Помешают ли политические риски развитию ЕАЭС?
В этом году Евразийский экономический союз отмечает 5-летний юбилей. Молодое объединение, пережив бурный всплеск развития, сосредоточивается на углублении интеграции. Этот процесс, предполагающий кропотливую совместную работу, время от времени прерывается разногласиями между отдельными членами союза (1, 2). Следует ли в таком случае ожидать качественного и количественного приращения во взаимодействии сторон? Тем более, что сейчас аналитики характеризуют его в следующих выражениях: «существует страх утраты суверенитета малыми странами союза», «интеграция сопровождается усилением внешних политических рисков», «евразийская интеграция перестала быть трендом» и т.д. Так что, скорее, речь может и должна идти о необходимости скорректировать стратегию развития ЕАЭС. Вероятно, именно политическая составляющая окажет решающее влияние на дальнейшую судьбу ЕАЭС.
Россия в Евразийском экономическом союзе: недостаток доверия к России ограничивает возможноcти
Евразийский экономический союз (ЕАЭС), в который в настоящее время входят Армения, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан и Россия, является первой, относительно успешной попыткой создания сильной системы многосторонних институтов для постсоветской региональной интеграции.
Перевод статьи PONARS EURASIA Russia in the Eurasian Economic Union: Lack of Trust in Russia Limits the Possible.
Ирина Бусыгина, профессор кафедры политологии, “Высшая школа экономики”, Москва
Евразийский экономический союз (ЕАЭС), в который в настоящее время входят Армения, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан и Россия, является первой, относительно успешной попыткой создания сильной системы многосторонних институтов для постсоветской региональной интеграции. Некоторые эксперты считают успехом ЕАЭС в расширении наднационализма по сравнению со всеми предыдущими постсоветскими интеграционными проектами и в создании многосторонних институтов, основанных на формальном признании равного статуса членов. Есть все основания ожидать, что ЕАЭС останется важным для России. Но какие стратегические варианты есть у Москвы в отношении его дальнейшего развития? Теоретически, Россия имеет выбор – либо строить равные отношения со своими соседями, либо осуществлять принудительное доминирование. Однако на практике оба варианта неосуществимы. Единственной практической альтернативой для Кремля является поддержание нынешнего уровня ограниченной евразийской интеграции посредством избирательного использования субсидий (премий) и угроз. Такой нестратегический и эклектичный подход является не только осуществимым, но и рациональным для российских политиков, поскольку он максимизирует шансы на успех в рамках существующих структурных и политических ограничений международной и внутренней политики. В отношении внутренней политики основная цель проекта состоит в том, чтобы российские официальные лица могли периодически сообщать о своих успехах российской российской аудитории.
«Равные отношения» невозможны
Основная проблема всех интеграционных проектов с участием России (или в ее регионе) заключается в том, что Москва не может им доверять. Многие государства просто не доверяют России, из-за чего у Москвы остаются ограниченные возможности строить договорные многосторонние отношения со своими соседями в обозримом будущем. Поэтому подход, основанный на (относительно) равноправных отношениях в рамках ЕАЭС (аналогично модели ЕС), имеет очень низкие шансы на успех. Есть несколько объяснений отсутствия доверия к России.
Во-первых, доверительные отношения несовместимы с нынешними геополитическими амбициями России. Российские политики и эксперты публично утверждают, что Россия должна сохранять господство на постсоветском пространстве (даже в его усеченном виде). Высшее российское руководство поддерживает видение многополярного мира, в котором каждый крупный глобальный субъект имеет свою собственную сферу влияния – свою собственную группу зависимых стран или «зон влияния», где он определяет правила игры. Это подразумевает необходимость для государств региона признавать сферу влияния Москвы. С такой риторикой, исходящей из России, было бы более чем наивно ожидать, что соседи России поверят, что Россия готова иметь с ними равные отношения.
Во-вторых, Россия несравненно более сильна в военном плане и сильнее экономически, чем ее соседи. Доля ВВП России в ЕАЭС составляет более 85 процентов, в то время как доля Армении, например, составляет около 0,4-0,6 процента. Этот факт всегда будет влиять на интеграционные проекты в регионе, а также на двусторонние отношения России с соседями. Значение этого влияния может варьироваться в зависимости от внутриполитических соображений России и характера российского политического режима.
В-третьих, характер нынешнего российского политического режима исключает формирование доверия к нему со стороны внешних субъектов. Действия Кремля в ходе украинского кризиса преподали партнерам Москвы по ЕАЭС четкий урок: они не должны основывать свои расчеты на допущении доверия к российскому политическому и экономическому истеблишменту.
Отсутствие доверия и надежных обязательств определит отношения России с соседями в будущем. Даже если российское руководство внезапно и фундаментально обратится к более подлинному демократическому процессу, пройдут годы, если не десятилетия, прежде чем некоторые соседние страны поверят в достоверность этих обязательств России. Можно вспомнить, сколько времени потребовалось Германии, чтобы изменить и улучшить свой имидж в течение десятилетий после Второй мировой войны на пути к подлинной приверженной европейской интеграции и отказу от непредсказуемой гегемонии.
Принудительное доминирование не работает
Если Россия не может развивать равноправные отношения со своими соседями, другая альтернатива – это стратегия принудительного доминирования. Это подразумевает усиление давления на соседей, а также готовность тратить все больше и больше ресурсов на получение их лояльности, а также на ее поддержание. Это динамика, которую ученые в области международных отношений наблюдают в государствах, желающих стать региональными гегемонами. Потенциальный региональный гегемон должен достичь «абсолютного порога безопасности», когда его власть становится настолько доминирующей, что противостоять ей невозможно. Когда потенциальный гегемон пересекает «абсолютный порог безопасности», рациональным ответом других государств является подчинение ему. Точно так же Россия могла бы стремиться к достижению «абсолютного порога» в отношении своих партнеров по ЕАЭС – ситуации, когда у них нет иного выбора, кроме как принять российское господство.
Однако в настоящее время нет никаких доказательств того, что Россия движется к ситуации «абсолютного порога» по отношению к своим соседям. Отношения между членами ЕАЭС демонстрируют сочетание формальных признаков лояльности по отношению к Москве и различных форм сопротивления росту влияния России в их политической и общественной жизни. Лидеры соседних государств имеют серьезные причины, чтобы не оспаривать доминирование России открыто. Эти разные факторы, которые выявил российско-украинский конфликт, и они различаются для стран, включая экономическую зависимость (Беларусь), неблагоприятное геополитическое положение (Армения) и/или присутствие значительного русскоязычного меньшинства (Казахстан).
Тем не менее, лидеры постсоветских стран нашли много способов успешно ограничивать попытки российской экономики и политики посягнуть на их суверенитет; все эти лидеры настаивали на ограниченном характере интеграционного проекта. Например, президент Казахстана Нурсултан Назарбаев рассматривает ЕАЭС как «открытое экономическое объединение» и не исключает ситуации, когда Казахстану, возможно, придется его покинуть.
Он заявил: «Если правила, изложенные в соглашении, не будут соблюдаться, Казахстан имеет право выйти из Евразийского экономического союза. Я говорил это раньше и я говорю это снова. Казахстан не будет частью организации, которая представляет угрозу для нашей независимости. Наша независимость является высшей ценностью, за которую сражались наши предки. Прежде всего, мы никогда никому не сдадимся и сделаем все, чтобы защитить себя».
Таким образом, лидеры ЕАЭС препятствуют России в оказании полного политического и культурного влияния в этих странах. Во внутренней политике, возможно, основным способом, к которому они обратились после украинского кризиса, стало противодействовать использованию русского языка в системах образования и СМИ. С 2014 года президент Беларуси Александр Лукашенко выступает с речами на белорусском, а не на русском языке. В Армении русский язык имеет статус иностранного, в то время как в Казахстане государственный документооборот осуществляется на казахском языке, и здесь планируется переход к латинскому алфавиту к 2025 году (что должно ускорить символическую деруссификацию). Что касается образовательной политики, казахстанские власти считают приоритетной задачу интеграции английского языка в учебную программу.
Во внешних отношениях государства ЕАЭС пытаются мягко сбалансировать Россию, развивая отношения с другими державами, такими как ЕС, Китай, США и Турция. В отчете Clingendael за 2015 год подчеркивается: «Кризис на Украине даже привел к новым политическим разногласиям между Россией и другими государствами-членами ЕАЭС, что дает последним больше мотивов, чем когда-либо, усиливать многовекторную политику, через которую они хеджируют свои позиции в преимущественно западном (ЕС) или восточном (Китай) направлении».
Российское руководство, похоже, недооценило степень взаимосвязности мира и вытекающие из этого возможности взаимодействия и конкуренции внешних держав для тех стран, которые Россия однозначно считает частью своего господства. Этот просчет является прямым следствием того, что президент Владимир Путин все еще по-советскому понимает эти зависимости.
Укрепление ЕАЭС, внутренние сигналы и будущие стратегические выборы
Формат отношений внутри ЕАЭС, будь то равный или неравный, не является полностью российским выбором. В нынешних условиях Россия может развить только неравные отношения со своими соседями. Стратегия принудительного доминирования имела бы шанс на успех, только если Россия могла бы мощно и решительно объединить эти государства вокруг себя, но доверие к России останется серьезной проблемой. При существующих ограничениях единственное, что остается сделать России, – это поддерживать текущую ситуацию, используя сочетание выборочного принуждения и уступок.
Возможно, главная ценность сохранения статус-кво состоит в том, что Москва может и впредь представлять внутренней аудитории, что проект ЕАЭС успешен – благодаря российским усилиям по постсоветской интеграции, которые приносят пользу всем, – и, следовательно, свидетельствует о росте статуса России как великой державы. 18 января 2018 года в своем послании главам государств-членов ЕАЭС Путин заявил, что Россия рассматривает ЕАЭС в качестве крупной региональной интеграционной организации, которая с момента своего создания доказала свою ценность и эффективность.
В России внешняя политика играет важную инструментальную роль. Это основной инструмент для внутреннего консенсуса и мобилизации, поэтому реинтеграция постсоветского пространства является важным элементом российской внутренней политики. По словам Глеба Павловского, бывшего советника Путина и в настоящее время возглавляющего аналитический центр “Фонд эффективной политики”, каждая российская общенациональная избирательная кампания с 1996 года сопровождается заявлениями о намерениях значительно продвинуть процесс реинтеграции постсоветского пространства.
Действительно, обещания российской избирательной кампании часто дополнялись конкретными шагами, призванными продемонстрировать избирателям еще один успех в постсоветской реинтеграции. Например, еще в 1996 году, за три месяца до президентских выборов в России, Борис Ельцин и лидеры Беларуси, Казахстана и Кыргызской Республики подписали Договор об углублении интеграции. 8 декабря 1999 года был подписан Договор о создании Союзного государства России и Белоруссии, всего за одиннадцать дней до важных парламентских выборов, которые, как ожидалось, послужили неформальным основанием для президентской гонки и смещения Ельцина. В сентябре 2003 года Путин и лидеры Украины, Белоруссии и Казахстана подписали соглашение о создании единого экономического пространства (оно было ратифицировано всеми четырьмя странами весной 2004 года). Это событие состоялось незадолго до парламентских выборов в России в декабре 2003 и президентских выборов в России в марте 2004 года.
Сам запуск ЕАЭС осенью 2011 года также был частью предвыборной агитации. В сентябре 2011 года Путин объявил, что действующий президент Дмитрий Медведев не пойдет на переизбрание, что позволит Путину вновь занять пост президента. Спустя две недели Путин пообещал, что во время своего следующего президентства он приведет бывшие советские государства в «Евразийский союз». Лидеры Беларуси и Казахстана сразу же выразили свою поддержку Союзу, а российские СМИ сообщили, что лидеры в некоторых других постсоветских странах также проявили интерес к инициативе. Через месяц, 18 ноября 2011 года, Беларусь, Казахстан и Россия подписали декларацию о создании Евразийского экономического союза к 1 января 2015 года.
В 2011 году большинство экспертов не ожидали, что проект Евразийского союза быстро станет значительным событием, но прогноз резко изменился после аннексии Россией Крыма и эскалации конфликта в Украине весной 2014 года. Фактически ревизионистский подход России не был признан международным сообществом, и Москве необходимо было найти способы преодоления международной изоляции. Вот почему разговоры о поддержке и расширении ЕАЭС в ходе украинского кризиса стали приоритетом России. И международная изоляция, и стагнация экономики требовали усиления внутренней консолидации и быстрого запуска амбициозного многостороннего проекта в Евразии.
На самом деле Москве пришлось заплатить дорогую цену за “успех” Союза. В ходе украинского кризиса Беларуси и Казахстану удалось получить институциональные и другие уступки от России. Как писала Алена Виейра из Университета Миньо в 2015 году в научном журнале Post-Soviet Affairs: «Пока российские евразийские партнеры могут влиять на Москву, роспуск евразийского проекта кажется маловероятным». Институционально ЕАЭС фактически более сбалансирован для других членов, чем любые предыдущие региональные организации, такие как СНГ, Таможенный союз или Евразийское экономическое сообщество.
Заключение
Важно отметить, что, как правило, механизмы внутренней легитимности включают тактические краткосрочные решения, которые могут быстро меняться и не создают стратегической политической приверженности. Это то, что мы видим в случае ЕАЭС, который основан на принципах, вытекающих из временного компромисса. Запуск его в масштабе, даже меньшем, чем первоначально рассчитывала Москва, был тактическим шагом российского руководства под влиянием особых обстоятельств, а не благодаря подлинной приверженности многосторонним отношениям. Таким образом, есть все основания ожидать, что, несмотря на первоначальные обещания, ЕАЭС останется ограниченным по масштабу до тех пор, пока есть неравенство между членами.
Что касается вопроса равенства, то в конце 2017 года российские СМИ начали обсуждать возможность объединения России с Беларусью. Как уже упоминалось, такое объединение может действительно произойти только на основе равноправного партнерства или насильственного военного объединения Беларуси с Россией. Из Минска Лукашенко заявил в январе 2019 года: «[Если] нет равноправной базы – нет Союза», и он даже пригрозил, что Россия может потерять «союзника в западном направлении». Таким образом, дебаты о возможной более глубокой интеграции между Россией и Белоруссией постепенно выродились в различные обмены декларациями и обращениями, оставив определенный статус-кво, и сделав весьма сомнительным применение силового варианта Россией. Москва смогла извлечь из этого некоторую ценность: обмен риторикой породил несколько интеграционных «историй успеха», о которых сообщили российской внутренней аудитории.
CAAN. 12.02.2019
ЕАЭС: от замедления к углублению
Сергей Караганов, научный руководитель и декан факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ
В 2018 году пришлось с большим коллективом экспертов из стран Евразийского экономического союза (ЕАЭС) потрудиться над оценкой достижений и проблем союза, выработкой предложений по его развитию. Думаю, некоторые мои - естественно, сугубо личные - выводы могут быть интересны читателям "Российской газеты".
Импульс к работе был дан ощущением, что после относительно бурного периода развития союза в первые три года после его запуска в начале 2015 г., оно замедлилось, а также пониманием, что серьезно изменились внешние условия, что требуется коррекция его стратегии.
Сначала очень коротко об успехах, затем о проблемах, потом об изменениях внешней среды и, наконец, о некоторых возможных решениях.
Достижения
Главное - евразийская экономическая интеграция состоялась. Взаимная торговля в 2017 году выросла на 19% по сравнению с 2015-м. Идет планомерное снижение остающихся тарифных и нетарифных барьеров. Качественно облегчено передвижение граждан из одной страны в другую, возможности для работы в союзных государствах.
Создана пока небольшая, но высококвалифицированная бюрократия, концентрирующаяся вокруг Евразийской экономической комиссии (ЕЭК). Функционирует Суд ЕАЭС, нарабатывается опыт и привычка к сотрудничеству через Евразийский межправительственный совет, Высший Евразийский экономический совет. Регулярно встречаются главы государств.
Союз начал систематическую работу по созданию зон свободной торговли (ЗСТ). В 2016 г. вступило в силу Соглашение о создании ЗСТ с Вьетнамом. Вскоре планируется подписание соглашения с Сингапуром, ожидается вступление в силу временного соглашения с Ираном, в активную фазу входят переговоры с Индией, Израилем. На очереди другие страны. Перечисление достижений можно продолжать.
Некоторые проблемы
Но ощущения успеха в обществах и элитах нет. Более того, опросы свидетельствуют о снижении, правда, пока еще высокой поддержки интеграционного проекта в странах союза. Довольно силен поток критики. Часть этой критики объективна - о проблемах ниже. Часть - наводится из-за рубежа противниками любого объединения и успеха на пространстве бывшего СССР. Часть понятна - некоторые деловые круги или группы бюрократии боятся конкуренции или утраты своих кормлений. В России, обладающей подавляющим рынком, многие не понимают, зачем нужны союзники, тем более уступки и субсидии им. В малых странах ЕАЭС существует страх утраты недавно обретенного и все еще хрупкого суверенитета. Это, пожалуй, сильнейший источник негатива. Наконец, во многих столицах очевидно по-человечески понятное стремление свалить друг на друга или на самого большого партнера свои недочеты и слабости. Это нормально. Мы не живем и не будем жить в мире идеальных людей и элит.
Но есть группа причин сопротивления интеграции, пессимизма в отношении нее, которая является следствием нашей общесоюзной интеллектуальной ошибки. Интеграция представлялась как сугубо экономический проект.
Но интеграция приносит огромные политические выгоды, о которых почти не говорят. Она является важнейшим инструментом укрепления суверенитета всех, но прежде всего небольших стран - членов Cоюза. Во-первых (об этом иногда, хотя и редко, все же вспоминают), члены Cоюза, обладающие согласно Договору об ЕАЭС правом вето на все решения, имеют возможность влиять на политику друг друга и прежде всего меньшие государства на гораздо более мощную Россию. Например, Россия должна вести торговые переговоры только вместе с союзниками. При этом союз не обязывает страны обязательно поддерживать решения друг друга по широчайшему кругу вопросов. По ним они обладают значительной степенью свободы. Обычно скептики указывают на нежелание союзников открыто поддержать Россию по, например, Крыму. Но и Россия не чувствует себя обязанной поддерживать многие инициативы братских государств.
Но самый, может, важный вклад Cоюза в укрепление суверенитета, независимости и территориальной целостности его членов обычно не указывается. Союз кардинально усиливает позиции его участников, особенно малых, в отношениях с сильными соседями. Можно легко себе представить конкурентные или даже политические позиции, скажем, Беларуси в отношениях с западными соседями, если бы за спиной Минска не стоял Cоюз и Россия. То же можно сказать о Казахстане и Киргизии в отношениях с Китаем, Арменией в отношениях с Ираном и Турцией. Да и России помогает и более широкий рынок и больший демографический потенциал за спиной, и возможность ссылаться на необходимость учитывать позиции союзников, когда ей предлагают невыгодные решения.
Большинство стран, не входивших в Союз, потеряли территории, столкнулись с замороженными или не очень конфликтами. Некоторые, прежде всего Украина, находятся в катастрофическом экономическом состоянии.
Слабость Союза - в неспособности или нежелании элит объяснять самим себе и друг другу его вполне очевидные выгоды. Очень медленно идет формирование общественной поддержки интеграции. До сих пор, и это вызвало у меня изумление, нет совместных образовательных и научных программ по интеграции, по вырабатыванию совместных адекватных оценок ситуации во внешнем мире. Элиты стран - участниц ЕАЭС по-прежнему, как и в информационно убогие советские времена, получают большую часть информации о мире, а часто и о друг друге, из иностранных, преимущественно англосаксонских источников. Она и раньше подкручивалась в свою пользу, но все-таки была относительно объективной, а сейчас становится сплошь и рядом фейковой, в лучшем случае односторонней.
Выявленной существенной слабостью ЕАЭС является низкая исполнительная культура стран - членов ЕЭК через трудный процесс согласования с министерствами стран-членств, принимает решения в принципе обязательные для исполнения. А они весьма часто на уровне исполнения "замыливаются". Лень, лично не выгодно, не хватает квалификации. Высшие же органы этой проблеме пока достаточно времени не уделяют. Да и трудно себе представить первых вице-премьеров или тем более глав государств, разбирающих множество мелких случаев неисполнения решений ЕЭК.
Внешняя среда
Требует модернизации ЕАЭС и в связи с мощным изменением внешней среды по сравнению с той, в которой задумывался и создавался Союз. Превалирующей тенденцией становится делиберализация, частичной деглобализация мировой экономики, рост тенденции к использованию экономических инструментов во внешнеполитических целях. Политика администрации Трампа у всех на виду, но рост протекционизма и стремление к односторонним решениям появились до него. Закрытие от мирового рынка - рецепт медленной смерти. Но баланс между двумя сторонами взаимозависимости: позитивной - возможностью выхода на новые рынки, использования выгоды международного разделения труда - и негативной - уязвимостью - смещается в сторону последней. Политизация экономических связей требует создания максимального числа независимых финансовых агентств, источников капиталов, технологий.
Западная политика санкций - не только вызов для России и косвенно для других стран - членств Союза, но и возможность для координированного импортозамещения и диверсификации экономических связей, уменьшающих эту уязвимость.
В начале пути к созданию ЕАЭС считалось, что, создав свой собственный интеграционный "кулак", мы на более выгодных условиях, чем поодиночке, будем сближаться с Европейским союзом (ЕС) в рамках концепции "интеграции интеграций". ЕАЭС должен был развиваться во многом на основе права и стандартов ЕС. Но последний вошел в глубокий многосторонний кризис, стал быстро отставать от поднимающейся Азии. Весьма вероятно, технологический и экономический мир будущего будет развиваться на основе двух мегаплатформ американской и китайской, а ЕС не может создать такой платформы, как считалось раньше.
Очевидно, что разворачивающаяся цифровая трансформация мировой экономики и политики настоятельно требует максимально совместных решений. И для экономической эффективности вхождения уже и в цифровой мир, и для максимально возможного обеспечения суверенитета. Геоэкономически страны - члены Союза сталкиваются не только с огромными возможностями, но и с вызовом экономического движения Китая на Запад в рамках стратегии "Пояса и Пути", относительным ослаблением ЕС, в прошлом, да и во многом до сих пор желанного партнера значительной части для элит стран-членств. Это желание было усиленно в первые два десятилетия после 1991 г. массовым вывозом капитала и детей в Европу. Желание сблизиться с Европой понятно и необходимо, но что с ним делать в новых условиях?
К югу от ЕАЭС поднимается более чем двухмиллиардный регион Центральной и Южной Азии. До сих пор стратегии совместного использования появляющихся возможностей, насколько известно, нет.
Что дальше?
Вероятно, выгодным решением в геоэкономической сфере было бы движение к созданию общего экономического пространства между ШОС, ЕАЭС и ЕС в рамках концепции партнерства Большой Евразии. Истоки концепции были заложены еще в 1990-х гг. в ряде выступлений президента Казахстана, затем уже в 2010-е гг. идея была продвинута Россией, официально поддержана Пекином. Но дальнейшего развития пока не получила.
Что же касается самого Союза, то анализ несомненного успеха и накопленных проблем приводит к выводу о необходимости тактической передышки в его развитии. От стадии расширения функций стоит перейти к углублению, освоению и консолидации достижений. Надо поступательно снижать оставшиеся торговые барьеры, создавать зоны свободной торговли с новыми партнерами, работать над получением ЕАЭС статуса общепризнанного интеграционного объединения, представленного в важных для стран-членов международных институтах, подключение ЕАЭС к работе БРИКС, "большой двадцатки".
Не стоит пока стремиться к движению по интеграции в финансовой сфере. Это вызывает аллергию у элит части стран-членов, боящихся утери суверенитета. Возможно, вопрос об общей валюте стоит вообще снять с повестки дня на ближайшие годы. На примере ЕС мы увидели, что она создает не меньше проблем, чем решает. Но углубление взаимодействия между центральными банками - очевидно полезно. Точно так же полезно и расширение сотрудничества органов исполнительной власти, например, в области защиты прав потребителей. И уж точно необходимо содействие углублению сотрудничества в области науки и образования. Такие совместные программы содействовали бы налаживанию личных связей, выработке общей идеологии сотрудничества среди молодежи - будущих лидеров стран. Во время наших ситанализов не раз выдвигалась идея о том, что выдача научных грантов коллективам ученых, прежде всего, в России, должна сопровождаться условием включения в эти коллективы коллег из союзных государств.
ЕЭК целесообразно все больше брать на себя функции "сервисной компании", содействующей воплощению в жизнь конкретных экономических проектов деловыми структурами стран-членов.
Напрашивается идея создания рядом с ЕАЭС общего независимого евразийского рейтингового агентства. Сейчас в большинстве стран доминируют западные агентства. Хотя общеизвестны проблемы с их дороговизной и объективностью. Независимые рейтинговые агентства пока созданы только в России.
Но, пожалуй, главное сейчас - добиться большей эффективности работы ЕАЭС, выполнения решений принятых ЕЭК, накапливать привычку к автоматическому выполнению совместно принятых решений, "разгребания завалов". Для этого, видимо, необходимо быстрейшее создание рабочей группы ЕЭК и ответственных представителей правительств стран-участниц под руководством авторитетного политика одной из стран ЕАЭС для составления, с привлечением экспертов и представителей компаний, "списка важных дел". Мандат этой группе должен быть дан руководителями государств. Этот список должен представлять собой предельно конкретное, по пунктам, перечисление имеющихся практик неисполнения органами стран-участниц положений Договора о ЕАЭС, решений ЕЭК. Каждый пункт должен сопровождаться рекомендациями по исправлению возникшей ситуации. Данный план должен быть представлен Евразийскому межправительственному совету и, после его коррекции и одобрения, Высшему Евразийскому экономическому совету. Решение последнего по утверждению "списка" должны в обязательном порядке оформляться в качестве распоряжений правительств, а лучше указами президентов стран ЕАЭС применительно к каждому конкретному случаю. При этом наделять ЕЭК новыми полномочиями или поручениями в части решения обозначенных "списком" задач представляется нецелесообразным, поскольку эти полномочия с высокой степенью вероятности могут остаться нереализованными, как не реализуются многие ее нынешние, пусть и согласованные решения.
Параллельно нужно начинать думать о долгосрочном стратегическом плане нашего интеграционного объединения с учетом достигнутого, накопленного опыта, и главное, прогноза развития мировой геоэкономики и геополитики. Работа над таким планом поможет и национальным правительствам адекватно корректировать свои национальные стратегии.
Видимо, назрело создание под эгидой ЕАЭС Евразийского экспертного комитета из ведущих аналитиков стран-членов. Комитет мог бы заказывать необходимые исследования и извне стран-членов.
Экспертный комитет мог бы дать научно обоснованные рекомендации по стратегии Союза в отношении внешних партнеров. Как, когда и о чем восстанавливать диалог с ЕС, как наиболее эффективно взаимодействовать с китайским "Поясом и Путем", как развивать "южную стратегию" Союза.
"Дорожная карта", подготовленная экспертным Комитетом, должна стать основой перезагрузки евразийской экономической интеграции на перспективу до 2025 г., когда вероятно станет возможным ставить вопрос о начале межправительственных переговоров о модернизации Договора о ЕАЭС. К этому времени может созреть вопрос о расширении ЕАЭС. Но сейчас, видимо, главное углубление интеграционного процесса, привлечение к нему более широких кругов бизнеса, укрепление его общественной и политической поддержки, выработка культуры и привычки к сотрудничеству, понимания, что наша интеграция - важный и незаменимый инструмент обеспечения суверенитета и благосостояния в современном и будущем высоко конкурентном и труднопредсказуемом мире.
Российская газета. 04.12.2018
