Вопросы о важном. Часть 5.
Основные уроки перестройки, или Как не допустить срыва очередной попытки демократизации России. Или Бог любит троицу? А. Керенский, М. Горбачев… Кто следующий?
А. Бардин
На мой взгляд, ни у А. Керенского, ни у М. Горбачева не было полного системного видения, что в целом представляет собой процесс демократизации. Обоих упомянутых лидеров, несмотря на колоссальную разницу и обстоятельств, и количества времени проведения реформ, мне кажется, роднят две одинаковые ошибки. Ни тот, ни другой не имели всенародного мандата доверия и четкой стратегии проведения демократизации.
Несмотря на огромный вклад в демократизацию общественной жизни, М. Горбачев за 1985–1991 годы ни разу не избирался путем всенародных выборов. Нежелание бороться за пост президента СССР на всенародных выборах представляется самой большой ошибкой М. Горбачева за всю его шестилетнюю деятельность на посту руководителя страны. Его отказ от участия в выборах во второй половине 1990-го года развязал руки республиканским элитам для «парада суверенитетов», так как они избрались в соответствующие Верховные Советы в конкурентной борьбе и имели ту легитимность в глазах избирателей, которой не обладал М. Горбачев. Результаты всесоюзного референдума 17 марта 1991 г. подтвердили, что основные положения М. Горбачева имели бы годом ранее полную поддержку, но момент был упущен.
Следующий потенциальный лидер демократизации в России должен обладать гибким планом на несколько лет по ее проведению, которая будет одобрена на всенародных выборах. Избрание выборных глав государств и парламентских партий свидетельствует о том, что гражданам всегда интересно делать ставку на предсказуемых политиков. Даже президентские выборы 1996 г. в России, на которых выиграл во втором туре Б. Ельцин, показывают, что кандидат даже с очень низким рейтингом может выиграть, имея за собой предсказуемую программу действий. Поэтому следующему лидеру необходимо популярно и аргументировано доказать избирателям их собственную выгоду от демократизации, описать ее внутриполитические и внешнеполитические последствия, указать этапы запланированных реформ и главное – показать необратимость и необходимость таких перемен.
Артем Борисович Бардин – научный сотрудник Музея Бориса Ельцина (г. Екатеринбург).
Э. Глезин
Когда я брал интервью у соратника М. Горбачева – А. Яковлева, мне запомнилась его фраза: «Любая перестройка в нашей стране возможна только сверху. И только под лозунгом совершенствования существующего строя».
Так что лично я с нетерпением жду, когда новый правитель России заявит о необходимости «дальнейшего усовершенствования политической системы». Если же говорить о долгосрочной перспективе, то гарантию от скатывания России к очередной тирании может дать только сильное гражданское общество, способное постоянно контролировать действия любой власти.
Российские граждане должны наконец осознать, что государство – не священная корова, перед которой можно лишь трепетать. На самом деле у государства нет никакой особой святой миссии, оно лишь выполняет роль посредника между гражданами и властью, его институты – только рабочий инструмент в руках нанятых обществом (посредством демократических процедур) менеджеров – должностных лиц. Основная цель любой государственной власти – обеспечение прав граждан.
Эдуард Ефимович Глезин – кандидат исторических наук, ныне гид по Майами (г. Майами, США).
Ю. Голанд
Как не допустить срыва очередной попытки демократизации России?Можно подумать, что мы сейчас видим такую попытку... Что же касается уроков перестройки, то прежде всего следовало реформировать экономическую систему, чтобы улучшить положение. Большая вина экономистов, что реальной программы такого реформирования к моменту прихода М. Горбачева не было. Конечно, в первую очередь повинны те, кто был приближен к власти, предлагая, например, идею ускорения на основе больших инвестиций, неприемлемую в тех условиях. Политическую систему надо было менять, не переходя к президентской форме правления, чреватой угрозой в отсутствие противовесов. Можно было опереться на те силы в компартии, которые искренне поддержали перестройку.
Сравнение с А. Керенским интересно. Он был сторонником демократизации, но после беспорядков в Петрограде в июле 1917 г., где участвовали большевики, обратился за помощью к генералу Л. Корнилову. Некоторые видные большевики были арестованы, однако Л. Корнилов решил, что сам должен руководить страной. Тогда А. Керенский отказался от сотрудничества с Л. Корниловым, больше вики были выпущены из тюрем. Но он не хотел удовлетворять основное требование народа – выход из войны с Германией, не желая подводить союзников. В результате большевики пришли к власти.
Аналогично М. Горбачев, борясь с Б. Ельциным на фоне ухудшающегося экономического положения, неоднократно в 1991 г. обсуждал предложения своих ближайших сотрудников (которых он сам назначил на руководящие посты) ввести чрезвычайное положение.
Он согласия не давал, но, в силу своего характера не склонный к решительным действиям, не пресекал эти предложения, которые время от времени повторялись. В конце концов члены ГКЧП решили, что он к ним присоединится, если они начнут. Этого не случилось, но в результате М. Горбачев потерял власть, как и А. Керенский за 74 года до него. Надеяться на приход третьего в троице, значит, преклоняться перед самодержавием. Правильнее было бы сделать упор на общественное движение в пользу отказа от президентской власти и перехода к нормальному разделению властей.
Юрий Маркович Голанд – кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник Института экономики РАН (Москва).
А. Голдовский
Исследователи занимаются определением и выведением основных уроков перестройки начиная с первой половины 1990-х годов, и единодушия в их рядах до сих пор нет. Для обывателя перестройка и 1990-е годы – время катастрофы, национальной трагедии. Для власти – напоминание о том, к чему ведет неконтролируемая демократизация общества. Одно из главных трагических последствий перестройки состоит в дискредитации на долгие годы вперед общедемократических тенденций в России.
На мой взгляд, сегодня в России не наблюдается никаких предпосылок ослабления государственного контроля в области экономики, политики, идеологии, информации и т. д. Социологические опросы также показывают, что проблемы соблюдения гражданских прав и работы демократических институтов не так уж сильно волнуют население страны. На повестке дня властей стоят вопросы укрепления без опасности страны, решения демографических проблем, выстраивание выгодного экономического сотрудничества в международной сфере. А на повестке дня населения – прежде всего вопросы, связанные с материальным положением: доступ к жилью, здравоохранению, образованию, рост реальных зарплат и т. д. Таким образом, радикальных демократических изменений в стране ждать не приходится.
Сравнивать А. Керенского и М. Горбачева весьма трудно – кажется, что различий между ними больше, чем общего. Оба не имели конкретного плана преобразований, оба только пытались реагировать на происходящие изменения и подстраивать под них свою политику. И А. Керенский, и М. Горбачев находились у власти в условиях на растающего экономического кризиса, и именно поэтому их политические преобразования не могли стать успешными.
«Он дал свободу, но отобрал колбасу» – нерабочая формула, потому как без конкретной «колбасы» абстрактная «свобода» очень быстро сходит на нет. Последней ошибкой, которая роднит А. Керенского и М. Горбачева, было отсутствие у обоих широкого круга сподвижников, на которых можно было бы опереться. Как бы банально это ни звучало, но трудно проводить демократизацию страны в одиночку. И в качестве поборников демократии здесь должны выступать не вчерашние комсомольские активисты или вернувшиеся из эмиграции диссиденты, а профессионалы, готовые предложить четкий план реформ по актуальным для страны вопросам.
Кто бы ни оказался у руля демократических реформ в России в дальнейшем, он должен учитывать реальные потребности общества, национальную российскую специфику и уроки истории.
Алексей Александрович Голдовский – заведующий научно-просветительским отделом Государственного музея политической истории России (г. Санкт-Петербург).
Д. Драгунский
Мне кажется, тут речь идет о неких безличных циклах. Перестройка и последующие реформы (как и события 1905–1917 г.) были обусловлены, скорее, демографией, давлением растущего населения на рынок труда.
Если в 1950 г. выпускник вуза занимал руководящую должность (скажем, главного инженера завода) через три-пять лет карьеры, то в 1980-м для этого требовалось двадцать лет и более, а «бэби-бумеры» напирали сзади. Поэтому в обществе созрела потребность в серьезных переменах прежде всего как требование новых возможностей для заработка и социальных достижений.
Сейчас, вследствие невысокой рождаемости, такого давления нет. Дело не в А. Керенском или М. Горбачеве, а в заработках неквалифицированных работников в больших городах. Там, где курьер на электросамокате зарабатывает до 150 тыс. руб. в месяц, и таких рабочих мест полно, думать об общественном запросе на новый этап демократизации не приходится.
Денис Викторович Драгунский – писатель (Москва).
В. Кувалдин
Что любит Бог, ведомо только Господу. А мы всего лишь земные люди, с нашими слабостями и ошибками. Возможно, россияне просто долго запрягают и парадоксально любят быструю езду. Но нет оснований полагать, что им не под силу то, что могут другие. Возможно, они сосредотачиваются.
Виктор Борисович Кувалдин – доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой общественно-гуманитарных дисциплин Московской школы экономики МГУ им. М. В. Ломоносова (Москва).
А. Матлин
На этот вопрос я уже частично ответил в предыдущих главах. Сравнение А. Керенского и М. Горбачева считаю некорректным хотя бы по причине фундаментальных различий в политической биографии. Это совершенно разные политические лидеры, принявшие власть в совершенно непохожих ситуациях, по-разному с ней обращавшиеся и потерявшие ее по-разному. Даже в стиле руководства кардинальные отличия: А. Керенский тяготел к единоличной власти, М. Горбачеву же было ближе «коллективное руководство» и коллективная же ответственность. Если уж проводить исторические параллели, то куда более справедливым было бы сравнить М. Горбачева с Николаем II, хотя и тут найдется масса спорных, несопоставимых моментов.
Относительно метафоры «Бог любит троицу» и вопроса о потенциальном «следующем» реформаторе следует отметить, что исторический детерминизм подобного рода не имеет научного обоснования.
На вопрос «кто следующий?» я бы ответил – надеюсь, что никто. Мы сейчас живем в совершенно феноменальное для русской истории время, когда при наличии и своеобразном функционировании системы разделения властей выросло уже не одно поколение, которое не знало тоталитарного СССР. И как надо дать время и шанс русскому разделению властей спокойно расти, так и этим постсоветским поколениям надо дать время спокойно повзрослеть. В России надо жить долго.
Если говорить об уроках Временного правительства и перестройки...
Первый урок связан с необходимостью сбалансированного подхода к темпам и последовательности реформ. И Временное правительство 1917 г., и руководство периода перестройки столкнулись с проблемой вынужденной параллельности решения задач, как по политической либерализации, так и в вопросе экономических преобразований. При этом ускоренная демократизация политической сферы без создания стабильных экономических условий привела к делегитимации самой идеи демократических реформ. Построение эффективных экономических институтов должно предшествовать политической либерализации.
Второй урок касается исключительной важности формирования функциональных институтов правового государства. Опыт обоих периодов демократизации демонстрирует, что формальное провозглашение демократических принципов, без создания эффективной судебной системы, независимых правоохранительных органов и механизмов общественного контроля, приводит к снижению эффективности реформаторского импульса.
Третий урок связан с необходимостью учета глубинных социокультурных особенностей российского общества. Механическое заимствование западных политических моделей без их адаптации к специфическому историческому опыту и ценностным основаниям российского общества оказывается малоэффективным.
Четвертый урок касается роли внешнеполитического контекста в процессах демократизации. И Февральская революция, и перестройка происходили в условиях серьезных внешнеполитических вызовов (Первая мировая война, холодная война), что создавало дополнительное давление на реформаторский процесс. Неспособность эффективно управлять внешнеполитическими рисками существенно осложняла внутриполитическую трансформацию.
Таким образом, ключевым фактором успешности любых реформ в России является способность учесть исторические уроки предшествующих периодов трансформации и способность сформировать комплексную стратегию институциональных преобразований, учитывающую как универсальные методы, так и специфику российского контекста.
Александр Дмитриевич Матлин – заместитель руководителя лаборатории современной истории России МФСЭПИ им. М. С. Горбачева (г. Санкт-Петербург).
В. Мироненко
Главный урок перестройки, на мой взгляд, состоит в том, что нельзя бесконечно откладывать назревшие вопросы общественного развития. М. Горбачев правильно сказал, что история строго наказывает тех, кто опаздывает.
Но ряд исторических фигур я вижу несколько иначе, чем А. Керенский и М. Горбачев. В ХХ в. в нашей стране власть дважды валялась на улице – после отречения Николая II и смещения М. Горбачева. Кто ее подобрал и что из этого вышло, мы хорошо знаем. Не допустить этого снова – такой я вижу задачу нового поколения российских политиков. Поэтому, пожалуй, не «А. Керенский, М. Горбачев», а «А. Керенский, Б. Ельцин».
Виктор Иванович Мироненко – кандидат исторических наук (Москва).
А. Пученков
Нужно отметить, что едва ли правомерно сравнивать А. Керенского и М. Горбачева. Пик популярности «главноуговаривающего», как прозвала Александра Федоровича тогдашняя пресса, пришелся на 1917 г. После его отъезда из России как серьезная политическая фигура А. Керенский себя не проявил: его прогнозы, бесчисленные интервью и несколько книг воспоминаний не вызвали никакого интереса даже в эмиграции. Замечательный историк Г. Иоффе, скончавшийся в минувшем году, назвал одну из своих лучших книг поистине гениально: «Семнадцатый год: Ленин, Керенский, Корнилов». И действительно, без каждой из этих фигур невозможно представить сложнейший и во многом иррациональный 1917 г.
А. Керенский, безусловно, в 1917 г. проявил себя как уникальный харизматик, талантливый и в чем-то очень ловкий политик. Да, не он превратил февральские волнения 1917 г. в Петрограде в революцию. В ней А. Керенский, кстати, и сыграл самую яркую политическую партию в своей жизни, став, несомненно, олицетворением революционной стихии. Да и в дальнейшем, вплоть до его назначения министром-председателем Временного правительства, популярность А. Керенского, его потенциал и искушенность как политика лишь возрастали, но после корниловского выступления августа 1917 г. Александр Федорович сник. Его поведение в дни, предшествовавшие Октябрьскому восстанию, ничем не напоминало триумфатора Февраля, столь ярко описанного в воспоминаниях В. Шульгина «Дни».
Последующие 53 года жизни А. Керенский и не пытался претендовать на политическое лидерство даже в среде эмиграции – слишком уж были подмочены его акции. В чем-то, как ему это было ни горестно сознавать, А. Керенский был политиком-однодневкой. В отличие от того же В. Ленина – фигуры поистине вселенского масштаба! В этом плане логичнее сравнивать М. Горбачева – центральную фигуру перестройки – именно с В. Лениным. Неслучайно Михаил Сергеевич до конца своих дней считал именно Владимира Ильича своим кумиром в политике.
М. Горбачев и был перестройкой, шесть с половиной лет его правления буквально перевернули весь мир. Поэтому-то сравнение А. Керенского и М. Горбачева хромает: между ними, вспоминая классика, «дистанция огромного размера».
Александр Сергеевич Пученков – доктор исторических наук, профессор кафедры новейшей истории России СПбГУ (г. Санкт-Петербург).
А. Рар
Для очередной попытки России создать у себя демократию, т. е. вернуться к либерализации, ей нужна привлекательность Запада. Любая либерализация в России – будь то Петровские реформы, освобождение крестьян при Александре II, А. Керенский или перестройка – происходила под влиянием демократизации в Западной Европе, Россия буквально равнялась с Европой, искала путь в европейскую цивилизацию.
В. Путин, как и В. Ленин, ныне закрыл опять окно в Европу, которое 300 лет тому назад открыл Петр Великий. В. Путин сделал это не насильственно, а при поддержке части элиты своей страны. Дело в том, что нынешняя Европа (и США) испытывает кризис демократии и не годится своим постмодернизмом в качестве модели для России. А сближение с авторитарным Китаем не способствует либерализации в России. Лучшее, что получится в стране, при менталитете россиян и растущего влияния ислама в России, это «просвещенная» автократия.
И дело отнюдь не в традиционном порабощении России спецслужбами и тайной полицией. Нет, дело в том, что в стране отсутствует политически зрелый средний класс и свободное гражданское общество, которые в принципе должны являться двигателями прогресса. Проевропейская элита всегда будет существовать в России; на определенных крутых поворотах истории она получает исторический шанс вершить судьбы страны. Но в конечном итоге она всегда про игрывает консервативным силам и появлению сильного диктатора (национального лидера) внутри той же национальной элиты.
Другими словами, в нынешней российской действительности вполне может возникнуть новый Н. Хрущев, который произведет оттепель и некий поворот на Запад. Но это будет выходец из ныне правящей элиты (дворцовые перевороты бывали в России, но статус царей и генсеков оставался нетронутым).
Однако столь радикального реформатора, как М. Горбачев, Россия вряд ли увидит, поскольку сама политическая система в стране прочная.
Александр Глебович Рар – политолог, почетный профессор МГИМО МИД РФ, почетный профессор Высшей школы экономики (Берлин).
М. Федотов
Для меня очевиден прозрачный намек истории на органическую связь между политикой гласности и успехами новой российской государственности. Я усматриваю этот намек в том бесспорном факте, что два нормативных документа, круто повернувших вектор движения страны в пространстве мировой истории, были приняты в один и тот же день, 12 июня 1990 г., и в одном и том же месте – в московском Кремле.
Полагаю, что история, которая на самом деле знает не только то, что было, но и то, что будет, намекает нам, что свобода массовой информации и процветание государства состоят в отношениях взаимной корреляции. Всякое ограничение свободы массовой информации представляет угрозу процветанию и целостности государства, а всякая угроза государству неминуемо ведет к ущемлению свободы массовой информации.
Следовательно, для укрепления демократического правового государства, каковым наша страна является или как минимум должна быть согласно Конституции РФ, необходимо не ограничивать, а, напротив, гарантировать свободу массовой информации, которая в свою очередь является одним из важнейших факторов обеспечения безопасности и процветания государства.
Михаил Александрович Федотов – доктор юридических наук, министр печати и информации РФ (1992–1993), постоянный представитель РФ при ЮНЕСКО (1992–1998), председатель Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (2010–2019), советник президента РФ (2010–2019) (Москва).
В. Фесенко
М. Горбачев в одном ряду с А. Керенским – это уже диагноз. И любой российский лидер, который будет повторять их ошибки, потерпит поражение и потеряет власть. В таком специфичном социуме, как российское общество, инфицированном авторитарными мировоззрениями и соответствующими практиками, власть должна демонстрировать силу, даже если она проводит либерально-демократические преобразования.
В данном случае речь идет о переходном лидере, который будет осуществлять «демократический транзит». Этот лидер должен найти оптимальный баланс между силовыми методами обеспечения политической стабильности и демократическими преобразованиями. Если этот баланс не будет найден, то возникнет либо авторитарный реванш, либо скатывание в нестабильность и политический кризис. Собственно, преодоление политической анархии также потребует авторитарных методов. И тогда для России вновь возникнет замкнутый круг авторитаризма.
Во-вторых, процесс демократизации в России должен привести к формированию устойчивой и достаточно эффективной системы демократических институтов – от демократических и конкурентных выборов, которые не нарушают политической стабильности, до правового государства, сильного и ответственного местного самоуправления и влиятельного гражданского общества, с которым считаются государственные структуры.
Соответственно, процесс демократизации не должен опираться только на желания и устремления политического лидера и небольшой группы его соратников. Необходимо формировать и поддерживать широкую социальную базу процесса демократизации и массовую политическую организацию, которая будет осуществлять демократические преобразования, инициированные лидером. Желательна и выработка четкой стратегии демократических преобразований. По сути, речь идет о переходном политическом режиме.
В-третьих, как показал проблемный опыт конца 1980-х и 1990-х годов, демократические преобразования должны сопровождаться успешными социально-экономическими реформами, которые в достаточно короткий период должны привести к росту благосостояния значительной, а в идеале и большей части населения. Это будет способствовать более устойчивой демократической консолидации.
В-четвертых, и это самое сложное, необходимо преодолеть имперский синдром, который глубоко засел в матрице массового российского политического самосознания. Если этого не сделать, то тяга россиян к самодержавию будет возвращаться из подсознательных глубин имперских комплексов и стереотипов.
Владимир Вячеславович Фесенко – политолог (Киев).
В. Халимочкин
Если говорить об уроках перестройки, перечислю основные.
Демократизация в России может произойти только сверху.
Одной из главных ошибок советского руководства было закрытие границ.
Рыночная экономика эффективнее, чем плановая.
Долговечным объединение может быть только на принципах свободы, взаимного уважения, добровольности.
Чем дольше сопротивляться естественному историческому ходу событий, тем более болезненным будет неизбежный конец.
Если дать немного свободы людям, которые много лет ее ждали, они заберут гораздо больше и воспользуются плодами этой свободы вопреки желанию того, кто ее даровал.
Некоторые уроки перестройки провозглашали своими лозунгами даже ряд современных политиков, чья молодость пришлась на перестроечные годы. Например, «Свобода лучше, чем несвобода».
Об одном из уроков перестройки, касающихся конкретно фигуры М. Горбачева, отлично сказал Э. Радзинский, цитируя римского историка: «Рим обязательно падет. Но народ проклянет не тех, кто в течение долгого времени вел Рим к гибели, а того последнего, при котором он рухнул».
Еще урок перестройки, касающийся уже не только М. Горбачева, но и всех, кто учил нас в то время свободе, был сформулирован более чем за полтора века Александром Сергеевичем Пушкиным в стихотворении «Свободы сеятель пустынный».
Есть урок перестройки, который я вывел из своих исторических изысканий, – решающую роль в разочаровании граждан СССР в советской системе, в понимании, что ее нужно менять, сыграли пустые полки магазинов и угроза голода. Именно поэтому никто и не вышел, когда СССР развалился, хотя это был период невероятной, в том числе уличной, активности. И урок на будущее: пока полки магазинов полны, а пищевой рацион разнообразен, большинство будет довольно существующей политической системой.
Как не допустить срыва очередной попытки демократизации России? Во-первых, остается только надеяться, что России снова повезет и высшее руководство такую попытку снова объявит. Во-вторых, если большая часть населения вновь начнет сопротивляться этой попытке демократизации, то мы (те, кто ждет такой попытки) не сможем этому помешать. А вот если несколько поколений большей части населения ряд десятилетий поживет при устойчивых достижениях демократизации, тогда люди на своем опыте поймут, что жить так выгодно для всех. Да и гражданское общество, которое неизбежно сформируется при таких обстоятельствах, не позволит вновь вернуться на прежнюю колею.
Владимир Сергеевич Халимочкин – магистр истории СПбГУ (г. Санкт-Петербург).
Н. Хрущева
Попытка хрущевской оттепели – это тоже была попытка демократизации, так что троица у нас уже есть.
Я не берусь предсказывать следующего реформатора. Но в России мы, безусловно, можем проследить определенную закономерность: на каждого И. Сталина есть Н. Хрущев, на каждого Л. Брежнева (или Ю. Андропова) есть М. Горбачев.
Хотя существует версия, что Ю. Андропов сам привел М. Горбачева к власти, бывший председатель КГБ явно не представлял себе разрушительного влияния перестройки и гласности на «вождизм». А ведь это не было чем-то неожиданным или даже непредсказуемым. И. Сталин, считая Н. Хрущева одним из вернейших своих приспешников, тоже не мог помыслить, что ему на смену придет оттепель и десталинизация.
Нина Львовна Хрущева – профессор международных отношений университета New School (г. Нью-Йорк, США).
Г. Явлинский
Говорить об этом сейчас крайне сложно. Нет никаких признаков, что в ближайшее время возможна попытка демократизации России.
Главный вопрос сейчас – избежать большой войны, что является реальной угрозой.
Дело еще и в том, что сегодня все ценности системы, сложившейся после Второй мировой войны, такие как права человека, его свобода и достоинство, уходят из мировой политики. Политика фрагментируется, происходит деградация ее основ. Политики, принимающие влиятельные для международной ситуации решения, не справляются с влиянием цифровых технологий, способствующих популизму и охлократии, проигрывают изменениям в сознании людей, не понимают смыслов ключевых сдвигов в международных отношениях.
Повторю, задача сейчас – предотвратить глобальный конфликт.
Мы видим, как слабоумные политики, похожие на лунатиков, подводят мир к эскалации и ведут дело к большой войне. Это касается не только Европы, но и Ближнего Востока, где решения проблем пока не находится.
В заключение хочу сказать несколько слов в целом. Михаил Сергеевич Горбачев дал свободу. Нет ничего важнее, ценнее и дороже этого. Почему он это сделал и насколько ошибался в своей политике – это второстепенно. Суть всего, что он сделал, в том, что он дал своему народу свободу и именно это стало реальным шансом для нового будущего России и многих окружающих ее стран и народов, а также существенно изменило мир. Что с этим сделали в России в 1990-е годы и в ХХI в. – не его проблема, а российского народа.
Главное, М. Горбачев реально показал, что чудо возможно. В самой закрепощенной, «тюремной» стране люди неожиданно получили свободу и смогли, в основном мирно, ею воспользоваться. Что это означает сегодня? Это означает, что М. Горбачев дал всем нам надежду. Свобода – это то будущее, к которому мы должны стремиться. Если у России и мира есть будущее, оно во многом связано с теми цивилизационными достижениями, которые М. Горбачев принес в реальную политику. Он показал, что за 4–5 лет это может стать реальностью. В этом и заключается его колоссальное непреходящее значение – сегодня, завтра и на многие годы вперед.
Григорий Алексеевич Явлинский – доктор экономических наук, профессор, политический деятель (Москва).
