«Мы можем очутиться на лестнице эскалации к ядерной войне»
В недавнем интервью “Ъ” глава МИД РФ Сергей Лавров, отвечая на вопрос о российско-американском Договоре о стратегических наступательных вооружениях (ДСНВ), сказал, что США не предлагают России вырабатывать что-то на его замену и что Россия сама тоже ничего не планирует предлагать. Между тем срок действия этого важнейшего договора заканчивается уже в феврале 2026 года. О возможных последствиях истечения без замены корреспондент “Ъ” Елена Черненко поговорила с руководителем Центра международной безопасности ИМЭМО РАН академиком Алексеем Арбатовым.
— Вас тревожит, что ДСНВ может истечь без каких-либо новых договоренностей? Или истечет так истечет?
— Меня это очень тревожит. На протяжении более полувека диалог по ограничению и сокращению стратегических вооружений и десяток договоров, которые за это время были заключены по данному вопросу, стали «несущей конструкцией» всей системы контроля над ядерным оружием в мире. Без этой конструкции вся система будет расшатываться и в конце концов неизбежно распадется. Между тем эта система была одним из главных выработанных человечеством инструментов предотвращения ядерной войны. И он сейчас на наших глазах рассыпается. Другим инструментом являлась дипломатия, то есть мирное разрешение конфликтов и кризисов. Этот трек сейчас тоже находится в глубоком тупике.
— А чем чревато отсутствие договоров в сфере контроля над вооружениями? Ну развалится существовавшая полвека система, и?
— Утратится важнейшее связующее звено между двумя ядерными сверхдержавами — Россией и США. Вопросы стратегических вооружений на протяжении десятилетий были важнейшим направлением диалога между ними. Россия — единственное государство в мире, которое ведет с США равноправный диалог по этому вопросу. К тому же в отношениях Москвы с Вашингтоном это единственная сфера отношений, в которой у сторон равная заинтересованность, а может, у США даже более значительная. Во всяком случае, при всех прошлых администрациях.
В ходе многолетнего диалога стороны вырабатывали взаимопонимание по важнейшим аспектам ядерного баланса. Например, в понимании существа ядерного сдерживания, взаимного гарантированного уничтожения, обоюдного неприятия первого ядерного удара, взаимного сомнения в возможности ограниченной ядерной войны. Без этого понимания, которое воплощалось в конкретные ограничения вооружений, сопровождавшиеся надежной проверкой, мы будем все глубже блуждать в потемках и в результате какого-то кризиса можем очутиться на лестнице эскалации к ядерной войне, с которой почти невозможно соскочить.
Если бы сейчас не было того самого ДСНВ, то в условиях украинского конфликта мы бы уже опасались стратегического ядерного удара по нашей территории, а Соединенные Штаты, соответственно, по своей. Но на протяжении всех трех лет этого конфликта никто не вспоминал про стратегические вооружения. Речь заходила о тактическом ядерном оружии и о возможности эскалации в этом направлении, но без задействования стратегических вооружений, которые были сокращены и ограничены таким образом, что ни Россия, ни США реалистически не представляют себе возможности их безнаказанного применения в первом ударе.
А без ДСНВ и предшествующих ему многочисленных договоров и соглашений мы бы сейчас вернулись в кошмарные дни Карибского кризиса 1962 года, когда стороны ежеминутно страшились внезапного ядерного удара стратегических ракет и ракет средней дальности по Москве, Вашингтону и остальной территории.
— Но ведь ДСНВ, по сути, парализован. Россия приостановила его действие в начале 2023 года. США поступили так же. Во многом договор действует уже только на бумаге. Или нет?
— Нет, это не так. Во-первых, мы уверены в том, что договор соблюдается в части носителей стратегических вооружений, потому что это надежно контролируется с помощью национальных технических средств проверки, прежде всего из космоса.
Во-вторых, мы хорошо знаем систему жизнедеятельности стратегических сил друг друга еще по старому опыту, и мы более или менее уверены в соблюдении также установленного потолка на ядерные боезаряды. Правда, с меньшей точностью, чем раньше, потому что больше не проводится инспекций на местах и детального обмена данными. Но если бы началось, скажем, массированное наращивание боезарядов путем переноса их из хранилищ назад на носители, конечно, об этом стало бы известно. Ничего такого пока нет. То есть соблюдается взаимное понимание о том, что стороны, пока действует договор, не превышают тех (количественных.— «Ъ») потолков, которые договор обозначил. Но, конечно, прежней предсказуемости и транспарентности, которая была при полном соблюдении договора, сейчас уже нет.
— А какие есть у России и США варианты в связи со скорым окончанием срока действия ДСНВ?
— Продление этого договора формально невозможно. Его уже продлили, а по статье 14-й договора это можно сделать только один раз и не больше чем на пять лет. Этот пятилетний срок истекает в феврале следующего года, так что просто продлить ДСНВ еще раз уже нельзя.
Но можно принять политически обязывающие заявления, что стороны не будут превышать потолки ДСНВ,— положиться, так сказать, на добрую волю друг друга — на какое-то время в обозримом будущем, пока не созреют условия для начала переговоров о следующем договоре. Такой опыт есть — по примеру начала 80-х годов в отношении договора (о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений.— «Ъ») ОСВ-2. Это один путь.
Есть и другой, более формальный вариант. Можно воспользоваться статьей 15-й ДСНВ и внести в него поправку, которая позволила бы согласованно продлевать его на пятилетку больше чем один раз.
Именно так было сказано в статье 17-й ДСНВ-1, подписанного в 1991 году, с которого, собственно, и началось глубокое сокращение стратегических вооружений. В отличие от ограничения их наращивания, как в договорах ОСВ-1 и ОСВ-2 — от 1972 и 1979 годов соответственно. Тогда по согласованию сторон нынешний ДСНВ можно было бы продлевать и два, и три раза, исходя из соображений национальной безопасности. Чтобы не остаться в вакууме до тех пор, пока будет возобновлен стратегический диалог и согласован следующий договор.
— Такую поправку надо было бы проводить через парламенты двух стран?
— Да, если поправка вносится, она должна быть ратифицирована. Если президент Путин согласится на такой вариант, то я не думаю, что в нашем Совете федерации и в Государственной думе возникнет сопротивление. У американцев, если президент Трамп на это пойдет, наверное, нынешний Сенат тоже не станет сильно возражать.
— Вы полагаете, что российские власти согласились бы на один из этих вариантов?
— Не уверен, похоже, что у российского руководства есть сомнения в целесообразности возобновления диалога с США на эту тему в нынешних условиях. Правда, президент Путин упоминал тему стратегической стабильности как один из пунктов возможной повестки дня восстановления отношений между сторонами. Но также на официальном уровне заявлялось, что Москва не видит, что Соединенные Штаты в корне изменили свою политику в отношении России и вернулись к тому состоянию диалога, которое было на момент подписания ДСНВ в 2010 году. Ключевым доводом в пользу приостановки российского участия в ДСНВ в 2023 году было именно то, что общая политика США направлена на «стратегическое поражение» России, и это не соответствует духу и преамбуле договора, а потому Москва не может в полной мере его выполнять. Можно спорить о том, изменили США за последнее время свой подход к России или нет, но раз российское руководство считает, что они недостаточно изменили свой курс, значит, пока политической готовности к переговорам по стратегической стабильности нет.
— А Трамп к этому готов, на ваш взгляд?
— Здесь тоже много вопросов. ДСНВ — это договор демократических администраций. Президент Обама его заключил и ратифицировал, а Байден его продлил. А для Трампа, похоже, нет хуже врагов, чем Обама и Байден. Поэтому по данному вопросу он будет в довольно сложном политическом положении.
— Трамп, не упоминая ДСНВ, уже несколько раз заявлял, что хотел бы обсудить ядерные вооружения с Россией и Китаем. Я так понимаю, что ему хочется далее вести переговоры в этом треугольнике.
— В случае с Китаем это «разговор в пользу бедных». На какой основе США хотят его привлечь к переговорам в таком формате? Китай все еще значительно отстает от ядерного потенциала России и США. А США никак не могут сформулировать, что они от него добиваются. Они что, хотят, чтобы Китай признал потолки ДСНВ, которых придерживаются Россия и США? Ну я думаю, что Китай их с удовольствием признает и через десять лет догонит Россию и США, развернув 1550 стратегических ядерных боезарядов. Сейчас, по неофициальным оценкам, их у китайцев в общей сложности около 600, а стратегических — порядка 300.
Но Штаты едва ли согласятся с тем, чтобы Россия и Китай в совокупности имели двойное превосходство над США.
Значит, они что-то другое имеют в виду, когда говорят о подключении Китая к процессу контроля над вооружениями. Пусть, наконец, предложат что-то конкретное. Просто так повторять «давайте Китай привлечем» — это уже долгоиграющая пластинка, она всем надоела.
— США настаивают прежде всего на том, чтобы Китай был более транспарентен в плане своего ядерного потенциала.
— В таких странах, как Китай и в прошлом как Советский Союз, просто так на транспарентность не соглашаются. Для Пекина неприемлемо требование «давайте вы все откроете и покажете» — ни за что ни про что. США поддерживают определенный уровень транспарентности, потому что у них Конгресс этого требует. Без этого он не утвердит деньги на стратегические силы.
У России ситуация, как вы знаете, иная. Мы открываемся только в той мере, в которой это надо для обеспечения диалога и соответствующих договоров с США по стратегическим вооружениям, раньше — по ракетам средней дальности, а до этого — по силам общего назначения в Европе. Наша открытость напрямую привязана к ограничительным статьям каждого договора, как и соответствующая система проверки соблюдения.
А Китай более закрытая страна. Поэтому, когда американцы бьются лбом в закрытую дверь, меня это и умиляет, и удивляет. Ну они же в принципе разумные люди. Вспомните, как начинались переговоры с Советским Союзом. Они в 1967 году на встрече президента Джонсона и премьера Косыгина в Глассборо предложили Москве изначальный вариант договора, который, во-первых, не кодифицировал бы отставание СССР по определенным вооружениям. И во-вторых, который явно сделал бы положение Советского Союза более безопасным, чем в отсутствие такого договора. От этой исходной точки в 1969 году начались переговоры, был заключен договор по ПРО и временное соглашение по наступательным вооружениям в 1972 году. Через несколько лет последовал договор ОСВ-2, и потом весь тот список договоров и соглашений, который мы заключили до 2010 года включительно.
Вот так это делается по уму, а не просто «давайте».
— Дональд Трамп сказал, что хотел бы провести вместе с Россией и Китаем некую «денуклеаризацию». Вы понимаете, что это такое?
— Я понимаю, что это такое. Но что он понимает, можно только гадать.
«Денуклеаризация» — это термин, который применялся к Корейскому полуострову, когда шли переговоры о том, на каких условиях Северная Корея может закрыть свою ядерную программу и отказаться от ядерного оружия. Эти переговоры шли долго и сложно. Президент Трамп в ходе своего первого срока решил кавалеристским наскоком решить проблему и даже поехал в Северную Корею, встретившись там с президентом Ким Чен Ыном. Пиар получился огромный, но в деле денуклеаризации ничего не вышло. Пшик.
Не исключено, что сейчас Дональд Трамп вспомнил об этой истории и решил использовать термин, который ему понравился тогда, применительно к России и Китаю. Поэтому он сказал о необходимости провести «денуклеаризацию» в треугольнике США—Россия—Китай и заодно призвал их вместе с США сократить военные расходы. При всем благородном пафосе этих пожеланий ничего нет дальше от реальности, чем такого рода схемы.
— Да, власти США не исключают наращивания ядерных вооружений, чтобы противостоять одновременно России и Китаю, и уже заявили о намерении повысить военные расходы до $1 трлн в год.
— Совершенно верно. Но пафос-то благородный: «Ядерного оружия слишком много, можно мир уничтожить сотни раз, давайте что-то с этим делать». Ну давайте! За прошедшие 60 лет придумали, что с этим делать, и сделали очень много: глобальные ядерные арсеналы были практически на порядок сокращены. Было 60 тыс. с лишним боезарядов, а сейчас меньше 10 тыс. И их не просто сократили, а так перестроили, что в части стратегических вооружений первый ядерный удар стал невозможен. Это называется стратегическая стабильность. Также полностью прекратили ядерные испытания, ограничили круг ядерных государств девятью (тогда как в прошлом прогнозировали 20 и больше), создали на многих континентах семь зон без ядерного оружия, в которые входят 177 из 193 стран ООН. Так что здесь не надо придумывать велосипед, надо просто отнестись к делу серьезно и профессионально, развивать достигнутый исторический успех.
— На фоне попыток США подключить к процессу контроля над вооружениями Китай власти РФ говорят о необходимости вовлечения в это Франции и Великобритании. Вы видите такую перспективу?
— Многостороннее ядерное сдерживание — не новость. Россия все предыдущие годы должна была сдерживать не только США, но и Францию с Великобританией и при этом заключала с США договоры о равных потолках на ядерные арсеналы.
Но если всерьез говорить о подключении Китая и европейских ядерных держав к контролю над вооружениями, то следует подходить к делу рационально и профессионально.
Совершенно ясно, что речь не может идти о том, чтобы вовлечь Китай в переговоры по линии США—Россия. Это двусторонние переговоры с совершенно иными исходными условиями и 50-летней историей. США должны говорить с Китаем отдельно, предложить ему такой вариант соглашения, который не кодифицировал бы отставание КНР в тех системах, которые будут предметом ограничений и которые сделали бы положение китайской стороны более безопасным, чем без соответствующих договоренностей.
То же самое, на мой взгляд, надо сделать России в отношении Франции и Великобритании. Подключить их к переговорам с американцами и ограничить их одним общим потолком не получится. Они на это вряд ли пойдут. Так же как Россия и Китай не согласятся ограничить свои силы общим потолком. Но можно было бы подумать над серией двусторонних соглашений: Россия—Франция и Россия—Великобритания. Или трехстороннего: Россия и две европейские страны. В рамках таких форматов Франция и Великобритания могли бы согласиться ограничить свои ядерные вооружения в обмен на ограничения тех или иных российских вооружений. Только так можно надеяться решать эти вопросы.
— Звучит, как будто мы от этого очень и очень далеко.
— Да, сейчас мы отошли от дипломатического трека очень далеко. Ну, значит, надо поскорее возвращаться к нему, чтобы избежать очередного цикла гонки вооружений!
Интервью взяла Елена Черненко
Коммерсантъ. 17.04.2025
