«3+3» после Вашингтона: новый смысл
Aрмен Мартиросян, преподаватель филиала МГУ имени М.В. Ломоносова в Ереване, заместитель министра иностранных дел Республики Армения (1999–2003), чрезвычайный и полномочный посол Армении
«Региональная консультационная платформа «3+3» – формат, объединяющий три государства Южного Кавказа (Армения, Азербайджан, Грузия) и их соседей (Россия, Иран, Турция). После Второй карабахской войны в 2020 г. «3+3» был предложен для политического оформления новой расстановки сил и в качестве заявки Турции, России и Ирана на региональное управление без прямого участия Запада.
Вашингтонская трёхсторонняя встреча США – Армения – Азербайджан ограничила повестку дня формата, выведя из него ключевые вопросы, касающиеся региональной безопасности и коммуникаций. Возможная реализация концепции Трампа по установлению мира в Украине способна оказать влияние на «3+3» – в частности, в связке с восстановлением транзитной роли России.
От «Пакта стабильности для Кавказа» к формату «3+3»
Корни формата уходят в конец 1990-х годов. Тогдашний президент Турции Сулейман Демирель, вдохновлённый запущенным ЕС «Пактом стабильности для Балкан», выдвинул идею заключения «Пакта стабильности для Кавказа». Логика проста: Турция как «добропорядочный» член евроатлантического сообщества желала стать проводником интересов ЕС и НАТО для стабилизации постсоветского Южного Кавказа.
Однако до 2008 г. инициатива Демиреля так и не получила развития. Эрдоган был занят экономической модернизацией, переговорами о вступлении в ЕС, обузданием политических амбиций генералитета и реализацией доктрины «ноль проблем с соседями». Азербайджан раскручивал нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан и газопровод Баку – Тбилиси – Эрзурум, Алиев-младший всё ещё занимался консолидацией своей власти, укреплением президентской вертикали и силового блока. Грузия под руководством Саакашвили укрепляла отношения с евроатлантическими структурами. Динамично развивающаяся Россия «расправляла плечи» и посредничала между Арменией и Азербайджаном для мирного разрешения замороженного нагорнокарабахского конфликта. Иран же был сосредоточен на противостоянии с США из-за своего ядерного досье. До российско-грузинской войны интерес стран региона к «кавказскому пакту стабильности» явно угасал.
После августовской войны 2008 г. Реджеп Эрдоган взялся за реанимацию идеи с новой вывеской «Кавказской платформы стабильности и сотрудничества» в формате «3+2»: Грузия, Армения, Азербайджан плюс Россия и Турция. Иран либо не назывался, либо фигурировал эпизодически.
Новизна заключалась в том, что Эрдоган перестал рассматривать платформу как инструмент реализации европейской повестки в регионе. Она представлялась ему как самостоятельный и ведомый Анкарой элемент региональной архитектуры. Турция демонстрировала Западу невозможность решения региональных конфликтов без её участия, а России – притязания на статус «совладельца» региона, а не младшего партнёра НАТО на южных рубежах организации.
С начала 2000-х гг. «турецкий марш» стал определяться концепцией «стратегической глубины», выдвинутой бывшим министром иностранных дел страны Ахметом Давутоглу. В соответствии с ней Турция – не форпост Запада, а региональная держава, призванная участвовать в учреждении порядка на Балканах, Ближнем Востоке, Кавказе, а также в Центральной Азии. Провозглашается лозунг «ноль проблем с соседями» со ставкой на мягкую силу, экономическую экспансию и визовую либерализацию. Южный Кавказ мыслился как один из «концентрических поясов» вокруг Турции как ведущей региональной державы.
С 2016 г., на фоне фактического прекращения переговоров о вступлении Турции в ЕС и обострения отношений с Соединёнными Штатами (дело Гюлена, Сирия, С-400, санкции), внешнеполитический курс страны строится в контексте реализации стратегии «автономного центра силы» – удачное балансирование между Западом, Россией, Ираном, арабским миром и тюркскими государствами. Южный Кавказ в этой логике – регион, где Анкара выступает военно-политическим союзником Азербайджана, стратегическим партнёром России и незаменимым посредником Запада.
Пост-2020: «3+3» как инструмент закрепления «региональной собственности»
После победы Азербайджана во Второй карабахской войне 2020 г., одержанной при активной поддержке и участии Турции, Эрдоган возвращается к идее полноформатной платформы по формуле «3+3»: Турция, Россия, Иран плюс Армения, Азербайджан, Грузия. Провозглашается принцип «региональной собственности»: дела на Южном Кавказа должны решаться странами региона, без директив извне.
Таким образом, платформа «3+3» – по сути, третья итерация кавказской платформы: от предложенного Демирелем в конце 1990-х гг. «Пакта стабильности для Кавказа» как прозападной инициативы Анкары через выдвинутую Эрдоганом после войны 2008 г. «Платформу стабильности и сотрудничества на Кавказе» к посткарабахскому формату «3+3» как инструменту «региональной собственности» под эгидой Турции, России и Ирана.
Подобная эволюция отражалась на политике Турции в отношении Армении. Так, с началом первой карабахской войны в знак солидарности с Баку Анкара односторонне блокирует наземную границу с Арменией, келейно обсуждая с Ереваном возможность нормализации с целью составления своего «европейского» досье. В 2008–2009 гг. Анкара прибегает к «футбольной дипломатии», воплотившейся в подписанные, но не реализованные Цюрихские протоколы, чтобы представить страну как конструктивную региональную державу. После поражения Армении в войне 2020 г. Турция пытается встроить в формат «3+3» дискурс относительно нормализации двусторонних отношений, разблокирования границы с Арменией, коммуникационных проектов и посткарабахского порядка.
Для Москвы, заинтересованной в сохранении роли в регионе после военного поражения союзника, формат «3+3», действующий по принципу «региональной собственности», выглядит привлекательным, хотя Анкара выступает как наиболее серьёзный региональный конкурент РФ.
Турция связана с Баку не только конфессионально-этническими узами, но и союзническими обязательствами.
Формат «3+3» после Второй карабахской войны: замысел и структурные ограничения
В посткарабахском варианте идея «3+3» заключалась в том, что три южнокавказские страны и три региональные державы без ЕС и США обсуждают вопросы безопасности и мер укрепления доверия, торговли и инвестиций, транспортно-логистической и энергетической связности, борьбы с терроризмом, наркоторговли, других трансграничных угроз и гуманитарного сотрудничества.
С 2021 г. состоялись три встречи на уровне министров иностранных дел: в Москве (2021 г.), Тегеране (2023 г.) и Стамбуле (2024 г.), в которых участвовали Армения, Азербайджан, Россия, Иран и Турция. Грузия последовательно воздерживалась, ссылаясь на нерешённость вопросов Абхазии и Южной Осетии. Предполагалось, что по мере накопления опыта консультаций формат обзаведётся более структурированными элементами – регулярными рабочими группами, возможно, и секретариатом. Однако изначально были очевидны структурные ограничения. Так, Армения и Россия являются членами ЕАЭС и ОДКБ; Турция – членом НАТО и участником таможенного союза с Евросоюзом; Иран связан с ЕАЭС соглашением о зоне свободной торговли; Грузия с ЕС соглашениями об ассоциации и углублённой и всеобъемлющей зоне свободной торговли.
Между некоторыми участниками сохраняются нерешённые конфликты (Армения – Азербайджан, Россия – Грузия), а Россия и Иран находятся в глубокой конфронтации с Западом и под его беспрецедентным санкционным давлением. Дальнейшая формализация формата крайне затруднена, а его содержательная насыщенность определяется лишь характером консультативной деятельности.
Трёхсторонняя встреча лидеров США, Армении и Азербайджана 8 августа в Вашингтоне стала поворотным моментом для формата «3+3».
В присутствии американского президента и несмотря на продолжающуюся оккупацию Азербайджаном ряда участков суверенной территории Армении парафирован текст мирного договора сօ взаимным признанием территориальной целостности на основе Алма-Атинской декларации[1]. Тем самым центральный сюжет, который мог бы стать ядром повестки «3+3» – нормализация отношений Армения – Азербайджан – переведён на вашингтонский трек. На уровне символов и политической легитимации президент Дональд Трамп провозгласил себя гарантом процесса.
На том же саммите представлен проект TRIPP (Trump Route for International Peace and Prosperity) – транзитный маршрут через Армению, соединяющий основную территорию Азербайджана с Нахичеванью и далее Турцией. Соглашением предусмотрено, что земля под транзитный маршрут по армянской территории остаётся формально под юрисдикцией Еревана с предоставлением маршрута в долгосрочную аренду Соединённым Штатам с правом субконцессии консорциуму, который будет строить и эксплуатировать дороги, трубопроводы и другие коммуникации.
Этим соглашением окончательно торпедировано Заявление Президента Азербайджанской Республики, Премьер-министра Республики Армения и Президента Российской Федерации от 10 ноября 2020 г., предусматривающего, в частности, разблокировку транспортных связей в регионе и передачу контроля за транспортным сообщением между западными районами Азербайджанской Республики и Нахичеванской Автономной Республикой органам Пограничной службы ФСБ России. Тем самым, в результате Вашингтонской сделки вопрос разблокировки и обеспечения безопасности региональных коммуникаций – второй возможный ключевой блок для повестки «3+3» – выведен за пределы формата и также передан в Вашингтон.
Вашингтонский саммит высветил две разнонаправленные тенденции. Потенциал «3+3» как площадки для обсуждения и, тем более, решения вопросов, касающихся урегулирования армяно-азербайджанских отношений и региональной связности снизился. Соответствующие ключевые договоренности ныне вырабатываются в Вашингтоне, Брюсселе и двусторонних каналах. Вместе с тем именно эти обстоятельства повысили политическую востребованность формата для России и Ирана, для которых «3+3» становится, помимо всего прочего, и платформой для уравновешивания американского влияния в регионе – пусть без реальных рычагов для блокирования решений и серьёзной коррекции уже достигнутых договоренностей.
Востребованность «3+3» в создавшихся условиях вытекает и из заявлений российского МИД. Так, Сергей Лавров, выступая 8 сентября в МГИМО, подчеркнул, что «сейчас самое время возобновить этот формат». Предложение провести очередные заседания «3+3» в Ереване и Баку несколько дней назад вновь выдвинуто официальным представителем МИД РФ Марией Захаровой, что демонстрирует стремление Москвы придать формату «второе дыхание» с учетом поствашингтонской конфигурации.
Ослабленная поражением в войне и фактически оставшись без действенных гарантий безопасности со стороны традиционных военно-политических союзников, Армения превращается из «младшего» участника регионального формата в страну-партнёра США.
На этом фоне и с учётом подписанной в Вашингтоне 14 января 2020 г. Хартии о стратегическом партнёрстве Армении и США участие в «3+3» приобретает для Еревана характер своеобразного страхового полиса: сохраняя расширенный вашингтонский трек, Армения демонстрирует Москве и Тегерану приверженность участию в региональном формате. Если вдруг по тем или иным причинам стратегический интерес Америки и Европы к региону ослабнет, для Армении выгоднее находиться среди полноправных участников регионального формата, нежели возвращаться туда в роли «блудного сына».
В «3+3» Азербайджан преследует иные цели. После 2020–2023 гг. формат способствовал политической легитимации «новой реальности» на Южном Кавказе и служит дополнительной площадкой, где Азербайджан демонстрирует новые амбиции и возросшее региональное влияние, а также даёт возможность увязывать собственные интересы с повестками своих партнёров по «3+3».
Инициатива Трампа по Украине и перспективы «3+3»
Если президенту Трампу удастся договориться там, где его предшественник Байден провалился, то прекращение боевых действий на Украине, перевод отношений российско-американских отношений в режим «новой нормальности» и смягчение санкционного давления на финансовый, логистический и торговый секторы позволят Москве в большей степени реализовать свой потенциал и внешнеполитические инструменты. В частности, это приведёт к восстановлению стратегической роли России как ключевого транзитного хаба Евразии: наземный трансконтинентальный маршрут Китай – Россия – Европа вновь станет для грузоотправителей наиболее выгодным, быстрым и технически удобным в сравнении со Средним коридором через Каспий и Южный Кавказ. Политическая премия за обход российской территории исчезнет, интерес Запада к обходным маршрутам спадет и TRIPP лишится своего ореола – из «геополитического хита» превратится в один из региональных транзитных проектов.
Как следствие, из очага источника геополитического противостояния в регионе «маршрут Трампа» может стать фактором, способствующим мирному размежеванию сфер интересов США, России и Турции. Москва и Анкара сохранят влияние в регионе, а США смогут играть роль балансира без претензий на монополию. России в этом случае придётся беспокоиться не столько в связи функционированием TRIPP, сколько о его встраивании в систему межрегиональных коммуникаций в Евразии.
В описанном сценарии формат «3+3» сможет эволюционировать из сугубо консультативной площадки в механизм согласования транспортной, энергетической и, отчасти, политической повестки между его участниками. Это не сулит превращения «3+3» в «кавказский» ОБСЕ, но сделает его более востребованным и дееспособным.
Для Запада стратегическое сотрудничество Армении с Россией станет более приемлемым, в результате чего западные столицы будут меньше мотивированы активно вмешиваться в армянскую повестку. Тогда официальному Еревану придётся внимательнее относиться к российским интересам и проводить более тонкую настройку своей политики для искусного балансирования между своими западными и региональными партнёрами.
Формат «3+3» изначально задумывался как площадка инклюзивного диалога по вопросам безопасности и сотрудничества на Южном Кавказе без серьёзной институционализации. В то же время в Анкаре, Москве и Тегеране он воспринимался как инструмент для более самостоятельного формирования региональной повестки без прямого участия западных структур. На практике же структурные ограничения сужали его амплуа до уровня дискуссионного клуба.
Трёхсторонняя встреча в Вашингтоне лидеров США, Армении и Азербайджана вывела вопросы мира между Арменией и Азербайджаном и будущей конфигурации региональных коммуникаций из орбиты «3+3». Платформа превратилась в инструмент позиционирования: возможности реально влиять на положение дел в регионе снизились, но политическая востребованность для России и Ирана в контексте «региональной собственности» возросла.
Еревану платформа позволит не замыкаться исключительно на западном треке и сохранить региональное взаимодействие с Москвой, Тегераном и Анкарой. Баку – стать дополнительной сценой для демонстрации своего статуса и увязки собственной повестки с интересами крупных соседей. Для Москвы же «3+3» при любом развитии событий остаётся одним из немногих инструментов системного присутствия на Южном Кавказе в условиях усиливающейся конкуренции с Турцией и Западом. В обозримой перспективе формат «3+3» сохранится как консультативный «региональный клуб»: с регулярными встречами, но без перспектив достижения прорывных договорённостей и превращения в механизм принятия важных решений.
_________________
[1]. Автор как бывший депутат Верховного Совета Армении, принимавший участие в обсуждении и голосовании по ратификации указанного документа, считает уместным отметить, что он был принят законодательным органом Республики Армения с серьёзными оговорками относительно признания территориальной целостности Азербайджана в контексте права Нагорного Карабаха на самоопределение.
РСМД. 10.12.2025
