Насколько США конкурентоспособны по отношению к Китаю
Чез Фриман, американский дипломат и ученый, посол в отставке
Мы, американцы, поставили своё будущее в зависимость от конкуренции с Китаем. Ключи к победе в этой конкурентной борьбе – внутреннее экономическое и технологическое обновление, а также усиление нашего влияния за рубежом. Пока всё говорит о том, что мы не достигли ни того, ни другого, но зато начали нескончаемую экономическую войну с Китаем. Происходящее напоминает мне поговорку: quos Deus vult perdere, prius dementat – кого боги хотят уничтожить, того они сначала делают безумным.
Наша страна сейчас пренебрежительно относится к государственной службе. Она прошлась бензопилой по своим государственным институтам. Подобный саботаж собственных ведомств ослабляет наш государственный потенциал, снижает нашу ситуационную осведомлённость, затрудняет принятие решений, ухудшает работу основных государственных служб и разжигает, а не смягчает недовольство в народе. Эти тенденции позволяют противникам использовать упадок Америки. Они также стоят нам уважения и поддержки союзников и друзей.
Мы, американцы, долгое время отрицали наличие множества внутренних и внешних проблем, которые теперь заметно усугубляются. Подсознательно мы, кажется, это понимаем это, но виним во всём всех, кроме себя. Наши союзники и друзья видят, как мы хаотично угрожаем, вводим бесчисленные пошлины и/или санкции и жаждем присоединить новые территории. Они считают наше хищническое поведение иррациональным и непоследовательным ответом на вызовы, которые мы в значительной степени сами и создаём.
Чуть менее 30 процентов американцев выбрали Дональда Трампа своим президентом в надежде, что он «сделает Америку снова великой». Но то, что делает он и его неизбранные приятели-миллиардеры, группа говорящих голов и цифровые преступники, не исправляет наследие некомпетентной администрации Байдена, а подрывает как нашу долгосрочную конкурентоспособность, так и наше положение за рубежом.
Давайте подсчитаем все методы, которые для этого используются.
Наши альянсы. Мы вызываем тревогу и отчуждение у тех стран, которые исторически были наиболее дружелюбны и лояльны к нам. Мы угрожаем Канаде враждебным поглощением, угрожаем отнять Гренландию у Дании (как и Канада, она наш союзник по НАТО). Опросы показывают, что многие союзники теперь воспринимают нас как угрозу, а не как партнёра или защитника. Отгораживаясь от мировой торговли, мы относимся к ним не лучше, чем к недругам. В мире слабеющих связей это практически гарантирует, что некоторые из них будут стремиться отделить свою судьбу от нашей.
Наши друзья. Мы запугиваем Мексику угрозами экономической войны и военного нападения. Пошлины на импорт из Мексики приведут к её дальнейшему обнищанию. Лишившись средств к существованию, мексиканцы продолжат покидать свою страну в отчаянном поиске лучшей жизни в США. Угрозы скорее приведут Мексику в объятия наших противников, чем обеспечат её сотрудничество. Мы превратили Панаму из надёжного друга и управляющего жизненно важным каналом в объект потенциальной ужасной агрессии со стороны наших вооружённых сил. Отчуждая соседей, мы открываем нашу прежде безопасную сферу влияния в Западном полушарии для вторжения великих держав за её пределами.
Наша нравственная позиция. Циничная война Израиля на уничтожение против палестинцев вытеснила Холокост в Европе в качестве воплощения мирового зла. Мы являемся бесстыдными соучастниками израильского геноцида, садизма, захвата чужих земель и других военных преступлений.
Наша репутация добродетельного участника международных отношений. Мы прекратили оказывать поддержку бедным странам в виде гуманитарной помощи и содействия в развитии. Страны, которые некогда поддерживали нас и те ценности, которые мы исповедуем, теперь считают нас аморальными и бессердечными эгоистами. Они ищут альтернативные источники вдохновения и поддержки. Наши противники охотно предоставят им и то, и другое. Китай и Россия возглавили усилия по оказанию помощи после недавнего землетрясения в Мандалае, тогда как нас там не было.
Наша репутация благородной, законопослушной нации. Мы стали печально известны своим неуважением к Уставу ООН и связанным с ним договорам и конвенциям, своими вторжениями в другие страны под ничтожными предлогами, своим стремлением к территориальному расширению за счёт союзников и друзей, беспринципным отказом от торжественно взятых на себя обязательств и наказанием тех, кто пытается обеспечить соблюдение международного права.
Теперь другие воспринимают наши действия как поведение мафиози, а не ответственного члена мирового сообщества.
Наше лидерство в решении общепланетарных проблем. Мы выходим из всё большего числа международных органов, устанавливающих правила, и отсутствуем на всё большем количестве многосторонних встреч. Мы отказались от дипломатии и контроля над вооружениями как средств укрепления стабильности и мира во всём мире. Наше правительство больше не участвует в глобальных усилиях по замедлению или смягчению последствий изменения климата.
Наши возможности в области исследований и разработок. Американские университеты уже давно являются самыми мощными магнитами для талантов со всего мира. Сокращение федеральной поддержки НИОКР и визовые ограничения теперь направлены на ослабление их культурного влияния. Американская гегемония в области образования находится на грани исчезновения.
Наша экономическая и технологическая конкурентоспособность. Протекционизм – это явное признание того, что многие элементы нашей экономики в её нынешнем виде больше не могут выдерживать конкуренцию с другими странами. Наша новая привычка запрещать технологические инновации, произведённые в других странах, на нашем рынке – ещё более пагубна. Это субсидирует и сохраняет неконкурентоспособную отсталость. (В качестве примера можно привести сталелитейную промышленность, электромобили, социальную сеть TikTok, нейросеть DeepSeek, солнечные батареи, энергию ветра и телекоммуникации). Отказывая себе в преимуществах интеллектуальных достижений других стран, мы выбираем путь, который неумолимо ведёт к технологической неполноценности.
Рынки наших ведущих компаний. Отказ американским ИТ-компаниям в доступе к Китаю, их крупнейшему зарубежному рынку, лишает их доходов, необходимых для того, чтобы опередить китайских и других конкурентов.
Как говорится, когда дуют ветры перемен, одни строят стены, а другие – ветряные мельницы. Вместо того чтобы сосредоточиться на самосовершенствовании и использовании открывающихся возможностей, американцы предпочитают оказывать давление на весь мир своим стремительно тающим весом и авторитетом. Мы полагаемся на грубое экономическое, финансовое или военное принуждение, чтобы подчинить себе другие страны. Так не получится конкурировать с Китаем или любой другой поднимающейся или возрождающейся великой державой. И подобными методами невозможно «обеспечить благословение свободы для себя и потомков».
Тем временем, несмотря на многочисленные трудности и ряд ошибок в политике, Китай продолжает двигаться вперёд на всех парах. Пока мы обвиняем и запугиваем других, китайцы сосредоточены на укреплении своего экономического, научного и технологического превосходства. Они готовы, хотят и могут наладить контакты с иностранными партнёрами, которых мы отталкиваем и отчуждаем. Китай пережил пару неудачных веков, но он вернулся и находится в процессе восстановления своих тысячелетних позиций в качестве крупнейшей экономики мира.
Темпы роста Китая замедлились, но его экономика по-прежнему растёт в 2 раза быстрее экономики США. В пересчёте на покупательную способность – что позволяет избежать значительных искажений, вызванных завышенным курсом доллара США – китайская экономика уже на треть больше нашей. Китай производит более трети мировой продукции. Он является крупнейшей в мире торговой страной и главным торговым партнёром более чем ста стран. Более четверти работников глобальной научно-технической и инженерно-математической области – китайцы. И их доля постоянно растёт. Почти половина заявок на патенты в мире в настоящее время подаётся в Китае.
Экспортный контроль, санкции и другие усилия США, направленные на сдерживание или сведение на нет китайских достижений, явно не работают. Главный итог этих усилий заключается в том, что они побуждают Китай удвоить усилия по достижению самодостаточности, усилить приверженность науке и технологиям, ещё больше повысить и без того впечатляющие стандарты образования и изучить способы противостояния финансовой гегемонии США. Согласно последним оценкам Nature Index (это база данных, отслеживающая достижения стран в научной области), Гарвард является университетом номер один в мире в области естественных и медицинских наук, а Массачусетский технологический институт занимает десятое место. Китайские университеты занимают места со второго по девятое.
Китай бросает вызов нашему мировому господству в экономической, научной и технологической сферах. У наших берегов нет китайских военных кораблей или бомбардировщиков. Китай не предъявляет к нам никаких территориальных претензий. Однако, в соответствии с нашим сильно милитаризованным подходом к внешним делам, наш ответ на возрождение Китая является почти полностью военным.
Мы окружили Китай со всех сторон нацеленными на него вооружениями на военных базах. Ежедневно мы проводим три или четыре агрессивных патрулирования его побережий и островных бастионов.
75 лет назад мы осуществили военное вмешательство, чтобы защитить проигравшую сторону в китайской гражданской войне, отделив Тайвань от остального Китая. С тех пор тайваньский вопрос является потенциальным поводом для войны между США и Китаем. Мы отказываемся говорить, применим ли мы силу, чтобы противостоять попыткам Пекина вернуть мятежный остров. Но китайцы предполагают, что мы это сделаем и действуют соответственно.
Итог – эскалация китайско-американской напряжённости и гонка вооружений, которую, по мнению наших военачальников, мы уже проигрываем. Конечно, мы не можем быть уверены, что это не просто обычное использование угроз для дальнейшего раздувания военных бюджетов и удовлетворения потребностей военно-промышленного комплекса, к которому наши генералы рассчитывают присоединиться после выхода на пенсию.
Вместе с тем, китайские военные инновации поистине впечатляют. Это и огромный арсенал высокоточных ракет, в том числе способных поражать военные корабли на больших расстояниях, гиперзвуковых ракет и мобильных ракетных установок. Это и крупнейший в мире военно-морской флот, включающий всё более мощные самолёты и авианосцы для них, а также подводные лодки, лучшие в мире беспилотники, инновационные десантные плавучие средства, ракеты дальнего действия «корабль-корабль» и рельсовые орудия. Это и третьи по величине в мире военно-воздушные силы, включающие как самолёты пятого поколения, так и прототипы самолётов шестого поколения; передовые средства ПВО и радиоэлектронной борьбы, а также возможности по ведению кибервойны.
Первоначальное поле боя в любой американо-китайской войне будет находиться в Китае, включая Тайвань, и в его ближних морях. Китай будет воевать у своего порога, имея очень короткие линии связи и снабжения. Соединённые Штаты будут проецировать мощь на поле боя, находящееся на расстоянии более 7 тысяч миль от нашего западного побережья. Китай будет пользоваться многочисленными преимуществами, находясь в обороне. С точки зрения Пекина, война будет заключаться в восстановлении и защите китайской территории от иностранного нападения – в том, что волнует китайцев гораздо больше, чем американцев.
Многочисленные военные игры предсказывают, что американо-китайская война за Тайвань может стоить обеим сторонам большей части их военно-морских сил и авиации. У Китая есть промышленный потенциал для замены своих кораблей и самолётов, а у нас – нет. Потери в таких масштабах, как предсказываются, не только лишат США восьмидесятилетнего господства в Тихоокеанской Азии, но нанесут колоссальный урон как мировой сверхдержаве.
Единственным, не вызывающим сомнения исходом войны за политический статус Тайваня станет уничтожение его демократии, а также процветания и промышленной базы. Разрушение передовой электронной промышленности Тайваня гарантирует огромный сопутствующий ущерб мировой экономике. В такой войне не будет победителей, даже если она не перерастёт в ядерную (что, по мнению обеих сторон, возможно).
Несмотря на это, политика США в Тихоокеанском регионе и Южной Азии в настоящее время сосредоточена на подготовке к транстихоокеанской войне с Китаем и на уговаривании союзников США в регионе позволить американцам использовать базы на их территории против Китая. В ответ Китай готовится к войне с Америкой.
Оборонные бюджеты США и Китая построены настолько по-разному, что их трудно сравнивать. Оба государства выделяют значительные суммы на военные нужды и покрывают их за счёт других бюджетов. Однако в целом Китай сейчас тратит на национальную оборону менее 2 процентов своего ВВП, в то время как бюджет одного только оборонного ведомства США составляет около 3,6 процента ВВП. С учётом расходов на военные нужды в бюджетах других министерств и ведомств общие военные расходы США составляют около 5,4 процента от ВВП страны.
Разница в уровне расходов отражает множество факторов, не последним из них является то, что Народно-освободительная армия Китая сосредоточена исключительно на обеспечении безопасности своей родины и прилегающих территорий, а структура Вооружённых сил США направлена на сохранение глобального превосходства путём проецирования американской мощи в каждый уголок мира, а не на защиту американской отчизны.
Наше «Министерство обороны» названо неправильно. В действительности это «Департамент нападения». Если бы американцы были обеспокоены исключительно защитой своей территории, мы бы тратили гораздо меньше средств.
Мы бы также рассматривали дипломатию как более дешёвый и надёжный способ приобрести больше друзей и меньше врагов.
Конечно, оборонные бюджеты не решают исход войны. Но баланс рвения нередко предопределяет итог войны, о чём нам должен напомнить провал наших усилий по предотвращению объединения Вьетнама или умиротворению Афганистана.
В случае кровавой встречи Америки с китайским национализмом из-за Тайваня баланс горячности и энтузиазма будет на стороне Китая. Это будет относиться и к балансу военной мощи. Чем больше обе стороны готовятся к войне, тем более вероятной она становится.
Первоначально США предпочитали мирное урегулирование разногласий между Тайбэем и Пекином, но со временем они стали фактически поддерживать бессрочное отделение Тайваня от материкового Китая.
Такой подход отвергает дипломатию и полностью полагается на применение военной силы против Китая. Это прямой вызов суверенитету, территориальной целостности и национальной безопасности Китая, а также его самолюбию и национальной гордости.
Китай видит в этом тревожные аналогии с эволюцией американской политики в отношении войны на Украине. Целью США никогда не было благосостояние Украины или её внутреннее спокойствие – и тем более не спасение жизни многих украинцев, – а противодействие России, курс на её «изоляцию и ослабление».
Аналогичным образом в случае с Тайванем США, похоже, заботятся не столько о Тайване и его жителях, сколько о том, чтобы показать Китаю, кто реальный хозяин, ослабить его и сдержать его влияние за рубежом. Китай так же выступает против стратегического использования Тайваня против него, как Россия была против включения Украины во враждебный ей альянс или как Соединённые Штаты были против угрожающего советского присутствия на острове Куба.
Специальная военная операция России на Украине подчинялась тщательно продуманным ограничениям. Может сложиться впечатление, будто она стала демонстрацией того, что сверхдержавы способны вести опосредованную войну, не прибегая к ядерному оружию. Но война за Тайвань была бы не прокси-войной, ведущейся в третьей стране, например в Корее, Вьетнаме или на Украине, а войной, ведущейся непосредственно между американскими и китайскими войсками на территории, общепризнанно принадлежащей Китаю – на Тайване и в материковой части Китая. Такая война не может быть и не будет «ограниченной».
Китайцы неизбежно ответили бы на разрушение американскими войсками части их родины контратакой на американскую территорию. У каждой стороны возникнет соблазн применить ядерное оружие, чтобы нанести непоправимый урон противнику. В настоящее время Соединённые Штаты осуществляют масштабную программу модернизации ядерных сил, направленную непосредственно на победу в войне с Китаем.
США остаются единственной страной, применившей ядерное оружие против другого народа.
Ядерная доктрина США однозначно разрешает наносить первый ядерный удар по противнику – как обладающему, так и не обладающему ядерным оружием. В прошлом, по крайней мере, трижды, наше правительство угрожало нанести ядерный удар по Китаю. Мы не дали никаких гарантий, что не сделаем этого снова.
Это и растущая вероятность китайско-американской войны за Тайвань стали катализатором изменений в китайской ядерной стратегии. Долгое время Китай довольствовался минимальным ядерным потенциалом – ударными силами, способными ответить на ядерное нападение, достаточно сильно потрепав противника, чтобы заставить его дважды подумать о применении ядерного оружия для нападения на любую часть Китая.
Но теперь Китай берёт на вооружение доктрину «гарантированного взаимного уничтожения» и создаёт ядерные силы, способные уничтожить Соединённые Штаты, если американцы применят ядерное оружие для нападения на него.
Война, которую не только невозможно выиграть, но и которая рискует стать экзистенциальной, никогда не должна начаться. Наша дипломатия должна быть направлена на то, чтобы её никогда не было. Поэтому политика США по отношению к Китаю без дипломатии, с применением всех военных средств и притом в любое время, как это ныне происходит, не имеет никакого смысла.
Китай занимает оборонительную позицию. Наши вооружённые силы находятся перед побережьем Китая. Народно-освободительная армия не находится у наших берегов. Она там не появится, как не появится она и в нашем полушарии, если мы не вынудим её ответить на наше угрожающее присутствие у границ Китая. Проводимая американцами политика рискует убедить Китай поступить именно так в конечном итоге.
Это подчёркивает абсурдность того, как американцы воспринимают возвращение Китая к своему тысячелетнему богатству и могуществу. Затмение Китаем глобального первенства США и их доминирования в Тихоокеанской Азии основано на его растущем научно-техническом и экономическом динамизме. Это не военный фактор, хотя Народная Республика уже создала внушительный потенциал для самообороны.
В отличие от Советского Союза, Китай не оккупирует другие страны и не стремится навязать им или нам свою авторитарную идеологию. В отличие от нацистской Германии, Китай не ищет «новое жизненное пространство». В отличие от имперской Японии или европейских империалистов, Китай не стремится к военно-колониальному контролю над иностранными природными ресурсами или рабочей силой. Китай также не стремится воспроизводить имперские рыночные предпочтения и меркантилизм прошлых империй.
Это ложные аналогии. Но групповое мышление, порождённое тревогой по поводу упадка Америки, превратило их и бездоказательные догадки в общепринятые «аксиомы», которые постоянно повторяются и не должны подвергаться сомнению. Наша нынешняя политика в отношении Китая основана на «политкорректных» предположениях, порождённых догадками, а не на реальности, которую они неверно описывают. Она догматична и опасна, потому что исходит из ложных предпосылок, и связана с высокими издержками из-за упущенной выгоды. Иронии в этой ситуации предостаточно.
Мы, американцы, обвиняем Китай в стремлении заменить мировой порядок, поддерживаемый США, своим порядком. Но Китай гораздо больше, чем мы, привержен основным идеям послевоенного порядка – свободной торговле и многосторонности. Он интегрировался в этот порядок и использует его правила для продвижения своих интересов. В отличие от нас, Китай не вышел из Всемирной торговой организации (ВТО), не начал протекционистские торговые войны и не осудил международные институты, в частности Международный суд за то, что тот выполняет свою работу. Новые институты, которые Китай помог создать – например, Азиатский банк инфраструктурного развития – дополняют Бреттон-Вудские институты, например Всемирный банк, и зеркально отражают их правила. Они дополняют, а не заменяют существующий мировой порядок. Китай – один из самых убеждённых сторонников Устава ООН и Вестфальского порядка, который этот Устав призван регулировать.
Мы обвиняем Китай в «агрессии». Китай действительно отстаивает свои давние претензии на островки, рифы и рыболовные угодья против других претендентов в ближних морях, а также спорную границу с Индией, но при этом не ведёт тотальной войны, не вторгается, не расчленяет и не оккупирует другие страны, как это делаем мы. Он не стремится аннексировать территории или завладеть каналами в других странах. В отличие от нас, Китай не поддерживает другие страны (в нашем случае – это Израиль) в войнах на уничтожение и территориальное расширение. Вместо этого он выступает в роли миротворца и посредника – в частности между Саудовской Аравией и Ираном.
Мы обвиняем Китай в попытке помешать нашей кампании по «изоляции и ослаблению» России. Но Китай не признал отделение Крыма и других русскоязычных областей от Украины так же, как он не признал насильственное отделение провинции Косово от Сербии, осуществлённое странами НАТО. Китай продолжает торговать и с Украиной, и с Россией.
Хотя Китай точно не «с нами», он вовсе не обязательно «против нас».
Мы обвиняем Китай в «злонамеренном поведении». На практике это, похоже, означает любое снижение нашего международного влияния, где бы оно ни происходило и какими бы причинами ни было вызвано. Китай стал крупнейшим участником экономического развития стран Азии, Африки и Латинской Америки. Он может попытаться, а может и не попытаться заполнить вакуум, образовавшийся в результате нашего внезапного разворота к протекционизму и подлого прекращения иностранной помощи. Другие страны готовы попросить его об этом. Посмотрим, как Китай на это отреагирует.
Китай и его политическую систему можно критиковать за многое. У Китая тоже проблем более чем достаточно. Но решать их должны китайцы, а не мы. В этом контексте зеркально проецировать собственные проблемы для создания такого портрета Китая, который, по мнению большинства стран мира, лучше описывает нас, американцев, – не только порочное основание для внешней политики, но и контрпродуктивный подход.
Совершенно правильно описывать Китай как «системный вызов» нашему нынешнему внутреннему беспорядку и упадку, бюджетной расточительности и недальновидности, экономике с преобладанием олигополии и плутократии, самодовольному чувству превосходства, джингоистской внешней политике, финансовому капитализму, лишающему американцев рабочих мест, и рушащимся стандартам образования. Однако практический вопрос для американцев – что со всем этим делать? В китайской системе есть много элементов, из которых мы могли бы черпать вдохновение, но китайский авторитаризм и неуважение к верховенству закона, которым мы сейчас неумышленно подражаем, не должны быть в их числе.
Мы не можем повторить стратегию «сдерживания», успешно изолировавшую Советский Союз, пока он не распался под давлением своих системных изъянов. Попытка сделать это с Китаем приведёт к изоляции и обнищанию нас самих, а не китайцев. Китай лучше нас справляется со своими проблемами. Он сталкивается со многими вызовами, но в Китае имеется социальная стабильность, экономическая продуктивность, усиливающаяся научно-техническая дееспособность, взрывной рост инноваций и вовлечённость в международную повестку. Мы можем огрызаться на глобализацию, но она продолжится и без нас. И Китай остаётся как её центром, так и основным бенефициаром.
Попытка увековечить наше глобальное первенство и тихоокеанско-азиатскую гегемонию, отрезав себя от Китая и всего мира, – это уклонение от насущной необходимости реформировать нашу систему, чтобы сделать её более конкурентоспособной.
Сосредоточение на сдерживании Китая вместо приведения в порядок своей страны связано с огромными издержками.
Мы живем за счёт пролонгированных кредитов и долговых пирамид, но при этом отказываемся принимать инвестиции из Китая, который богат капиталом и готов финансировать улучшение нашей разрушающейся инфраструктуры, открыть в США новые заводы и помочь в расширении сельскохозяйственного производства в Америке, чтобы обеспечить продовольствием как своё, так и наше население. Китай обладает технологиями возобновляемой энергии, которые необходимы нам для тотального перехода на электричество, но мы, похоже, намерены препятствовать или запрещать нашим компаниям импортировать или внедрять эти технологии. Наши экономики дополняют друг друга, что наглядно видно из их взаимозависимости. Нам нужна перезагрузка отношений с Китаем.
Обличительные речи не заменят дипломатического диалога. Они лишь отталкивают и не способны никого переубедить. Администрация Трампа, по крайней мере в одном, абсолютно права. Безопасность США не зависит от принуждения иностранцев к соответствию нашим ценностям и их принятию. Мы можем «сделать Америку по-настоящему снова великой», отказавшись от мышления, связанного с донкихотским принуждением других соответствовать нашему всё более нереалистичному самовосприятию. Вместо этого нам нужно стремиться понять другие народы, включая китайцев, уважать их за то, кто они и что собой представляют, а также делать всё возможное, чтобы использовать их процветание и технологические достижения для повышения нашего благосостояния.
Россия в глобальной политике. 22.05.2025
