Вашингтон и Тбилиси: партнерство на грани недоверия

Евгения Горюшина, к.полит.н., научный сотрудник ЦКЕМИ НИУ ВШЭ; заместитель директора Центра стратегических исследований ИМВЭС НИУ ВШЭ; руководитель сектора кавказских исследований ИКСА РАН

Отношения между США и Грузией в 2025 г. оказались на перепутье. Несмотря на формальное сохранение стратегического партнерства и растущий объем экономического взаимодействия, политический контекст двустороннего диалога все чаще определяется негативной реакцией американского истеблишмента на внутреннюю трансформацию грузинской политической системы под влиянием партии «Грузинская мечта» и ее неформального лидера Бидзины Иванишвили.

С экономической точки зрения отношения между двумя странами демонстрируют позитивную динамику. По итогам 2024 г. общий товарооборот между США и Грузией составил 1,9 млрд долл., из которых 1,7 млрд (рост на 14,8 %) — экспорт США, а 165 млн (рост 46,6 %) — импорт грузинских товаров. В итоге США получили профицит в двусторонней торговле в размере около 1,6 млрд долл. Основу грузинского экспорта в США составляют ферросплавы (90 млн), авиационные комплектующие (6,6 млн) и вино (6,4 млн долл.), тогда как Грузия импортирует в первую очередь легковые автомобили, сельскохозяйственную продукцию и технологии. За первые пять месяцев 2025 г. товарооборот вырос на 32% по сравнению с аналогичным периодом 2024 г., достигнув 890 млн долл. Однако благоприятная экономическая статистика не компенсирует растущую политическую напряженность, которая все чаще определяет тональность американо-грузинского диалога.

Конгресс США: от осуждения к давлению

Политическая реакция США на внутренние процессы в Грузии приняла строго очерченные формы. В январе 2025 г. в Палату представителей США был повторно внесен законопроект MEGOBARI Act (Mobilizing and Enhancing Georgia’s Options for Building Accountability, Resilience, and Independence), предусматривающий расширение санкций в отношении лиц, причастных к подрыву демократических институтов в Грузии, а также поощрение демократических реформ и поддержку гражданского общества. 5 мая 2025 г. документ был одобрен Палатой представителей подавляющим большинством (349 голосов «за» и 42 — «против») и в настоящий момент рассматривается Сенатом. Один из авторов закона, конгрессмен Джо Уилсон, отметил, что «демократия в Грузии находится под угрозой, и США обязаны реагировать на это в рамках своих национальных интересов».

Параллельно с продвижением MEGOBARI Act стали звучать жесткие заявления со стороны сенаторов и представителей Госдепартамента. Сенатор Джинн Шахин, член комитета по международным делам, в июне 2025 г. заявила, что действия «Грузинской мечты» в сфере регулирования СМИ, включая давление на телеканалы Formula, Pirveli и Mtavari, являются «кампанией против правдивой информации» и «атакой на демократию». Сенатор Роджер Уикер, соавтор MEGOBARI, высказался в том же духе, подчеркнув, что усиление контроля над судебной системой и гражданским обществом подрывает основы демократии и не может оставаться без ответа. Сенатор Стив Дейнс после своего визита в Грузию весной 2025 г. публично поддержал идею санкций в отношении грузинских чиновников, причастных к подавлению протестов и свободы прессы.

Причины подобной риторики следует искать не только во внутренней политике США, но и в традиционных стратегических интересах Вашингтона в регионе. Во-первых, Соединенные Штаты, вне зависимости от политической администрации, традиционно рассматривают демократию, верховенство права и свободу слова как опорные принципы внешней политики. Подавление оппозиции, давление на СМИ и принятие законов, ограничивающих иностранное финансирование гражданского сектора в Грузии, воспринимаются как вызов этим базовым ценностям. Жесткие заявления становятся способом подчеркнуть приверженность США своим международным обязательствам.

Во-вторых, предотвращение авторитарного дрейфа на постсоветском пространстве. Стратегически Грузия рассматривается как «форпост демократии» на Южном Кавказе. Уход Тбилиси в сторону автократических практик, сближение с Китаем или усиление экономической зависимости от России воспринимаются в Конгрессе как геополитическая угроза. Жесткая риторика в данном случае — это форма упреждающего давления, направленного на сохранение проамериканского курса.

В-третьих, реакция на подрыв доверия. После десятилетий стратегического партнерства с США в оборонной сфере, участия в миссиях НАТО и двусторонних программах помощи уход «Грузинской мечты» от прозападной риторики воспринимается как предательство доверия. Особенно болезненно это выглядит на фоне обвинений со стороны грузинских властей в адрес посольства США, а также попыток ввести правовой контроль над иностранным влиянием.

Также это выступает сигналом для других стран региона. Критика, санкции и резкие заявления служат сигналом не только для Тбилиси, но и для других стран Восточной Европы и Кавказа. Они демонстрируют, что США готовы действовать в случае отката от принципов американской демократии, даже если это касается союзников. Именно поэтому сенаторы подчеркнуто жестко формулируют свои оценки — не столько как декларации, сколько как политические инструменты давления и предупреждения.

Однако особое внимание следует уделить политическому предупреждению со стороны Марко Рубио. На слушаниях в Конгрессе 21 мая 2025 г. сенатор и госсекретарь США назвал правящую партию Грузии — «Грузинская мечта» — «антиамериканским правительством» и предупредил о необходимости ввести «реальные последствия» за дальнейший отход от демократических ценностей. Его заявление прозвучало в ответ на вопрос конгрессмена Джо Уилсона о готовности Госдепа «наложить реальные издержки» на правительство, которое, по его словам, игнорирует демократические нормы. Госдепартамент также выразил «глубокое сожаление» по поводу ухудшения двусторонних отношений и призвал Тбилиси вернуться к «33 годам партнерства и доверия». Вашингтону есть что терять на Южном Кавказе.

«Стратегическое молчание» Трампа

На фоне столь активного внимания со стороны Сената и Конгресса разительное молчание со стороны президента Дональда Трампа в отношении Грузии, «Грузинской мечты» и лично Бидзины Иванишвили выглядит осознанным. Причины этого могут быть как прагматическими, так и стратегическими. Прежде всего Грузия не входит в число ключевых направлений внешнеполитической повестки новой американской администрации, сосредоточенной на внутренней экономике, конкуренции с Китаем и миграционных вопросах. Это снижает мотивацию для президента США лично вовлекаться в региональные конфликты на Южном Кавказе. Консервативные круги в Республиканской партии разделились во взглядах на Грузию. Часть сторонников Трампа видят в «Грузинской мечте» прагматичных союзников, другая — авторитарный уклон. Любое высказывание Трампа могло бы усилить внутрипартийную полемику.

Помимо этого, Д. Трамп предпочитает дистанцироваться от повестки, которую формулирует демократическое большинство в Конгрессе. Также его молчание по Грузии — еще один способ подчеркнуть различие в подходах к международной политике: он демонстрирует отказ от «морализаторства» и вмешательства во внутренние дела других стран. В отличие от Госдепа и Конгресса, Трамп предпочитает гибкость во внешней политике. Его молчание позволяет администрации сохранить каналы неформального диалога с Тбилиси — особенно в вопросах энергетики и региональной стабильности.

Отсутствие публичных комментариев со стороны Д. Трампа по грузинскому вопросу можно рассматривать как элемент его общей стратегии «селективного участия» — ориентации на крупные геополитические темы и избегания конфликтных заявлений в деликатных зонах, где США не обладают абсолютным рычагом влияния. Сохранение статус-кво в отношениях с Тбилиси вполне устраивает американскую администрацию, особенно если экономические и энергетические потоки движутся без перебоев.

***

Таким образом, в 2025 г. отношения между США и Грузией характеризуются двойственностью. С одной стороны — рост торгового оборота и сохраняющийся стратегический интерес США к региону Южного Кавказа, с другой — серьезная политическая конфронтация, обусловленная восприятием «Грузинской мечты» как силы, отходящей от американских демократических принципов. При этом молчание Дональда Трампа в вопросе Грузии — вовсе не признак безразличия, а проявление управляемой сдержанности. Оно вытекает из сочетания низкой стратегической важности региона, внутриполитического расчета, дипломатической гибкости и нежелания подыгрывать оппонентам. Такая тактика может изменить форму, но не суть американского подхода, при котором США продолжают внимательно следить за ситуацией в Грузии, просто действуют через другие каналы — Госдепартамент, Конгресс, спецпредставителей и санкционные механизмы.

РСМД. 22.07.2025