Индия в Центральной Азии стала более заметной

Иван Щедров, младший научный сотрудник Центра Индоокеанского региона ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН

Политические и экспертные сообщества Индии и стран Центральной Азии долго находятся в состоянии неопределенности и предвкушения. Пятисторонний саммит, который впервые состоялся в начале 2022 г. по случаю 30-летия дипломатических отношений, должен был пройти в 2024 г., но снова перенесен на неопределенный срок. Поступающие из Индии сообщения о дате его проведения теперь указывают на весну 2026 г.

Довольно ординарное в любом другом контексте событие для региональной политики Нью-Дели имеет особое значение. За треть века современной истории стороны едва ли смогли переложить записанные на бумаге декларации о «хороших намерениях» и «тесных исторических связях» в практическую плоскость. Двусторонние контакты были спорадичными, а ранние попытки государственных нефтегазовых компаний участвовать в разработке энергетических ресурсов Казахстана, Туркменистана и Узбекистана не отражали уровень интереса всего бизнес-сообщества Индии. Крупные национальные конгломераты, составляющие «ядро» частного сектора экономики, не были заинтересованы в местных рынках.

В последние несколько лет, впрочем, ситуация начиняет меняться. Представители индийских фирм совершают регулярные визиты в столицы постсоветских республик, а политические элиты встречаются с партнерами в рамках многосторонних форматов. Попробуем определить, как изменилась политика Индии и к чему это приведет.

Повышая политическую устойчивость

Если ранжировать достижения администрации премьер-министра Н.Моди, то в контексте отношений со странами Центральной Азии на первое место следует поставить политическое взаимодействие. За десять лет нахождения у власти Индийская народная партия (БДП, Bharatiya Janata Party) смогла придать этим контактам иные качественные и количественные характеристики. В 2015 г., всего через год после избрания на свой первый срок, Моди совершил «исторический» визит в столицы региональных республик, а страна начала процесс вступления в ШОС в качестве полноправного члена. В Индии считали, что эти события позволят разрушить стеклянный потолок и помогут выбраться из изоляции на евразийском направлении — особо важная задача в условиях увеличения политико-экономической активности Поднебесной.

Однако планам политического руководства суждено было сбыться далеко не сразу. Долгое время продвигаемые модели взаимодействия не приводили к дипломатическим «прорывам». В ШОС, например, несмотря на совместное участие в Региональной антитеррористической структуре (РАТС), вопросы суверенитета и противодействия терроризму стали камнем преткновения в отношениях с Пекином и Исламабадом. Дефицит доверия сказался на характере дипломатического маневрирования: несколько лет подряд высшее руководство Индии предпочитало дистанцироваться от деятельности объединения, что сильно контрастирует с подходом Исламабада, публично придающего организации важное значение. Решение провести председательство в 2023 г. в онлайн формате и отказ участвовать в саммите в Астане в 2024 г. вызвали вопросы со стороны местной общественности, на которые, однако, вразумительного ответа так и не последовало[1].

Потепление отношений на саммите в Тяньцзине в 2025 г., куда Моди приехал лично, вселяет определенный оптимизм относительно развития индийско-китайских связей. Хотя о сломе тренда говорить пока преждевременно. Отказ министра обороны Индии Р.Сингха подписать совместное заявление, в тексте которого отсутствовало какое-либо упоминание произошедшего в апреле теракта в Пахалгаме, говорит о хроническом характере нерешенных проблем.

В то же время можно констатировать, что в последнее время позиция Нью-Дели стала более фактурной. Например, 18 ноября 2025 г. глава МИД Индии С.Джайшанкар подчеркнул, что организация должна «адаптироваться к глобальному ландшафту» и «реформировать свои методы работы». Такую позицию следует рассматривать с учетом изменения дипломатического подхода на Евразийском пространстве в целом и в Центральной Азии в частности.

Раньше Индия осуществляла взаимодействие с пятью постсоветскими республиками исключительно на двусторонней основе, а позиция к каждой стране вырабатывалась отдельно. Отношения с Таджикистаном носили политико-стратегический, с Казахстаном и Туркменистаном — энергетический, а с Киргизией — гуманитарный характер.

В последние годы очевиден переход к общерегиональному треку: Нью-Дели выводит на авансцену собственную повестку развития, формируя её на новой институциональной основе. С 2019 г. по линии МИД функционирует Диалог «Индия — Центральная Азия», с 2020 г. происходят встречи на уровне бизнес-сообщества в рамках делового совета, а с 2022 г. — на уровне глав государств, советов по национальной безопасности и министерств культуры.

Для Нью-Дели создание собственной диалоговой платформы — не столько вопрос имиджа, сколько возможность обозначать экономические и стратегические интересы вне зависимости от позиции других игроков.

Закон перехода количества в качество

За современную историю политика Индии прошла несколько важных этапов. В конце 1990-х – начале 2000-х гг. регион рассматривался исключительно с точки зрения обеспечения национальной безопасности. Он представлял собой площадку для политико-стратегического противостояния с Пакистаном, а также пространство для сдерживания исламского радикализма, исходящего с территории Афганистана. Партия Индийский национальный конгресс (ИНК), находившаяся у власти в 2004–2014 гг., резко трансформировала подход и вывела на первый план экономические императивы. На повестке каждой встречи стояли энергетические потребности быстрорастущей экономики Индии. Поэтому стимул получили отношения с Казахстаном.

Подход текущей администрации Индийской народной партии (БДП) отличается. На начальном этапе он впитал в себя избранные аспекты политики предыдущего правительства, однако впоследствии руководство приняло на вооружение, как его называют некоторые индийские эксперты, «ориентированный на развитие» подход с явной культурно-цивилизационной компонентой. В этом русле стоит рассматривать и сообщения об уходе Индии с территории её главного военно-стратегического ресурса — авиабазы Айни в Таджикистане, где Нью-Дели в разное время занимался реконструкцией инфраструктуры и обучением местных специалистов.

Характерная черта текущего подхода — расширение культурной повестки и увеличение индийской диаспоры в регионе, которая сегодня составляет около 50 тыс. человек[2]. Рост количества индийцев, приезжающих на учебу или на заработки, обусловлен упрощением визового режима и развитием авиасообщения. Нельзя не учитывать и влияние СВО: Украина перестала быть направлением для обучения в медицинских вузах, поэтому индийских студентов стали больше интересовать другие направления на постсоветском пространстве.

Еще одна характерная черта — акцент на экономических вопросах по главным направлениям:

1. Запуск цифровых инициатив. За счет цифровизации правительство стремится упростить нахождение индийских граждан в Центральной Азии. Поэтому звучат предложения распространить систему Единый платежный интерфейс (Unified Payments Interface, UPI), которая позволяет моментально переводить деньги на банковский счёт без раскрытия реквизитов, а также сервиса DigiLocker, упрощающего хранение документов. Озвучиваются предложения в области искусственного интеллекта и новых технологий, однако о реализации конкретных проектов речь пока не идет.
2. Развитие Международного транспортного коридора «Север — Юг» (МТКСЮ) с подключением иранского порта Чабахар. Более пристальное обсуждение проектов в транспортно-логистической сфере в Нью-Дели воспринимают в качестве стратегических. Реализация МТКСЮ поможет избавиться от дисбаланса в межрегиональной торговле, которая не превышает 2 млрд долл. Весомая часть товарного экспорта Индии приходится на капиталоемкие товары, транспортировка которых осуществляется по воздуху.
3. Реализация проектов, связанных с разработкой ресурсов. Заслуживает внимание созданный в сентябре 2024 г. Форум по редкоземельным элементам (India-Central Asia Rare Earth Forum). Событие приурочено к подписанию соглашения о строительстве индийско-казахстанского предприятия по производству титана на территории Индии. Однако главным направлением инициативы все же видится именно регион Центральной Азии. Политическое руководство в Нью-Дели стремится снизить ресурсную зависимость от Китая в области критически важных полезных ископаемых. Для достижения этой цели в 2025 г. страна запустила Национальную миссию по критическим минералам (National Critical Minerals Mission). Ее целью значится поощрение инвестиций в разработку полезных ископаемых за счёт стимулирования государственно-частного партнёрства.

Что это значит для России

Произошедшее в последние годы потепление отношений между Москвой и Нью-Дели ставит вопрос о необходимой реакции на активность Индии в географически и исторически близком к нам регионе. Отметим, что несмотря на различия в оценках действий Москвы, местное экспертное сообщество всегда рассматривало сотрудничество с Россией в качестве одной из немногих возможностей увеличить положение Индии в Центральной Азии. Однако за 30 лет до реализации конкретных проектов так и не дошло. Одна из причин — некоторое недоверие в середине 2000-х гг., вызванное сближением Нью-Дели и Вашингтона.

Новое время диктует иные задачи. Насущной необходимостью представляется реализация трехсторонних проектов (Индия — Россия — страна Центральной Азии) в области разработки ресурсов, развития возобновляемой энергетики и новых технологий. Инициативы дадут дополнительный импульс проекту МТКСЮ, так как увеличат внутренние стимулы для расширения капиталовложений в развитие транспортной инфраструктуры. В отсутствие существенных коммерческих интересов создание Евразийской транспортной хорды представляется труднодостижимым: для Индии участие в любых зарубежных проектах должно отвечать целям развития национальной экономики и повышения благосостояния граждан. На текущий момент уровень индийско-российской сухопутной торговли не позволяет обеспечивать эти потребности.

______________________

[1]. Решение не проводить заседание ШОС в Нью-Дели в очном формате в 2023 г. объяснялось ковидными ограничениями, а отказ от присутствия на встрече в Астане – необходимостью участвовать в первой сессии Нижней палаты парламента (Лок Сабха), которая, впрочем, завершилась за день до начала саммита. В 2019 г. настолько же плотный график не помешал премьер-министру посетить заседание ШОС в Бишкеке.

[2]. Согласно данным отчетов МИД Индии.

РСМД. 01.12.2025