Центральная Европа и будущее отношений Китая и ЕС

Отношения между Китаем и Европейским союзом достигли низшей точки, отмеченной недоверием, стратегическими расхождениями и сильным влиянием трансатлантических сил. Возвращение Дональда Трампа в Белый дом на короткое время открыло возможность для перестройки отношений с Пекином, однако европейские лидеры вновь поддались давлению Вашингтона. Тем не менее позиция ЕС далека от единства. Центральная Европа, прежде всего Венгрия и Словакия, придерживается совершенно иного курса, обнажая растущие разногласия в подходе ЕС к Китаю, пишет Ладислав Земанек, научный сотрудник Института Китай – ЦВЕ, созданного Китайской академией общественных наук в Будапеште.

Позиция ЕС в отношении Китая крайне неоднозначна. Официально Пекин одновременно определяется как «партнёр по сотрудничеству», «экономический конкурент» и «системный соперник». Эта тройственная категоризация отражает скорее институциональный компромисс, чем последовательную стратегию. Настроенные агрессивно правительства стран Прибалтики, Чехии и Швеции, а также европейские разведслужбы настаивают на ужесточении рамок, добавляя в них понятие «угроза безопасности». Такой шаг усиливает конфронтационную позицию блока. Однако другие государства-члены по-прежнему прагматичной оценивают роль Китая, делая акцент на экономических возможностях, а не на геополитической конфронтации.

В последние годы Брюссель склонялся к политике секьюритизации, вводя экспортный контроль, механизмы проверки инвестиций и создавая альтернативные цепочки поставок. Эти меры позиционируются как «снижение рисков», но на самом деле отражают трансатлантическое сближение, направленное на повышение устойчивости ключевых отраслей, углубление координации с «демократическими партнёрами» и укрепление стремления ЕС к так называемой стратегической автономии. По иронии судьбы вместо того, чтобы обеспечить автономию, этот курс ещё больше привязывает Европу к линии Вашингтона.

На этом фоне выделяется Центральная Европа. Австрия, Венгрия, Сербия и Словакия разработали подходы к Пекину, которые резко расходятся с доминирующим дискурсом Брюсселя. В то время как Сербия остаётся неприсоединившейся страной с долгой историей отношений с Китаем и Россией, а Австрия обладает нейтралитетом в рамках ЕС, Венгрия и Словакия в своём роде уникальны: они являются членами ЕС и НАТО, но при этом проводят политику, направленную на активное развитие сотрудничества с Пекином.

Это расхождение становится всё более заметным в дипломатии высокого уровня. В ходе своей первой поездки в Европу после пандемии в 2024 году председатель КНР Си Цзиньпин посетил Венгрию и Сербию, а также Францию. Важно отметить, что министр иностранных дел Венгрии и лидеры Словакии и Сербии были единственными высокопоставленными представителями Европы (помимо президента Белоруссии Александра Лукашенко) на Параде Победы в Пекине в сентябре. Такие жесты демонстрируют не только прагматические интересы лидеров Центральной Европы, но и их политическую волю бросить вызов брюссельской ортодоксии.

Что побуждает Будапешт и Братиславу проводить такую политику, несмотря на давление со стороны Вашингтона и Брюсселя? В геополитическом плане обе страны признают продолжающуюся трансформацию международного порядка и центральную роль Восточной Азии как двигателя глобального развития. Развивая контакты с Китаем, они стремятся снизить зависимость от любого геополитического блока, уравновешивая связи с Западом и с азиатскими партнёрами.

В этом смысле Венгрия и Словакия активно адаптируются к многополярности, резко контрастируя с большинством европейских лидеров, которые цепляются за угасающий либеральный порядок.

В экономическом плане Виктор Орбан и Роберт Фицо рассматривают Китай как незаменимого партнёра для национального развития. Они видят в Пекине не только торгового партнёра, но и модель успешной экономической трансформации и модернизации. Для обоих лидеров связи с Китаем являются прагматичным инструментом для продвижения внутренней промышленной, зелёной и цифровой трансформации, привлечения инвестиций, противодействия негативным последствиям общеевропейской деиндустриализации и снижения конкурентоспособности. Их подход отдаёт приоритет структурированному, экономически ориентированному сотрудничеству, основанному на взаимном уважении, невмешательстве и политической координации, а не «ценностной» дипломатии и не идеологической обусловленности.

Венгрия представляет собой наиболее яркий пример этой стратегии. Правительство Орбана годами проводило политику «открытия на Восток», позиционируя страну как главного европейского партнёра Китая. Результаты очевидны: в 2024 году на Венгрию пришлось 44 процента прямых иностранных инвестиций Китая в ЕС. Ведущие китайские компании, такие как BYD, CATL и Lenovo, инвестировали миллиарды, а Huawei открыла в Венгрии свой крупнейший европейский центр поставок. Страна стала четвёртым по величине производителем аккумуляторов в мире и, по прогнозам, в ближайшем будущем выйдет на второе место.

Ещё одной движущей силой этого изменения политики являются финансы. Финансирование со стороны ЕС сократилось и становится всё более политизированным. Всё чаще оно направлено против правительств, оспаривающих политику Брюсселя. Для Венгрии и Словакии привлечение китайского капитала – это способ диверсифицировать потоки, снизить зависимость от Брюсселя и обеспечить инвестиции для модернизации. Выступая в качестве посредников для китайских предприятий в Европе, они повышают свою стратегическую значимость как в Европе, так и в Азии.

Эта экономическая интеграция не ограничивается промышленностью. Венгрия расширила сотрудничество в сфере безопасности, включив в него связи между правоохранительными органами и заключив с Пекином договор об экстрадиции. Такие шаги подчёркивают готовность Орбана к сотрудничеству с Китаем не только ради экономической выгоды и укрепляют роль Будапешта как моста между Пекином и Европой.

Словакия, хотя и присоединилась к этому процессу позже, следует аналогичным курсом. Стратегическое сотрудничество с Китаем началось всего два года назад при правительстве Фицо, но амбиции весьма значительны. Братислава стремится привлечь китайские инвестиции в инфраструктуру, энергетику и технологии, уделяя особое внимание производству аккумуляторов (Gotion), электромобилям и потенциальному сотрудничеству в ядерной сфере. Присоединяясь к венгерской политике экономического нейтралитета и взаимосвязанности, Словакия демонстрирует намерения играть аналогичную роль в содействии выходу Китая на европейские рынки.

Не менее важен и идеологический аспект. Фицо открыто восхищается китайской моделью государственного управления, утверждая, что однопартийные системы более эффективны и успешны, чем либеральные демократии Запада. Он считает, что либерализм клонится к упадку, и призывает искать альтернативные демократические модели. Такие взгляды находят у многих отклик на фоне растущего по всей Европе недовольства. Открытость Фицо к политическим и административным контактам с Пекином и передаче ноу-хау предполагает, что Словакия может стать испытательной лабораторией для более глубокого политического взаимодействия Китая с Западом.

В совокупности выбор Венгрии и Словакии представляет собой нечто большее, чем просто оппортунистическое маневрирование. Он симптоматичен для более глубокого недуга ЕС: неспособности выработать последовательную, автономную стратегию в отношении Китая. Отдавая приоритет идеологии перед прагматизмом, Брюссель рискует оттолкнуть государства-члены, которые считают взаимодействие с Пекином неотъемлемой частью своих национальных интересов. Тот факт, что члены ЕС и союзники по НАТО открыто продвигают альтернативные стратегии, подчёркивает хрупкость трансатлантического консенсуса и возможность Центральной Европы прокладывать собственный путь.

Долговечность этого курса будет зависеть от способности Братиславы и Будапешта противостоять внутреннему сопротивлению и внешнему давлению. В случае успеха их пример может не только переопределить место Китая в Европе, но и продемонстрировать пределы либеральной гегемонии на континенте.

Международный дискуссионный клуб "Валдай". 06.10.2025