БРИКС: транзакции в национальных валютах, трансграничные платежные системы и новая резервная валюта

Приближение к обществу равных возможностей – многосторонний процесс. О международных экономических измерениях, а точнее о том, как страны БРИКС и другие развивающиеся страны могут справиться с вопиющим неравенством и недостатками текущей денежно-финансовой системы, пишет Паулу Ногейра Батиста – младший, независимый экономист; исполнительный директор МВФ (2007–2015); вице-президент Нового банка развития (2015–2017). Материал подготовлен специально для XXI Ежегодного заседания клуба «Валдай».

О неравенстве и недостатках всем известно, и нет необходимости обсуждать их подробно. Достаточно вспомнить, что мы живём в мире, в котором национальная валюта – доллар США – и национальный центральный банк – Федеральный резерв – функционируют как международная резервная валюта и международный кредитор последней инстанции. Используя выражение, придуманное ещё в 1960-х годах, роль доллара даёт Соединённым Штатам давнюю «непомерную привилегию» урегулировать свои долги и приобретать реальные ресурсы путём печатания денег. А отсутствие полноценного мирового кредитора последней инстанции позволяет Федеральному резерву предоставлять ликвидность в периоды стресса только кругу близких союзников или сателлитов, не оставляя остальному миру иного выбора, кроме как держать высокие и дорогостоящие предупредительные международные резервы или же рисковать необходимостью обращаться к Международному валютному фонду при столкновении с трудностями платёжного баланса.

МВФ, как хорошо известно, контролируется Западом, то есть странами с высоким уровнем дохода во главе с США, и регулярно навязывает жёсткие меры макроэкономической корректировки недружественным или неуправляемым странам и даже полностью исключает их из экстренной поддержки платёжного баланса. С другой стороны, страны, которые считаются геополитически близкими к Западу, получают щедрую поддержку с мягкими условиями.

Отсутствие беспристрастности является преобладающим режимом работы и нормальным положением дел. Так было всегда, но стало более ощутимым с ухудшением геополитических условий со второго десятилетия этого века.

Никакой фундаментальной реформы Бреттон-Вудских институтов ожидать не имеет смысла. Постепенные корректировки возможны – и могут улучшить их работу, но не будет принято ничего, что могло бы изменить концентрацию полномочий по принятию решений в руках США, стран Европейского союза и ряда других стран с высоким уровнем дохода. Таким образом, МВФ не является и не станет мировым кредитором последней инстанции. Распределение квот и голосов, а также другие правила, которые предоставляют Западу полный контроль над фондом, сохранялись последние четырнадцать лет, и нет никаких перспектив изменений в обозримом будущем. В целом то же самое верно и для Всемирного банка.

Аналогично нет никаких перспектив серьёзной реформы специальных прав заимствования МВФ (SDR), созданных в 1969 году в качестве потенциальной международной валюты. Они остаются ограниченной расчётной единицей и резервной валютой, сдерживаемой десятилетним сопротивлением США.

Система международных платежей SWIFT также стала геополитическим инструментом для санкций, наказания и исключения стран и субъектов, которые Запад считает недружественными. Даже официальные международные резервы больше не уважаются. Несколько стран, включая Россию, Иран, Ливию, Сирию, Венесуэлу и Афганистан, стали жертвами односторонних решений, которые заморозили или конфисковали их долларовые или евровые активы, а также золотые депозиты, хранящиеся за рубежом. Верховенство закона исчезло. Пиратство торжествует.

Одно кажется очевидным: нынешняя международная валютная и финансовая система принципиально нереформируема. Частичные корректировки могут быть сделаны, но основные несправедливые её черты в ближайшее время не изменятся.

Как развивающиеся страны должны реагировать на это? Для начала, мы обязаны быть реалистами и перестать надеяться, что фундаментальная реформа существующей международной системы (или несистемы) каким-то образом произойдёт. Хотя политическая вежливость может заставить нас говорить и вести себя так, как будто мы всё ещё верим в реформу, мы должны собраться с силами и подготовиться к созданию справедливых и независимых альтернатив. БРИКС может сыграть здесь особую роль. Учитывая размер и растущую относительную значимость в мире, группа находятся в уникальном положении, чтобы привнести порядок и справедливость в международные отношения. Это, несомненно, сложная цель, особенно в краткосрочной и даже среднесрочной перспективе. Однако эта проблема решаема, если мы серьёзно настроены на построение многополярного мира в XXI веке и избавление от пятен и искажений западных институтов. Попытаемся обрисовать, как могут выглядеть эти независимые валютные и финансовые альтернативы, основываясь на том, что уже сделано странами БРИКС.

Дедолларизация и альтернативы SWIFT

Начнём с альтернатив доллару и западной трансграничной межбанковской системы обмена сообщениями и платежей. В пользу создания альтернатив работают два момента.

Во-первых, у дедолларизации есть мощный союзник – сами США. Доллар и система SWIFT систематически используются в качестве геополитического оружия. В одностороннем порядке водятся не только первичные санкции, но и вторичные, причём последние затрагивают страны, которые совершают или стремятся совершить транзакции с санкционированными субъектами. Эта недобросовестная практика подтолкнула многих к поиску способов замены доллара и SWIFT.

Второй момент, вытекающий из первого: занимаясь дедолларизацией, мы ни в коем случае не начинаем с нуля. Дедолларизация – это непрерывный процесс, и он продолжается уже некоторое время. Он происходит постепенно, поскольку в денежных отношениях наблюдается значительная инерция, но тенденция выглядит очевидной и, вероятно, необратимой. Это обусловлено не только превращением валюты и трансграничной платёжной системы в оружие, но и предполагаемыми фискальными и финансовыми проблемами американской экономики. Доверие к валюте зависит, в конце концов, от уверенности в том, что экономика страны-эмитента управляется ответственным и устойчивым образом. Существуют обоснованные сомнения относительно того, что США по-прежнему выполняют это требование, поскольку они страдают от фискальных проблем, постоянно растущего государственного долга и непрерывной нестабильности в финансовой системе.

Отражая эту неопределённость, доля доллара в официальных резервах постепенно снижалась в течение последних двух десятилетий с более чем 70 процентов до менее 60 процентов, согласно данным, предоставленным МВФ. Относительное снижение доли доллара соответствует не росту доли евро, иены или фунта стерлингов, а увеличению запасов нетрадиционных валют, в частности юаня. Обратите внимание также, что данные, предоставленные МВФ, могут занижать падение доллара, поскольку диверсифицирующиеся центральные банки, как правило, занижают свой переход к альтернативным резервным валютам.

Симптомом дедолларизации является также рост цен на золото, отчасти отражающий защитные действия центральных банков, встревоженных превращением доллара в оружие и подозрительно относящихся к хрупкости экономики США.

Не только доллар, но и евро, и другие традиционные резервные валюты лишаются доверия в результате тенденции большинства развитых стран следовать за США в введении односторонних санкций.

Поскольку такие действия происходят чаще, рост спроса на золото кажется вполне естественным, поскольку это резервный актив, который можно безопасно хранить в родной стране.

Традиционная почти монополия Федеральной резервной системы как международного кредитора последней инстанции, в свою очередь, всё больше подвергается сомнению из-за конкуренции со стороны Народного банка Китая. Двусторонние соглашения о свопах между ним и десятками центральных банков развивающихся стран, заключённые в долларах и в юанях, привели к некоторому ослаблению переговорной позиции ФРС и МВФ по отношению к странам, столкнувшимся с кризисами платёжного баланса. Например, в случае Аргентины Народный банк Китая вмешался, чтобы предложить финансовую поддержку в разгар сложных переговоров между Буэнос-Айресом и Вашингтоном. Фактически не вступая в конфронтацию с Вашингтоном, он активировал двусторонние своповые линии с центральным банком Аргентины, внеся осторожное, но важное изменение в баланс сил между страной-должником и МВФ. Двусторонние свопы с Китаем, возможно, не оказали решающего влияния на исход переговоров Аргентины с МВФ, но их следует рассматривать как предвестие грядущего.

Что ещё важнее, наблюдается поразительный рост двусторонних транзакций, проводимых в национальных валютах. Не только между странами БРИКС или между ними и другими развивающимися странами, но и за пределами группы, особенно в Юго-Восточной Азии. Это, несомненно, область, где дедолларизация продвигается быстрее. Прямые сделки в национальных валютах и обход доллара имеют преимущества в снижении транзакционных издержек и политических рисков. Неудивительно, что такие страны, как Россия, Китай и Иран, перевели большую часть своей двусторонней торговли в национальные валюты. Например, в них теперь осуществляются более 90 процентов двусторонних транзакций между Китаем и Россией. Более половины всех трансграничных транзакций Китая теперь осуществляются в юанях.

Более того, Китай, Россия и Иран, а также другие страны создали свои собственные межбанковские системы обмена сообщениями и платёжные системы в качестве альтернативы традиционной контролируемой Западом инфраструктуре SWIFT. Во время своего председательства в БРИКС в 2024 году Россия сделала шаг вперёд, разработав детальное предложение по новой плюрилатеральной и независимой инфраструктуре, названной Трансграничной платёжной инициативой (BCBPI), которая будет основана на национальных валютах и взаимодействии между центральными банками. На своём саммите в Казани лидеры БРИКС призвали к дальнейшей работе в этой области и поручили министрам финансов и главам центральных банков продолжить рассмотрение местных валют, платёжных инструментов и платформ и отчитаться к следующему председательству.

Таким образом, одной из задач, стоящих перед БРИКС, является углубление дискуссии, инициированной Россией, и достижение соглашения о дальнейших шагах. Надеюсь, это будет сделано во время председательства Бразилии в 2025 году.

Два кратких замечания по российскому предложению. Как отметил Джеффри Сакс, BCBPI может оказаться уязвимой для давления Запада, учитывая, что она по-прежнему полагается на коммерческие банки в качестве посредников. У коммерческих банков не будет стимула участвовать в BCPI, поскольку это может создать риск исключения из SWIFT. Поэтому может возникнуть необходимость в создании специальных целевых структур или специальных банков, не зависящих от SWIFT, специально предназначенных для работы в качестве посредников в BCBPI.

Ещё одна трудность, возможно, более серьёзная. Довольно расплывчатые заявления по этой теме, сделанные лидерами БРИКС в Казани, вероятно, отражают отсутствие консенсуса по российской инициативе. Некоторые страны могут колебаться, одобрять ли новую систему в такой чувствительной области. Это значительное препятствие, ведь консенсус – укоренившаяся традиция в БРИКС, от которой страны отходят неохотно, поскольку она гарантирует, что будут отражены проблемы и опасения каждого.

Недостатком консенсуса является то, что он, особенно если понимать его как единогласие, может приводить к параличу. В лучшем случае он значительно замедляет процесс. Даже когда группа состояла из пяти стран, принятие решений на основе консенсуса было значительной проблемой, о чём свидетельствует ограниченный прогресс в разработке финансовых механизмов БРИКС.

В январе 2024 года к БРИКС в качестве полноправных членов присоединились четыре страны, и теперь достигать консенсуса будет ещё сложнее. Дальнейшее расширение членства может сделать консенсус неработоспособным. БРИКС, вероятно, станет неспособна выйти за рамки расплывчатых коммюнике и заявлений об общих принципах в декларациях лидеров. Фактически БРИКС уже находится на этой стадии относительной неэффективности и рискует продолжить превращаться в форум с символической политической ценностью. Этот прогноз может показаться чрезмерно пессимистичным, учитывая интенсивное внимание СМИ, которое встречи БРИКС получают по всему миру. Но принимая во внимание практические реалии, кажется сложным избежать неприятного вывода о том, что группа может не оправдать ожиданий, если продолжит расширять членство и работать на основе строгого соблюдения консенсуса.

Одним из решений было бы представить любую инициативу БРИКС как строго добровольную, не требуя поддержка всех стран БРИКС для запуска. Это означало бы отказ от использования аббревиатур БРИКС или БРИКС+. Платёжная инициатива БРИКС, например, могла бы называться Новой международной платёжной системой (NIPS). Страны, желающие участвовать, совместно запускали бы NIPS; другие могли бы присоединиться позже. NIPS могла бы быть открыта для 13 стран – партнёров БРИКС, принятых в Казани, а также для других. Это ещё одна причина не называть её инициативой БРИКС.

Резервная валюта в конечном итоге необходима

Транзакции в национальных валютах и новые платёжные платформы, несомненно, важны для обеспечения независимости от доллара США и западных систем. Но они не обеспечивают полного решения. Полноценная дедолларизация требует альтернативной резервной валюты.

Ограничения трансграничных транзакций в национальных валютах часто упускаются из виду. Например, в недавнем интервью министр иностранных дел Индии Субраманьям Джайшанкар заметил, что двусторонние валютные сделки работают достаточно хорошо и кажутся удовлетворительными для большинства стран БРИКС, добавив, что общая валюта потребует существенной правовой архитектуры и снизит национальный суверенитет.

Замечания г-на Джайшанкара, похоже, основаны на непонимании того, что предлагается сделать. Альтернативное платёжное средство никоим образом не будет подразумевать замену национальных валют. Валюты и центральные банки стран-участниц продолжат существовать, как и прежде. «Общая валюта» не будет аналогом евро, выпущенным общим центральным банком. Таким образом, не будет потери суверенитета, общей денежно-кредитной политики и даже необходимости координировать национальную денежно-кредитную политику.

Более того, сомнительно, что двусторонние сделки в национальных валютах работают достаточно хорошо. На самом деле они работают плохо, и со временем ограничения этих двусторонних соглашений будут ощущаться всё больше и больше. Причина в том, что нельзя ожидать, что трансграничные транзакции будут сбалансированы с течением времени. Резервная валюта необходима, чтобы позволить странам иметь излишки и дефициты.

Сама Индия является примером того, почему это так. Её торговля с Россией осуществляется в основном посредством рублей и рупий. Поскольку Индия имеет значительный дефицит, Россия накапливает большие запасы индийской валюты. Российский центральный банк может не захотеть держать рупии, неконвертируемые и, возможно, подверженные нестабильности. Поэтому Россия будет стремиться избавиться от нежелательного избытка индийской валюты.

Что может сделать Россия? Варианты далеки от идеала. Она могла бы искать инвестиционные возможности в Индии. Однако это, вероятно, будет сложно и медленно. Она вполне может наткнуться на индийские ограничения на иностранные инвестиции в определённых областях и секторах экономики. Дополнительные усилия по импорту товаров и услуг из Индии могут, в свою очередь, столкнуться с собственными опасениями России в связи с чрезмерной конкуренцией из-за рубежа на определённых рынках. Эти ограничения, возможно, получится обойти с помощью трёхсторонних операций, в которых излишки рупий будут использоваться Россией для приобретения товаров и услуг и осуществления инвестиций в странах, имеющих спрос на рупии из-за экономических связей с Индией. Это может стать выходом, но вряд ли будет достаточным для решения проблемы, особенно если дисбаланс в двусторонних отношениях с Индией будет большим и постоянным. В результате избыточное предложение рупий может привести к тому, что Россия начнёт продавать рупии третьим странам со скидкой.

Короче говоря, эти альтернативы отдают бартерной системой, в которой участники либо уравновешивают свои взаимные сделки, либо ищут третьих лиц, чтобы избавиться от ненужных запасов и получить желаемые товары. Именно для того, чтобы избежать этих громоздких и неэффективных методов, и возникли деньги – чтобы обеспечить не только общую единицу расчёта и средство платежа, но и средство сбережения.

Судя по заявлениям президента Лулы в Казани, Бразилия уже взяла эти идеи на вооружение. В своей речи на пленарном заседании саммита бразильский президент заявил, что «сейчас самое время двигаться вперёд в создании альтернативных средств платежа для транзакций между нашими странами. Речь не идёт о замене наших валют. Но нам нужно работать над тем, чтобы многополярный порядок, которого мы хотим, был отражён в международной финансовой системе». Будем надеяться, что Бразилия, как председатель БРИКС в 2025 году, сможет направить дискуссию в этом направлении.

Может ли юань стать решением?

Прежде чем приступить к созданию нового средства платежа, стоит поинтересоваться, не существует ли уже альтернативы. Почему бы просто не положиться на китайский юань в качестве международной резервной валюты? Этот вариант может выглядеть привлекательным и прагматичным, но на самом деле не решает проблему.

С точки зрения всех прочих стран, кроме Китая, замена доллар на юань в некотором смысле означает замену шила на мыло. В конечном итоге мы останемся в том же положении, в котором находимся сейчас, – с международной системой, опирающейся на национальную валюту и национальный центральный банк.

С точки зрения самого Китая, это решение также может быть проблематичным. Не следует забывать, что Китай, несмотря на весь прогресс, достигнутый им за последние четыре десятилетия, по-прежнему является страной со средним уровнем дохода и, как таковая, сталкивается с проблемами и ограничениями, которые существенно отличаются от проблем и ограничений стран с высоким уровнем дохода, традиционных поставщиков международных резервных валют. В отличие от других развивающихся стран, Китай использует строгий валютный контроль и ограничения на движение капитала, чтобы защитить свою экономику от хронической нестабильности международных финансов. Будет ли он готов отказаться от этой защиты ради повышения международной роли своей валюты? Будет ли он готов иметь большой внешний дефицит, чтобы предоставить мировой экономике альтернативу доллару? Возросший спрос на юань как международную валюту приведёт к его удорожанию по отношению к другим валютам. Это породит необходимый внешний дефицит, но только за счёт ослабления конкурентоспособности экспортного сектора Китая, давнего двигателя экономического роста страны. По этим причинам кажется разумным предположить, что Китай не захочет выдвигать свою валюту в качестве глобального конкурента доллару США.

Центральные элементы новой международной валютно-финансовой системы

Таким образом, нам необходимо будет создать новую международную резервную валюту, назовём её NRC, которая станет стержнем будущей новой международной валютно-финансовой системы (NIFMS). Эта NIFMS должна будет включать основные элементы текущей международной валютно-финансовой системы (IMFS). Однако, как подчёркивалось выше, IMFS работает плохо и несправедливо, поскольку её роль была понижена до роли геополитического инструмента, оружия, используемого для шантажа остального мира с целью подчинения интересам и приоритетам Запада. Это означает, что NIFMS должна быть полностью независимой и подчиняться принципам справедливости и инклюзивности. Она будет работать вместе с IMFS и даже может сотрудничать с существующими институтами и учиться на их примерах, но при этом быть невосприимчивой к западному вмешательству.

Возможность NRC под разными названиями уже поднималась несколько раз в обсуждениях, связанных с БРИКС. Я снова поднимаю этот вопрос, чтобы расширить подход, при этом осознавая тот факт, что процесс БРИКС всё ещё, исторически говоря, находится на ранней стадии и что большую часть перемен не следует ожидать в краткосрочной и даже среднесрочной перспективе. Тем не менее в свете острых проблем и вопиющей несправедливости текущей денежно-кредитной и финансовой архитектуры мы не должны уклоняться от поиска новых путей.

Новая архитектура, как уже упоминалось, будет функционировать параллельно с существующей, но независимо от неё. Она будет зеркальным отражением институтов IMFS, но не будет многосторонней по своей природе. По крайней мере на начальном этапе это будет плюрилатеральная структура, не включающая в себя большое количество стран.

Соответственно, не стоит полагать, что все страны БРИКС сразу же присоединятся к инициативе. Никто не будет исключён, но членство в новой системе и в каждом из её компонентов будет строго добровольным. Девять членов БРИКС и недавно принятые 13 стран-партнёров будут участвовать в дискуссиях и переговорах, но ни одна страна не будет обязана принимать участие в итоговой системе. Страны, отказавшиеся от участия, сохранят за собой право стать членами позднее, когда они убедятся в привлекательности и безопасности NIMFS или хотя бы части её компонентов.

Безопасность, бесспорно, является первостепенным соображением. БРИКС справедливо рассматривается во всём мире как контргегемонистская сила, группа стран, которые имеют достаточное экономическое, территориальное и демографическое влияние, чтобы бросить вызов международному статус-кво. Однако также верно и то, что в группе существует некоторое нежелание принимать инициативы, которые задевают Запад за живое. Следует помнить, что Соединённые Штаты, хотя и слабеют, всё ещё обладают значительной властью и влиянием. Они могут оказывать давление на все страны, за кулисами и на переднем плане. Например, Дональд Трамп публично заявил, что в случае избрания он накажет страны, стремящиеся заменить доллар в качестве резервной валюты, карательными тарифами в размере 100 процентов на все, что они экспортируют в Соединённые Штаты. Трамп более склонен к блефу и агрессивным заявлениям, чем другие американские лидеры, но не вызывает сомнений, что политический истеблишмент США глубоко возмущён любой попыткой лишить доллар его давней роли доминирующей международной валюты. И он попытается подорвать любую инициативу, которая угрожает или ослабляет контролируемые им многосторонние структуры.

Именно этот геополитический контекст делает исключительно сложным продвижение дискуссий и принятие решений, если БРИКС будет придерживаться принципа консенсуса, особенно сейчас, когда за столом переговоров находится девять или более стран. Как ранее предлагалось, следует рассмотреть возможность выдвижения вперёд подгруппы стран для построения альтернатив нынешней валютно-финансовой системе. Ни одна страна не будет исключена из обсуждений, но коалиция желающих могла бы начать процесс на строго добровольной основе.

Опыт показал, что даже кажущиеся простыми шаги встречают сопротивление внутри группы. Тем не менее, если есть минимальная ясность цели и решимость, бразильское председательство в БРИКС сделать первые шаги. Как указывалось ранее, новая международная платёжная система (NIPS) потребует завершения обсуждения, инициированного Россией в 2024 году, и формирования коалиции стран, готовых действовать на этой основе. Российское предложение, конечно, должно быть скорректировано и улучшено. В идеале NIPS может быть готова к концу 2025 года. Параллельно с этим БРИКС может инициировать обсуждение новой расчётной единицы, назовём её NUA, которая будет служить переходным механизмом к NRC. Этот шаг уже знаком тем, кто следит за обсуждениями, связанными с БРИКС. Действительно, он восходит к сделанному Валдайским клубом ещё в 2018 году предложению о создании расчётной единицы, подобной SDR, в форме корзины валют. Опять же, в неё, вероятно, войдут валюты не всех стран БРИКС, но только тех, кто готов участвовать, включая, возможно, некоторые страны, не состоящие в БРИКС.

Полную версию статьи читайте на английском сайте клуба «Валдай».

Международный дискуссионный клуб "Валдай". 06.11.2024