«ЦБ не остановит инфляцию»: Нечаев о росте цен и падении рубля в 2025-м

В наступившем году рубль продолжить ослабевать, цены — расти, Россия — получать новые санкции. Но может ли что-то поменяться в лучшую сторону для нашей страны? NEWS.ru взял интервью у первого министра экономики РФ Андрея Нечаева, чтобы понять, обрушат ли цены на российскую нефть, что будет с торговлей газом и как это все вместе дальше повлияет на курс рубля и цены в магазинах.

Что опаснее — прямые санкции или вторичные

— Недавно Евросоюз принял 15-й пакет антироссийских санкций. Ограничения в отношении танкеров, вторичные санкции для стран, торгующих с Россией, и т.д. Так пытаются сузить до минимума возможности торговать на мировом рынке и наполнять бюджет? Или на эти санкции уже не стоит обращать внимания?

— Думаю, лимит санкций исчерпан. Вот и новые носят не столько секторальный, сколько персонифицированный характер.

Мне представляется гораздо более опасным то, что взят курс на ужесточение вторичных санкций. Так, крупные банки Китая уже не принимают платежи из России, причем в юанях. Сейчас все расчеты с КНР идут через мелкие кредитные китайские организации или, скажем, Казахстан. Но и там некоторое время назад была введена практика отслеживания товаров российского импорта, которые проходят через его территорию.

Понятно, что для многих стран потеря западного рынка намного драматичнее, чем российского. Конечно, в разной степени — для Китая больше, для Казахстана меньше. Понятно и то, что в нынешней ситуации наш рынок от них никуда не денется: мы все равно будем покупать те товары, которые они не смогли реализовать на Западе. Но как только появится альтернатива потерять западные рынки, они тут же скажут: извините, мы с вами больше по этой позиции торговать не будем. Или не будем пропускать платежи.

— Но, может, не так все грустно. Смотрите, с 21 ноября Газпромбанк внесли в черный список санкций США, а потом в течение месяца сняли ограничение для многих стран.

— Я бы сильно не радовался. Но и не драматизировал бы: обороты у «Газпрома» очень снизились, компания находится в довольно сложном финансовом положении. Достаточно сказать, что цена акций «Газпрома» недавно падала до 101 рубля, хотя еще не так давно они стоили 350 рублей.

— Газпромбанк получал деньги за все операции с западными странами или только за газ?

— Только за газ. Это было сделано в рамках перехода на торговлю голубым топливом за рубли с европейскими странами. Придумали такую схему: они перечисляют евро за газ Газпромбанку, тот их конвертирует в рубли и уже сам расплачивается с «Газпромом». Правда, сейчас в число разрешенных добавили оплату топлива для АЭС.

Выгодно ли США обрушить цены на нефть

— Другими словами, ограничения по Газпромбанку не слишком больно ударят по бюджету?

— Конечно. Ведь большую часть доходов от экспорта природных ресурсов нам приносит нефть. А эти потоки — с потерями, конечно — удалось переключить на Китай, Индию, другие азиатские страны.

— В Китае некоторые трейдеры уже заявляют: у них теперь так много электрокаров, что столько нефти, как раньше, не нужно. Цена на нефть рухнет, как думаете?

— Пока она остается для России сравнительно комфортной. И я не думаю, что будет драматическое падение. Во-первых, ОПЕК слаженно принимает решения, когда цена высокая, и гораздо хуже, когда низкая. Тут договориться нефтедобывающим странам сложнее. Поэтому со стороны картеля едва ли стоит ждать действий, которые приведут к снижению цены.

Во-вторых, низкие цены на нефть невыгодны США, которые в последние годы стали крупным экспортером. Технологии добычи в Америке дорогие, поэтому окупаемость достигается на более высоких ценовых уровнях, чем у российской и уж тем более у саудовской нефти. К тому же в США влиятельное нефтяное лобби, которое наверняка будет стараться держать приемлемую для себя цену.

Происходит ли с российской экономикой «диверсификация»

— А так ли уж сильно Россия сегодня зависит от продажи нефти? Сверху мы слышим, что диверсификация экономики идет чуть ли не семимильными шагами.

— Изучая структуру доходов бюджета, мы обнаружим, что его зависимость от нефтегазовых поступлений действительно сильно уменьшилась. Но во многом это «арифметический эффект». Ситуация изменилась не потому, что мы диверсифицировали экономику с экспортом и доходы от других сфер сильно выросли, а потому, что значительно уменьшились доходы от экспорта нефти и газа.

В некоторых сферах импортозамещение возможно, но есть такие, которые критически зависят от импорта. Самая болезненная — гражданская авиация. Так, последний дальнемагистральный самолет, еще туполевской конструкции (правда, с модификациями), мы выпустили в 2011-м. В 2022-м, когда начались санкции, была принята программа развития гражданской авиации. Запланировали сделать за два года 108 лайнеров, а смогли всего несколько.

А ведь масштабы территории России таковы, что без дальней авиации страна обойтись не может. Не оптимистичней ситуация и со среднемагистральными самолетами, а также в некоторых других сферах, например в станкостроении.

За последние 20–30 лет экономика России все-таки стала частью мировой. И понятно, что за два года поменять эту ситуацию невозможно. Более того, чтобы ее поменять, часто нужно именно импортное оборудование, получить которое мы сейчас не можем.

— Каким вы видите существование российской экономики в ближайшие год-два?

— Думаю, нет оснований ждать какого-то краха. Но если все будет идти примерно в том же режиме, думаю, нас ждет барахтанье в болоте — с темпами роста ВВП в 1,5–2%, а временами с падением. Такие прогнозы роста дают даже официальные ведомства. Вот так и будем чуть выше нуля болтаться, при сохранении высокого инфляционного давления.

Помогает ли ключевая ставка сдерживать инфляцию

— ЦБ, похоже, взял передышку в повышении ставки. И биржа тут же отреагировала. Неужели ЦБ признал, что на инфляцию как-то не очень влияют его бесконечные повышения ставки?

— Какой-то антиинфляционный эффект манипулирование ставкой все же имеет. Другое дело, что это касается только части экономики. Потому что, скажем, для оборонки, на которую льется денежный дождь военных заказов, цена кредита, задаваемая ключевой ставкой, не столь актуальна (в этих заказах действуют другие условия. — NEWS.ru). Плюс государственные субсидии, субсидированные кредиты, льготная ипотека, госгарантии. Работает целый арсенал механизмов, которые демпфируют усилия ЦБ по ограничению инфляции. Цена денег в виде ключевой ставки наиболее болезненная для малого и среднего бизнеса.

Кроме того, на рынке труда сейчас острый кризис, который стал уже серьезным макроэкономическим фактором, сдерживающим рост и тоже разгоняющим инфляцию.

Смотрите, что происходит: предприятия в погоне за работниками вынуждены повышать зарплату — просто для того, чтобы избежать остановки производства из-за дефицита кадров. В итоге номинальные доходы очень быстро растут. Растут и реальные, но медленнее, с поправкой на инфляцию. С одной стороны, это немного компенсирует падение уровня жизни за счет роста цен, но с другой — подталкивает инфляцию.

Поэтому я на 100% могу гарантировать: и в 2025-м мы не выйдем на целевой показатель Центробанка в 4% инфляции по итогу года.

— Но также, как в таргет, трудно поверить и в то, что по итогам 2024 года инфляция у нас будет 9,5%, как прогнозирует ЦБ.

— К сожалению, мы не имеем измерителей, которым можно было бы доверять. Мало кто верит официальной инфляции, по Росстату. Не знаю, что в этом больше виновато, его методики или желание приукрасить действительность.

Я, кстати, несколько раз закидывал в соцсети такой вопрос: официальная инфляция вот такая, а какая она у вас? И всегда ответы были шокирующие — в два — четыре раза выше официальной.

Да и все альтернативные оценки, например, маркетингового агентства «Ромир» (подсчитывает уровень инфляции на основании присылаемых гражданами чеков), раза в 3–3,5 выше, чем у Росстата.

Кстати, сам ЦБ регулярно проводит опросы, оценивая семейную инфляцию. У каждой семьи она своя, поскольку зависит от конкретной потребительской корзины. Так вот, данные опросов «инфляции домохозяйств» дают оценку роста цен в два раза и более, чем данные Росстата.

Будет ли дефицит продуктов в России

— В середине прошлого года вы говорили, что возможны «марши пустых кастрюль». До этого, слава богу, не дошло. А что, на ваш взгляд, с продуктовым обеспечением? Мы все видим, что продукты дорожают. Но стоит ли ожидать дефицита?

— 7 ноября 1991-го, в день моего назначения в правительство, я приехал в магазин рядом с домом. Там, кроме баночек с аджикой, не было ничего. Такого мы, конечно, не увидим.

— А что увидим?

— Дальнейшее удорожание. Еще, думаю, увидим снижение качества продуктов питания. Те граждане, кто имеет низкие доходы, уже вынуждены перестраивать свое потребление — отказываться от поездок в отпуск, от посещения театров, всяких культурных мероприятий и т.д. И больше сосредотачиваться на покупке дешевой одежды, простых продуктов питания.

Но это еще далеко не голод.

Что изменила в экономике антимигрантская политика

— Вы упомянули про кризис на рынке труда. Но при этом миграционная политика ужесточается. Некоторые регионы и вовсе ввели запреты мигрантам на работу не только дворниками и таксистами, но и учителями, врачами. Разве нам не нужны квалифицированные кадры?

— В этом смысле мы повторяем путь развитых стран. Подавляющая часть мигрантов — низкоквалифицированная рабочая сила. А если речь идет о медицине или о преподавании в школах, то западная практика такова: должна быть длительная адаптация. И когда российский или белорусский врач приезжает куда-нибудь в Германию, первые годы он может занимать только самые нижние позиции. Пока не подтвердит свой диплом, не пройдет череду специальных профессиональных тестов.

— Но в большинстве своем к нам приезжают специалисты из бывших республик, при этом кто-то учился в наших вузах, кто-то — в местных, но там тоже много совместных программ. К тому же у нас сейчас острый дефицит тех же врачей и учителей. Тем не менее уже, кажется, 18 регионов ввели такие запреты. А недавно и Подмосковье.

— Думаю, что пока эти запреты все-таки не массовое явление. Если судить по тем столичным клиникам, куда мне приходится обращаться, там доля врачей-мигрантов, наоборот, сильно выросла.

Разморозят ли замороженные активы России

— На Западе продолжают всерьез обсуждать возможность изъять доходы с замороженных российских активов. Euroclear высказался против. Но ведь заморожены не только государственные деньги, но и частные, и по последним недавно принимали решение об обмене. Удалось что-то получить?

— Да, я тоже оказался среди пострадавших частных лиц, а всего таких — почти 5 млн человек. Сейчас адвокаты подали ходатайство в Минфин Бельгии, чтобы разморозили мои ценные бумаги, которые я покупал через российских брокеров. Посмотрим, какой будет результат.

Что касается использования Западом доходов с российских денег, на мой взгляд, это вопрос практически решенный. Дискуссии сейчас больше идут не вокруг доходов, а вокруг самих активов. И конечно, западные страны пока на такую отчаянную меру, [как изъятие всех замороженных российских активов], не решаются.

— На Западе как-то разделяют частные и государственные замороженные активы? Или они хотят забрать все?

— Источники разные. Бумаги, которые покупал ЦБ в рамках инвестирования валютной составляющей Фонда национального благосостояния (в основном гособлигации), заморожены в западных банках. А в Euroclear больше частные и корпоративные средства.

— А что с взаимозачетом, о возможности которого объявляли некоторое время назад?

— Кое-что продвинулось, но это совершенно нелепые объемы. В Euroclear в валюте хранятся триллионы, а его активы в России — это миллиарды рублей.

Было несколько линий, по которым решался вопрос. Одна — российские держатели западных бумаг могут предъявить требования о выплате им в счет изъятых в России западных активов. Проблема в том, что сумма ограничена 100 тыс. рублей. Вторая линия — наши финансовые организации пытаются договориться, чтобы западные инвесторы выкупали эти бумаги. И вроде бы это идет, но деньги получает не владелец, а идет перевод через Национальный расчетный депозитарий. Да и объемы там небольшие, они ничего не решают.

Что будет дальше с курсом рубля

— Есть у вас прогноз о том, каким может быть курс рубля в наступающем году?

— Я каждый раз в таких случаях цитирую Егора Тимуровича Гайдара, который говорил, что делать прогнозы курса крайне опасно для репутации. Если угадаешь, никто спасибо не скажет. А вот если ошибешься, шпынять будут долго.

— Так расскажите не о конкретных цифрах, а о том тренде, который вам кажется наиболее реальным.

— Валютная выручка сжимается. В том числе потому, что мы частично переходим на торговлю в национальных валютах. Это, кстати, имеет свои колоссальные минусы и создает огромные проблемы. Например, сейчас у «Роснефти» и других российских экспортеров нефти скопились гигантские средства на счетах в Индии, и непонятно, что с ними делать. Индийцы «благородно» предложили инвестировать их в индийскую экономику.

Хотя их экономика сегодня гораздо более развитая, чем 30 лет назад, думаю, ситуация мало изменилась. В мою бытность министром мы договорились с Индией, что они признают советский долг как долг перед Россией. Мы в правительстве создали команду, которая очень долго выискивала, что же в Индии можно купить (долг был номинирован в рупиях). Сегодня ситуация получше, но и масштабы другие.

— И все-таки хотелось бы услышать ваше мнение про перспективы курса рубля. От чего сейчас он зависит? Он все еще рыночный?

— В любом случае уже не биржевой. Правда, тут вина не наших властей, а санкций против Московской Биржи, против банка, через который она действует. Но пока все-таки ЦБ, устанавливая курс через статистику межбанковских сделок и внутрибанковских валютных транзакций, пытается как-то ориентироваться на спрос и предложение.

Чего я очень боюсь, так это того, что власти перейдут к административному назначению курса. И самое печальное — если вернутся к советской практике множественности курсов. Вот это будет катастрофа.

Беседовала Елена Скворцова

NEWS.ru. 20.01.2025