Стратегическая автономия ЕС – недостижимая мечта
Андрей Кадомцев, политолог
В связи с очередным обострением на Ближнем Востоке, известный ресурс Politico.eu отмечает[1], что этот кризис стал новым подтверждением «геополитической несостоятельности» Евросоюза.
С момента формирования ЕС рассматривался в мире как один из сильнейших экономических центров, но его институциональный «стратегический вес» всегда воспринимался как незначительный. Такие державы, как Великобритания, Франция, и, отчасти, Германия, играли гораздо более весомую роль в международных делах, чем ЕС в целом. Первой попыткой изменить ситуацию стало введение в 1999 году единой европейской валюты. Предполагалось, что, потеснив доллар, евро подготовит почву для геополитического усиления Сообщества посредством его расширения на страны Центральной и Восточной Европы.
Однако эти иллюзии были быстро разрушены. Сначала, в 2000-е годы, Америка продемонстрировала совершенную ненужность европейских номинальных союзников для решения своих задач, которые ставила перед собой сверхдержава-гегемон. Затем глубокая дестабилизация мировой финансовой системы вызвала долговой кризис, едва не поставивший Евросоюз на грань распада.
Лишь к середине 2010-х ЕС вновь смог вернуться к формированию общих теоретических представлений о желательных формах трансформации и «автономизации» своего внешнеполитического курса. Толчком стали приход радикального апологета американской «первостепенности» Трампа в Белый дом, а также осознание необратимости решения Великобритании – сильнейшей военной державы ЕС, покинуть Сообщество. В 2016 году была опубликована Глобальная стратегия безопасности Евросоюза, призванная стать основой «для укрепления внешнеполитического руководства». К ноябрю 2018 года, Франция и Германия, две ведущие страны ЕС, оформили идею «европейской армии» в качестве совместной инициативы.
Осенью 2019 года, новый состав Еврокомиссии, готовившийся принять дела, подготовил предложения об усилении геополитической составляющей Сообщества до уровня одного из полновесных полюсов международного порядка. Европейцы давали понять, что претендуют на роль «противовеса» самой Америки, что даже готовы «уравновесить» Вашингтон, если тот «переходит черту». Своего рода «дорожная карта» реформы внешней политики и политики безопасности ЕС, выпущенная в конце ноября немцами и французами, предлагала «структурные реформы», призванные сделать Евросоюз «более единым и суверенным».
Несмотря на первоначально крайне слабую и разобщенную реакцию на коронакризис, к моменту преодоления пандемии Евросоюз внешне выглядел более сильным, чем ожидали многие наблюдатели. Европа и теперь делает громкие заявления, призванные убедить всех вокруг, что она не намерена «замыкаться в себе». Тем не менее, вопреки риторике о решимости двигаться к геополитическому усилению, политические реалии рисуют совершенно иную картину.
Как отмечает Politico, сегодня мнение Европы по глобальным проблемам никого не волнует. В случаях Нагорного Карабаха, Косово, а теперь Палестины и Израиля, Европа была низведена до роли благонамеренной НПО, чей гуманитарный вклад приветствуется, но которую игнорируют во всех остальных вопросах. На Кавказе ЕС годами презентовал себя как одного из ведущих модераторов процесса переговоров между Арменией и Азербайджаном. Но когда осенью нынешнего года Баку кардинально изменил статус-кво в Нагорном Карабахе военным путем, спровоцировав бегство 100 тысяч армян из спорного анклава, ЕС, заинтересованный в азербайджанском газе, лишь молча наблюдал за происходящим.
Аналогичная ситуация сложилась и в Косово, где европейцы уже много лет пытаются на свой манер наладить мир между албанским и сербским населением. Брюссель, продавливая независимость Косово, даже назначил в регион своего «специального представителя». С тех пор минуло три года, однако сегодня сербы и косовские албанцы далеки друг от друга «как никогда». ЕС потратил много средств на стабилизацию положения в регионе конфликта, однако задуманный «проект примирения» не работает и после очередного обострения ситуации в сентябре этого года, Евросоюз «прибег к испытанному механизму разрешения кризиса: Дяде Сэму».
Наконец, новая вспышка насилия на Ближнем Востоке недвусмысленно напомнила членам Евросоюза, что «единая Европа» по-прежнему состоит из отдельных наций со своими интересами. Высшие официальные лица ЕС, отвечающие за внешнюю политику, делают противоречащие друг другу заявления. И хотя глава Евросовета Шарль Мишель 21 октября принял участие в каирском саммите по ситуации в секторе Газа, отсутствие в зале представителей США, Израиля и Ирана превращало мероприятие, по мнению реалистов, в «почти бесперспективное». Встреча завершилась даже без стандартного в таких случаях общего заявления.
Кейс Украины рассматривается большинством западных наблюдателей как пример «внешнеполитической консолидации» Евросоюза. Однако если посмотреть глубже, то ситуация, с точки зрения долгосрочных интересов ЕС, выглядит крайне негативно. Учредив Европейский Союз, а затем введя в обращение единую валюту, европейские страны начали требовать от Вашингтона «большего равноправия» в отношениях. Однако американский истеблишмент по-прежнему не готов расстаться с иллюзией о способности США и дальше играть роль гегемона. Перераспределяя ресурсы на приоритетные направления, в первую очередь, на «китайское», Вашингтон, одновременно, нашел «чем занять» Старый Свет на пользу себе. Так возникла идея направить вектор развития ведущих западных союзов в сторону расширения числа их участников, в том числе за счет государств постсоветского пространства.
Европейцы и в дальнейшем предпочитали идти на поводу у США, позволив американцам использовать свою зацикленность на «универсальности», не предполагающую диалога с «остальными», и вернуть в повестку ЕС образ «старого врага» в лице Москвы. И, как результат, прозевали момент, когда, под сурдинку нарратива о «невозможности формирования единой системы безопасности в евроатлантическом регионе», Вашингтон стал целенаправленно подталкивать «Объединенную Европу» к разрыву взаимовыгодных энергетических связей с Россией под предлогом «усиления безопасности».
С конца февраля 2022 года, Евросоюз окончательно занял позицию «ведомого» при Соединенных Штатах, послушно принял «блоковую логику», и разорвал большую часть экономических связей с Москвой. Для Америки новая ситуация обернулась бурным ростом поставок сжиженного природного газа на европейский рынок по высоким ценам, перетоком капиталов с европейских рынков, бегством за океан ряда крупный энергоемких предприятий, а также новыми контрактами для ведущих компаний ВПК. Евросоюз же принёс «…экономическую целесообразность в жертву идеологическим химерам…». Поскольку отказ от российских энергоресурсов стал реальным ударом по европейской экономической безопасности, конкурентоспособности и суверенитету[2].
Вместо «геополитического силача», в которого председатель Еврокомиссии фон дер Ляйен обещала превратить Сообщество при вступлении в должность, ЕС оказался низведен до второстепенного игрока. Одной из главных проблем внешней политики ЕС остается систематическая неспособность достичь как политического, так и процедурного консенсуса по многим острым проблемам международной повестки. Функциональная слабость – это не тот «фундамент», на котором можно выстраивать и проводить в жизнь долгосрочную активную политику. И это не позволяет оказывать влияние на происходящие внешние изменения, но вынуждает приспосабливаться к ним. В условиях интенсификации соперничества между Западом и неуклонно поднимающимися новыми центрами силы, Европа, несмотря на все свои вербальные амбиции, стремительно превращается во всего лишь «…буферную зону для конфронтации между Китаем и США», а после февраля 2022 года – и между США и Россией.
Блок, состоящий из 27 членов, всегда испытывал трудности с выработкой последовательной внешней политики, учитывая разнообразие национальных интересов. В этой ситуации остается, как и прежде, уповать лишь на экономическое влияние, связанное с размерами общего рынка. Однако, во-первых, как показала сдержанная реакция ЕС на многочисленные торговые ограничения, введенные Вашингтоном в годы правления Трампа, даже в экономической сфере суверенитет Европы оказывается ограниченным. На поверку «экономическая зависимость Европы от США значительно выше, чем зависимость Америки от Евросоюза, а потому уязвимость Брюсселя перед лицом экономического давления со стороны Вашингтона остается очень высокой»[3]. Во-вторых, в последние пару лет, на фоне выросших цен на энергоносители и подскочившей инфляции, экономическая составляющая ЕС на глазах ослабевает, а способность проецировать военную силу, несмотря на рост глобальной нестабильности, Сообщество так и не обрело.
Понимая это, ЕС пытается найти модель своего «усиления», прибегая к разработке «стратегически ориентированной внешней политики», которая позволила бы «обрести чувство инициативы и действия». Впервые за десятилетие ряд представителей руководства ЕС заявляет о намерении принять в ряды Сообщества до 9 государств к 2030 году. В этой связи процесс принятия внешнеполитических решений планируется реформировать – по меньшей мере, отказавшись от принципа консенсуса при принятии решений в максимально возможном числе случаев. Звучат и предложения о формировании механизма «Европейского Совета Безопасности». Тем не менее, практика показывает, что государства-члены по-прежнему далеки от общего видения стратегической автономии ЕС, своего места и участия в гипотетическом «Союзе обороны», а также роли институтов ЕС в вопросах внешней политики.
Politico заканчивает свой материал многозначительной фразой: «Европе никто не звонит», подвергая почти окончательному сомнению геополитическое будущее «Единой Европы».
___________________
[1]. https://www.politico.eu/article/israel-hamas-war-europe-eu-power-irrelevance/
Международная жизнь. 24.10.2023
