Глобальный Юг в поисках идентичности
Нынешний переломный исторический период является временем возможностей. Мировой порядок эволюционирует в сторону устойчивой многополярности, и страны Глобального Юга начинают играть активную роль в формировании этой новой реальности. Эффективность их действий во многом зависит от готовности элит конструировать новую незападоцентричную рамку знаний и нарративов, эпистемологию международных отношений, полагает Андрей Сушенцов, программный директор Валдайского клуба.
Последовательное нарастание междержавных противоречий в борьбе за статус центра силы и резкий рост конфликтности – это касается и украинского конфликта, и положения дел на Ближнем Востоке, и комплекса проблем в отношениях между Индией и Китаем, и тайваньского проблемного узла – свидетельствуют о том, что сегодня мир находится на раннем этапе мирового кризиса, на выходе из которого будет сформирован новый мировой порядок. Это обстоятельство ставит перед странами Глобального Юга проблему осмысления собственной идентичности.
Одним из способов решения этой проблемы может стать создание оригинальной, отдельной от западной традиции, эпистемологии для описания той международной реальности, в которой мы сейчас находимся. И такая задача для Глобального Юга является достаточно новой: на протяжении последних десятилетий элитам этих стран было относительно комфортно в международном порядке, который сложился после окончания холодной войны.
Как выглядел этот мировой порядок? В эпоху либеральной глобализации ведущую роль в мировой политике играли страны Запада и прежде всего США. Вашингтон предложил странам Глобального Юга удобную и стабильную систему «общих благ». Одной из ее основ стал американский доллар как общемировая валюта, сделавший мировую торговлю относительно дешёвой и бесшовной. Другим ключевым аспектом послужила американская военная помощь. Многие страны, в частности Израиль, Пакистан, Египет, Саудовская Аравия, выстроили свои военные мощности на основе американских технологий, в течение десятилетий получая от США миллиарды долларов военной помощи. Такая поддержка обеспечивала стабильность и позволяла элитам этих стран чувствовать себя на мировой арене довольно уверенно.
Одним из важных элементов либерального консенсуса стал английский язык, который начал играть роль основного средства международного общения – даже в странах, которые не поддерживают тесные отношения с США, например в Иране или на Кубе. Мировое информационное пространство во многом сформировали американская популярная культура и глобальная англоязычная пресса, которые становились источником образов и метафор для западной эпистемологии международных отношений. Западная эпистемология, укореняясь через язык, образование и культуру, формировала мировоззрение новых элит Глобального Юга. Многие дипломаты и политические лидеры обучались на Западе и, возвращаясь домой, транслировали западные взгляды на международные отношения.
Однако со временем стали проявляться скрытые риски этой системы всеобщего комфорта, в которую Вашингтон вложил инструментарий воздействия на элиты и политику стран-благоприобретателей.
В последние годы США стали использовать «общее благо» мировой доллароцентричной финансовой системы как инструмент давления. Жесткие рестриктивные меры против крупнейших мировых держав – России и Китая – стали причиной опасений стран Глобального Юга, что США могут применить подобные меры и против них. Это вынудило отдельные государства искать альтернативные пути развития вне либерального консенсуса. Среди этих стран растет понимание необходимости создавать собственные правила игры, по которым будет функционировать новый мировой порядок, они стали сознавать собственную долю в производстве «общих благ». Эти процессы сопровождаются поиском собственной эпистемологии международных отношений, которая бы отражала национальные интересы и опыт. Идентичность Глобального Юга не монолитна, и разные страны находятся на разных стадиях этого пути. Условно их можно разделить на два кластера: (1) те, кто предпочитает глобальную (западную) эпистемологию национальной и во внешней политике следуют в фарватере лидера; (2) те, кто предпринимает попытку приобрести автономное стратегическое мышление на основе оригинальной эпистемологии и выработать самостоятельную внешнеполитическую линию.
Ярким примером страны, принадлежащей к первой группе, может служить Япония, которая стремится сохранить конструктивные отношения с Соединенными Штатами в условиях нарастающей напряженности в регионе и активно поддерживает планы создания «тихоокеанского НАТО» под эгидой США. Страны, примыкающие к лидеру, делают это потому, что они, хотя, может быть, и хотели бы иметь больше автономии, вынуждены искать работающие способы устоять на ногах в момент «осыпания мирового порядка» и видят такую возможность в ассоциации себя со «старшим». В таких странах вопрос об идентичности зачастую решается самым простым способом – путем импорта идей.
Ко второй группе относятся, прежде всего, Россия, Китай, Индия, Иран, Саудовская Аравия и Турция. Они перешли к выработке собственных подходов к теории и практике мировой политики, отражающих особенности их национальной идентичности и соответствующих их национальным интересам. Эти страны активно экспериментируют с новыми торговыми и финансовыми сетями, цифровыми валютами, новыми переговорными форматами и иногда, тестируя границы возможного, действуют довольно оппортунистически и доходят до применения силы.
Нынешний переломный исторический период является временем возможностей. Мировой порядок эволюционирует в сторону устойчивой многополярности, и страны Глобального Юга начинают играть активную роль в формировании этой новой реальности. Эффективность их действий во многом зависит от качества стратегического мышления элит этих стран – их способности и готовности, опираясь на собственный исторический опыт, осознать свои национальные интересы и конструировать новую незападоцентричную рамку знаний и нарративов, эпистемологию международных отношений.
Международный дискуссионный клуб "Валдай". 01.11.2024
