерепрезентативной картине: почти 70% прироста ВВП на протяжении 2000–2008 годов пришлось на отрасли, которые практически отсутствовали в советской и ранней постсоветской экономике: на оптовую и розничную торговлю, строительство и девелопмент, банковский и финансовый бизнес, сектор мобильной связи и интернета и т.д. Россия в эти годы оказалась единственной из развивающихся экономик, в которой промышленное производство росло медленнее ВВП. Почти десять лет движения по такому пути практически полностью убили в стране возможность создания «контура» модернизации, который везде определяется высокотехнологическими отраслями.

Кризис 2008 года показал, что эта модель исчерпала свой потенциал. Даже восстановление цен на нефть (а в 2010–2011 годах их среднегодовые значения были выше, чем в 2008-м) не помогло нащупать путь для роста: темпы увеличения ВВП уверенно шли к нулю даже до захвата Крыма и начала войны на Украине. Сегодня, когда спрос не имеет значимого потенциала для увеличения, а отрасли, двигавшие российскую экономику в 2000-е, достигли пределов насыщения, высокие темпы роста вернуться уже не могут — как бы ни стимулировали экономику кредитами. За это время мы растеряли главные конкурентные преимущества: дешевые ресурсы стали запредельно дорогими, огромное количество активных и талантливых граждан покинули Россию, а государственное управление не стало лучше.

Даже наращивание военных расходов (достигших в 2016 году постсоветского максимума в 5,3% ВВП, по оценке СИПРИ) не стимулирует экономический рост — прежде всего потому, что если в развитых странах военные заказы исполняют частные компании, в основном (или в том числе) производящие гражданскую продукцию, то в России эти траты «тонут» в неконкурентном государственном «бизнесе», практически не создавая технологий, которые могли бы использоваться за пределами ВПК. А так как военные расходы в последние годы накладываются также и на войны, которые ведет Россия и которые оказываются чреватыми ответными экономическими мерами со стороны наших (бывших) партнеров, то и вовсе никакой выгоды от «имперской» стратегии не просматривается.

Сегодня, на мой взгляд, России нужно как можно скорее вернуться к осмыслению стратегии своего развития на ближайшие 20–30 лет — причем она не должна быть похожа на те программы и сценарии, которые каждый год пишут чиновники Минэкономразвития и других ведомств. И государственникам, и либералам надо осознать, что само по себе нынешнее состояние страны — уровень развития человеческого капитала, удручающее состояние образования и технологического сектора, отсутствие реальной конкуренции в большинстве системно значимых отраслей, невозможность даже энергетического сектора перейти на современные технологии развития, дикая запущенность инфраструктуры — не позволяет надеяться на прорыв. Его не принесут ни всплеск нефтяных цен, ни организация транзитных перевозок через Сибирь, ни переключение половины населения страны на майнинг биткоинов.

Экономический рост — это естественное состояние нормального современного общества. И если российское руководство захочет его восстановления, то для этого есть простой и верный рецепт: надо перестать считать свою страну исключительной и вернуться к той или иной версии нормальности, которая уже доказала свою эффективность на десятках исторических примеров.

РБК. 04.09.2017