Изменятся ли Украина, Белоруссия и Молдавия так же, как Центральная Европа?

Габор Штиер

Регион Украины, Белоруссии и Молдавии никак не интегрируется в европейское пространство, как будто увязнув на полпути. Интеграция Украины и Молдавии, скорее, носит политический характер, и, в отличие от Центральной Европы, их роль в западном мире периферийная. Белоруссия останется в евразийском пространстве, но должна изменить свою экономическую модель, пишет Габор Штир.

Происходят ли в странах постсоветского региона структурные изменения, или больший вес там имеют связи из прошлого и географические условия? Имеют ли эти страны внутреннюю динамику, которая способна стать подспорьем во внешних попытках Запада к сближению? Поисками ответов на эти вопросы на протяжении полутора лет занимались эксперты в рамках польско-словацко-венгерского исследования, финансируемого Международным вышеградским форумом и правительством Нидерландов.

В сотрудничестве с институтами трех стран — Белоруссии, Венгрии и Украины — авторы исследования сосредоточились на машиностроении и энергетике, двух важных промышленных отраслях, которые представляют собой серьезную структурную проблему. Венгерской командой руководил Андрас Дэак, сотрудник Экономического и регионального научно-исследовательского центра Института мировой экономии Академии наук Венгрии, поэтому он компетентен и может рассказать о результатах этого исследования и тенденциях в этом регионе.

Машиностроение и энергетика

В 2013 году, в последний «год мира» на постсоветском пространстве, машиностроение и энергетика были важной частью ВВП трех указанных стран. Например, в Белоруссии машиностроение составляло почти пятую часть, а энергетика — 15% ВВП. На Украине доля обеих отраслей составляла 10%.

Таким образом, эти две отрасли для трех стран региона с точки зрения занятости, экспорта и макроэкономики, по сути, являются решающими. Еще одна общая черта этих двух огромных постсоветских отраслей заключается в том, что они связаны почти исключительно с Россией. Производимая продукция была разработана в рамках отсталых советских производственных систем без увязки с остальной Европой.

Например, производимые в Харькове турбины зачастую можно продать в Европе только благодаря производственному сотрудничеству с россиянами. То же относится и к военно-промышленному комплексу.

Кроме того, общее у этих отраслей и то, что они устарели и из-за своего веса и значимости для экспорта в значительной мере зависят от инвестиций, поэтому требуют больших финансовых вливаний. Иначе они просто перестанут существовать. «Однако Европейский Союз, который сосредоточен на институциональных реформах, на важнейшие вызовы, касающиеся этих отраслей, по сути, не реагировал», — говорит Андрас Дэак, отмечая, что только в одной Белоруссии от машиностроения косвенно зависят почти семь тысяч человек, то есть семь процентов населения.

Связи с российским рынком

Дэак подчеркивает, что двумя конечными точками являются Белоруссия и Венгрия. У первой сохранилась крепкая связь с российским рынком, и примерно 90% ее машиностроительной продукции отправляется на рынок СНГ. Благодаря льготному доступу на рынок и благоприятному соотношению импорта и экспорта Белоруссия наряду с Польшей стала редкой европейской страной, которую в 2009 году не постигла рецессия.

Однако после кризиса становится все более очевидно, что ресурс этой модели на исходе, и что экономический рост поддерживался, по сути, только за счет роста товарооборота, выгодного для России, потому что касался прежде всего энергетики и дешевых источников энергии. Минск это понимает, поэтому ищет на пространстве от Китая через Центральную Европу вплоть до Латинской Америки новые рынки. Однако белорусские товары неконкурентоспособны.

И хотя советское понимание промышленности, основанное на всеобщей занятости и отсталых технологиях, до сих пор остается нетронутым, ассортимент продукции, даже несмотря на решимость политиков, не позволит найти новые рынки и компенсировать спад российского спроса. В связи с этим макроэкономическая стабильность остается шаткой, что подтверждает ряд белорусских валютных кризисов.

«Дни этой модели сочтены, и изменения неизбежны. Лукашенко придется либо опереться на помощь извне и обдумать выгодность российских и западных кредитов, либо сделать что-то с экономикой», — подытоживает Дэак.

Самое многообещающее будущее

В сравнении с этим Молдавия демонстрирует намного более очевидные признаки центральноевропейской трансформации. Тяжелое машиностроение в целом осталось в так называемой Приднестровской Республике, однако в последнее время в Молдавию все чаще переносят производство западноевропейские компании. «Они поняли, что нужно не завозить рабочую силу, а перевести производство в Молдавию», — заявляет Дэак.

Он добавляет, что если соотношение цены рабочей силы Венгрии и Запада составляет один к трем, то в случае Молдавии оно — один к семи, что в значительной мере компенсирует другие институциональные риски. Этим также можно объяснить и то, почему в этом регионе позиция ЕС все прочнее, и это подтверждает рост молдавского экспорта.

Подобные тенденции Андрас Дэак видит и в энергетике, где можно отметить ощутимый рост энергоэффективности и тот факт, что Молдавия стремится все больше покупать на Западе не только электроэнергию, но и газ. По словам Дэака, пока с уверенностью нельзя сказать, станет ли это началом процесса, который сократит отставание от развитых экономик, но тем не менее некоторое движение уже ощутимо. Именно Молдавия является той страной, чье будущее, по сравнению с Белоруссией и Украиной, представляется наиболее многообещающим.

Устаревшие знания и технологии

В данном регионе Украина играет решающую роль благодаря своему весу, однако за прошедшее десятилетие ее экономическая политика была крайне нестабильной, и это повлекло разрушительные последствия. Отрасли, связанные с Россией, в основном обречены на развал. И причины, по словам Андраса Дэака, тут не только политические. Несмотря на то, что недостаток преимуществ или отсутствие политической доброй воли Москвы, как в случае Белоруссии, играют важную роль, основным фактором является российская стагнация и неконкурентоспособность экспорта в Россию.

Знания и технологии времен распада Советского Союза устарели, поэтому отнюдь не случайно, что именно на Украине резко сократилась доля машиностроения в ВВП: с 14% в 2013 году до 9%. Причем в некоторых сегментах этот спад с тех пор составил более 50%.

Рецессией охвачена и химическая промышленность. Так, например, производство искусственных удобрений сократилось на треть. С серьезными проблемами столкнулась и энергетика. «Украина сейчас только переживает вторую волну постсоветской рецессии, в процессе которой теперь, после умеренного оживления 90-х годов, исчезнут целые промышленные отрасли», — описывает ситуацию Андрас Дэак, отмечая, что нет уверенности в том, что из пепла восстанут фирмы, которые будут конкурентоспособны на рынке ЕС, а это ставит под сомнение преимущества свободной торговли.

Центральноевропейский сценарий

Если за основу взять трансформацию Венгрии, то Белоруссия находится примерно в начале 90-х годов. В стране есть много крупных государственных холдингов с недостаточным капиталом, которые без крупных и постоянно растущих государственных дотаций не выживут, поэтому Белоруссии необходим опыт Центральной Европы конца 80-х годов. Однако из-за изменений в международной экономической ситуации шансы на успешную трансформацию намного ниже, чем были у Центральной Европы в начале 90-х годов.

По сравнению с этим Молдавия может использовать опыт региона начала нового тысячелетия, но в случае Украины этот опыт нужно серьезно дифференцировать, потому что состояние отраслей очень разное. Украина не слишком следует центральноевропейскому сценарию, и если и можно провести параллель, то уместно сравнение со второй половиной 90-х годов, когда решалась проблема упадка некоторых промышленных отраслей и одновременно закладывались основы для нового роста. В нашем регионе это произошло автоматически, тогда как на Украине развязка отнюдь не столь же однозначна.

Из результатов исследования следует, что текущая интеграция этого региона, точнее, Украины и Молдавии, является, скорее, политической, нежели экономической, и в отличие от бывшей Центральной Европы роль этих стран в западном мире периферийная. По словам Андраса Дэака, сейчас этот интеграционный процесс не гарантирует ни материальной, ни экономической конвергенции.

Белоруссия останется в евразийском пространстве, однако одна должна изменить свою нынешнюю экономическую модель. Президент Белоруссии Александр Лукашенко необычайно давно на посту, поэтому своей политикой может на некоторое время отложить болезненные экономические реформы, но серьезным предостережением для него должен быть тот факт, что экономическая ситуация в Белоруссии сегодня намного хуже, чем была прежде.

Влияние России

Далее Андрас Дэак утверждает, что Евразийский экономический союз по сути призван обеспечить в этом регионе краткосрочное социальное примирение и неизменность, однако конец российского динамичного роста в 2014 году очень сказался на этой интеграции. «Россия не способна вытянуть этот регион, поэтому даже Евразийский экономический союз не дает ему импульсов, которые необходимы для развития в долгосрочной перспективе», — подытоживает Дэак и соглашается с тезисом о том, что исследуемый регион не интегрируется органично в европейское пространство, а как будто завяз на полпути.

«Для означенных стран было бы полезнее, если бы они не стояли перед выбором между западной и восточной интеграцией, а так же, как это было на протяжении более десяти лет, могли опираться на оба рынка: с одной стороны, их „тянул“ бы российский рост, а с другой — их стабилизировали бы вливания европейского капитала. И хотя подобная ситуация не слишком мотивировала бы к реформам, она все равно была бы лучше. Однако продолжение этого сценария сделала невозможным политика», — отмечает Дэак.

Он также добавляет: «Эта благоприятная ситуация закончилась, но означенные страны не могут полностью интегрироваться ни с одним из полюсов. Обеспечение макроэкономической стабильности взял на себя Запад, что также сказывается на форме взаимоотношений, однако ситуация в этих странах не улучшилась, потому что к Западу они примыкают очень периферийно».

Венгерский аналитик продолжает мысль: «Похоже, что мы являемся свидетелями повторения грузинского сценария. Тбилиси в значительной мере тоже сумел отколоться от российского пространства, и сегодня Москва уже не оказывает прямого влияния на Грузию. И пусть для Украины и Молдавии Россия по-прежнему играет решающую роль, возвращение к состоянию до 2013 года уже невозможно».

Постсоветская дезинтеграция

Путинское руководство это понимает, как и то, что за прошедшие 16 лет постсоветская дезинтеграция не останавливалась, а разве что замедлилась. Как отмечает Андрас Дэака, несмотря на динамичный рост, Москва смогла интегрировать только часть этого пространства. Украина — исключение, но центральноазиатский регион, как и кавказские республики и Молдавия, все больше отдалялся от Москвы. Россия не смогла увеличить свой вес, например, во внешней торговле или капитальных инвестициях на постсоветском пространстве.

«Тогда чего ожидать в ситуации, когда российская экономика столкнулась с проблемами?» — задается вопросом венгерский аналитик и делает вывод, что евразийская интеграция для нескольких стран региона была не такой уж привлекательной перспективой. Вследствие этого у российского президента Владимира Путина остались только политические и военные средства, чтобы принудить эти страны к сотрудничеству или вытеснить из региона игроков, которые предлагают некую альтернативу.

С этой точки зрения, по словам Дэака, то, что случилось на Украине, символично. Как только показалось, что экс-президент Янукович подпишет с Евросоюзом соглашение об интеграции, Москва повысила ставки, и Путин сделал Киеву предложение, подкрепленное 15 миллиардами долларов и рядом торговых соглашений. Таким образом Путин, по сути, предложил Януковичу победу в выборах 2015 года, но украинское общество это отвергло.

Так, модель экономической интеграции рассыпалась, и у Кремля не оставалось иного выбора, как смириться с уходом Украины из этого региона, или же прибегнуть к другим средствам. «Путин выбрал второй вариант», — констатирует Андрас Дэак и при этом соглашается с аргументом о том, что действия Кремля были мотивированы элементарными интересами безопасности. Отрыв Украины в экономическом смысле Россию не сразил, но обострил для нее чувство несправедливости.

Inosmi.ru. 03.08.2016