Стратегическая безответственность ЕС. Почему не стоит бросаться камнями, когда живешь в стеклянном доме
Тимофей Бордачев, программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай», директор Центра европейских и международных исследований НИУ ВШЭ
Очень опасно бросаться камнями, когда живешь в стеклянном доме. Европейские государства так долго проявляли недостаточную ответственность в своей внешней и внутренней политике, что это просто не могло остаться без печальных последствий для них самих. Эти последствия уже выразились в миграционном кризисе 2015 года, но сейчас они приобрели характер неконтролируемого конфликта всех со всеми. Негативные тенденции ведут уже не просто к появлению проблем, которые трудно, но можно, решать. Они приводят к возникновению элементов хаоса.
Январь 2019 года оказался богат на громкие политические события в Европейском союзе. Главными поставщиками новостей стали британские парламентарии, два вице-премьера итальянского правительства и испанские ультраправые, впервые со времен каудильо Франко вошедшие в парламент одного из крупнейших регионов страны – Андалусии. Все эти события – яркие проявления колоссальной по масштабам и значимости трансформации, в которую вступила Европа, еще несколько лет назад казавшаяся самым стабильным регионом планеты.
В середине месяца парламент Великобритании подавляющим большинством голосов отверг соглашение, которое правительство Терезы Мэй с огромным трудом смогло согласовать с остальными 27 странами союза. Это ужасное соглашение. В случае его реализации Британия окажется в положении Турции, уже почти 60 лет стоящей в прихожей Европы и принимающей все правила Таможенного союза ЕС. Но ничего более приличного Евросоюз предложить Лондону не мог и не хотел.
Очевидно, что изначальной целью Брюсселя и стоящих за ним Берлина и Парижа было довести британцев до повторного референдума. Повторный референдум и сохранение Британии в составе ЕС – это идеальный вариант для континентальной части Европейского союза. Результат голосования, скорее всего, будет отрицательным для сторонников выхода и королевство приползет в ЕС на коленях, что позволит лишить Лондон многочисленных привилегий, накопленных за время участия в интеграции. Собственно, из этого исходил Брюссель, который поставил вопрос о прозрачности границы между Северной Ирландией и Ирландской Республикой в качестве центрального. Смысл был в том, чтобы сделать возможное соглашение в принципе нереализуемым – ведь прозрачность границы означает фактическую потерю Лондоном суверенитета над территорией Ольстера.
Альтернатива – жесткий Brexit с катастрофическими последствиями для британской экономики. Сейчас Тереза Мэй стоит перед выбором между унизительным возвращением в ЕС и серьезными экономическими проблемами для страны. А Брюссель создает ситуацию, когда государство, пожелавшее выйти из Евросоюза, либо несет тяжелейшие последствия, либо с позором возвращается. В случае назначения повторного референдума 27 стран ЕС будут готовы предоставить Лондону сколько угодно времени на его подготовку – ведь они все равно остаются выигрывающей стороной. А вот Британия лишится тех особых прав, которыми она наслаждалась 40 с лишним лет. Ситуация стала патовой и с каждым днем перспектива жесткого выхода из ЕС становится все более вероятной.
Следующим эпизодом стало яркое словесное наступление на президента Франции Эммануэля Макрона вице-премьеров правительства Италии и лидеров наиболее популярных на Аппенинах партий Маттео Сальвини («Лига») и Луиджи ди Майо («Пять звезд»). Преследуя в первую очередь свои внутриполитические цели, оба деятеля публично выступили в поддержку движения «желтых жилетов» – этой «жакерии XXI века», полыхающего во Франции с ноября 2018 года. Такого в современной политической истории Европы еще не было. В русле стратегической безответственности европейцы после завершения холодной войны с легкостью вмешивались в дела третьих стран. Но в отношении друг друга существовало недвусмысленное эмбарго на любые действия или заявления, которые могут быть интерпретированы как покушение на суверенитет. В январе 2019 года это эмбарго было разрушено.
При этом оба деятеля вряд ли питают иллюзии относительно того, что «жилетам» удастся добиться своих целей (центральная из которых выражена в слогане «Макрон – уходи!»), они просто рассматривают внутренние проблемы второй по значимости – после Германии – державы Европейского союза как способ повысить собственную популярность в Италии и Европе незадолго до выборов в Европейский парламент. Такое отношение уже само по себе – пример качественной деформации политической этики, сформировавшейся в Европе во второй половине прошлого века. Эта этика была основана на концепции суверенного равенства и понимании того, что есть вещи гораздо более важные, чем личные политические интересы и амбиции.
Осыпание стратегической культуры «старой», как выразился в свое время министр обороны США Дональд Рамсфельд, Европы произошло не вдруг. Еще к середине 2000-х годов большинство европейских государств возглавляли вполне ответственные политики. Настолько ответственные, что две крупнейшие державы Евросоюза – Франция и Германия – выступили против авантюры Вашингтона в Ираке в 2003 году. Но уже в 2005 году президент Франции Жак Ширак с легкостью пожертвовал Конституцией для Европы ради удовлетворения национальных интересов Пятой республики и своих личных.
В принципе Конституция для Европы, принятая с огромными трудностями в октябре 2004 года, была наиболее демократичным за всю историю европейской интеграции документом. Она готовилась в условиях небывалой транспарентности и с вовлечением граждан. В отличие от всех без исключения Договоров о ЕС, которые были результатом межправительственных сделок за закрытыми дверями. Лиссабонский договор, принятый в результате таких переговоров в декабре 2007 года, существенно ослаблял интеграцию.
Уход с политической сцены государственных деятелей, хотя бы детьми бывших свидетелями ужасов Второй мировой войны, сделал кризис интеграционного проекта неизбежным. Конечно, гораздо более важными были структурные проблемы, накопленные Европой за период роста и расширения 1985–2007 годов. Но именно личностный фактор целой группы деятелей, которые начали жертвовать европейским интересом ради национального, стал катализатором кризиса. Наиболее яркий пример – незадачливый британский премьер Дэвид Кэмерон, доведший игру до референдума о Brexit, на котором победу одержали сторонники «выйти». Но список можно продолжить.
Сейчас это поколение может быть сметено новыми политическими лидерами и движениями. Европейские правые идут на выборы в Европарламент единым фронтом, чего буквально несколько месяцев назад никто не ожидал. Деятели вроде Маттео Сальвини или лидеры французских националистов не собираются уничтожать Евросоюз и Общий рынок. Они хотят перестроить его на свой вкус. Для России наиболее важно, к каким последствиям для внешнеполитического поведения Европы это приведет.
Вся история внешней политики европейских держав после 1991 года – это история недостаточного уважения к суверенным правам и интересам тех, кто слабее или зависимее. Это релевантно по отношению к малым и даже средним странам европейской периферии, которые должны были жить по правилам Евросоюза в рамках всяческих «политик соседства» и стратегии «Европы концентрических кругов». Но не в меньшей степени это может быть отнесено и к огромной России. Вплоть до окончательного затухания системного переговорного процесса между Москвой и Брюсселем в 2011 году и его формальной остановки в 2014 году от российской стороны требовали принимать европейские правила политического и экономического устройства, как говорится, «по умолчанию».
Было ли это достаточно здравой стратегией – с учетом того, что России для своего выживания Европейский союз был, в сущности, практически не нужен? Москве требовались европейские технологии, инвестиции и – до некоего предела – даже кредиты. Но драма двусторонних отношений России и ЕС заключалась в том, что ни один из партнеров не нуждался в другом жизненно. В отличие от, например, отношений ЕС с малыми государствами Восточной Европы и – частично – постсоветского пространства, которые не могли представить для себя другой стратегической альтернативы, чем вступление в Евросоюз и НАТО на любых правах и условиях. Но на Россию это правило не распространялось. А Европа не могла предложить другой – кроме существующей: «сюзерен – вассал» – модели отношений.
Но это – часть кризиса европейской внешней политики. Гораздо более важным, и даже опасным, в долгосрочной перспективе может оказаться внутриполитический кризис. Сейчас есть основания предполагать, что он приведет к коренным изменениям всей архитектуры и природы европейской интеграции – самого выдающегося достижения политической истории суверенных государств, проекта, основанного на отказе от применения силы при решении конфликтных ситуаций и уважении суверенных прав его участников. Станет ли новая Европа более мирной или более опасной для своих соседей? Этот вопрос открыт.
Международный дискуссионный клуб "Валдай". 31.01.2019
