Геополитические приоритеты и новые условия
Тимофей Бордачёв, доктор политических наук, профессор, научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики", программный директор международного дискуссионного клуба "Валдай"
Возобновление между Россией и Западом отношений постоянного конфликта ставит вопрос о распределении наших военных и дипломатических ресурсов на других направлениях. В первую очередь это касается, конечно, южной части российской периферии – Центральной Азии и Закавказья.
Особенно актуальным обсуждение вопроса об «активах и пассивах» присутствия России в СНГ видится в свете того, что за последний год экономика и общественные институты нашей страны продемонстрировали высокую степень устойчивости к внешним вызовам, а военные достижения не выглядят пока чрезмерно впечатляющими.
Реальность такова, что на своих западных границах Россия в ближайшие пару десятилетий будет иметь дело с опасным и нестабильным положением, постоянно несущим в себе военную угрозу. Если сравнивать с Западом, ситуация на южном направлении, напротив, не должна вызывать у Москвы серьезного беспокойства. Дружба с Китаем, партнерские отношения с Ираном и деловые – с Турцией, а также свободный от иностранного присутствия Афганистан могут быть гарантиями того, что связанные с ними регионы СНГ не окажутся в среднесрочной перспективе чрезмерно угрожающими нашей безопасности.
В таких обстоятельствах концентрация всех усилий на внутреннем развитии и противостоянии с единственным важным противником может выглядеть как вполне рациональная стратегия. Однако пока российское государство не показывает стремления к сворачиванию военно-политического присутствия на дальних южных рубежах или к сокращению масштабов обязательств в отношении расположенных там независимых государств.
Москва сохраняет приверженность логике, которая может показаться инерционной. На постоянной основе российские войска находятся в Армении и Таджикистане, военные объекты или присутствие есть в Киргизии и Азербайджане, особый договор обеспечивает российскую поддержку в случае серьезных осложнений положения Узбекистана, а в Казахстане вмешательство России под флагом ОДКБ в январе 2022 г. спасло правительство и страну от обвала в пропасть гражданских беспорядков.
Так что и через тридцать лет после распада СССР именно российское присутствие остается наиболее зримым в том, что касается безопасности и выживания наших южных соседей. Вопрос в том, насколько выгодным является такое положение для самой России? Тем более что оно регулярно создает поводы для волнения среди широкой публики по поводу серьезности реальных возможностей и статуса России в государствах своей периферии. Часто под сомнение их ставит поведение самих правительств стран – союзников Москвы.
Как и в случае с любой великой державой, дискуссия о естественных территориальных границах российского влияния является бесконечной. Даже в случае с крупными государствами Западной Европы потеря способности оказывать значительное влияние на международные дела не привела к полному сворачиванию влияния в странах, возникших на месте их бывших колониальных владений. Что уж говорить о России, которая не последовала примеру соседей на западе Европы, сохранила свои размеры, военные возможности и статус глобальной сверхдержавы. Причем даже в условиях, когда этот статус становится весьма требовательным в отношении совокупных силовых возможностей государства.
Если принимать во внимание то, что соседи России по пространству бывшего СССР не были ее колониями в европейским имперском смысле – за исключением Бухарского эмирата они входили в состав российских губерний точно так же, как Великороссия или малороссийские земли. Также намного более широким оказалось распространение русской культуры, элементы которой сохраняются через тридцать лет после восстановления государственной независимости стран-соседей.
Поэтому для России намного сложнее смотреть на государства Закавказья и Центральной Азии как на просто иностранные державы, к судьбе которых можно относиться только исходя из рационального расчета. Цивилизационная граница не может быть установлена в нашем случае так же легко, как это оказалось для европейцев по отношению к Африке или Ближнему Востоку. За исключением Кавказских гор для ее появления нет ни одного зримого топографического основания, а наличие в России национальных диаспор всех интересующих нас государств является весьма заметным.
С этими факторами и связана, по всей вероятности, политика Москвы, предпочитающей терпеть некоторые неудобства, но не сворачивать свое присутствие в качестве фактора и в ряде случаев гаранта безопасности своих южных соседей.
Другими словами, пока Россия исходит из того, что оставаться на этих дальних рубежах можно, но не прилагая к этому каких-либо значительных усилий.
В 2022 г. мы увидели, что сами страны-соседи стараются сохранить с Россией экономические связи в условиях «санкций» в ее отношении со стороны Запада, готовы идти на творческие решения и даже испытывать небольшой дискомфорт.
В результате политика Москвы в отношении Юга выглядит скорее как пассивное сохранение имеющихся позиций в расчете на то, что потенциальные проблемы не примут драматического характера, а влияние там, не слишком обременительное сегодня, таким и останется. В какой-то мере эта стратегия действительно обоснована и не выглядит неуместно суетливой для великой державы. Но мы не знаем, насколько устойчивым окажется такой подход в долгосрочной перспективе.
Спору нет, Закавказье или Центральная Азия не могут стать территориальной базой для действия враждебных России государств или союзов. Этому препятствует их геополитическое положение. Однако даже если потенциальные вызовы и угрозы с Юга никогда не будут иметь такого же масштабного характера, как исходящие с Запада, они не перестанут существовать, как таковые. Пока же мы видим, что количество предпосылок для того, чтобы влияние Москвы в Закавказье и Центральной Азии превращалось из «актива» в «пассив» национальной внешней политики, только увеличивается. Причина состоит в том, что военное присутствие не подкрепляется убедительными политическими действиями.
Дестабилизация южного периметра выглядит вероятной в условиях стремительного китайско-российского сближения.
Для Запада разрушение государственности и возможностей трансграничного сотрудничества в Закавказье и Центральной Азии оказывается задачей уже не только антироссийской борьбы, но и противостояния с Китаем.
А по мере того, как сама КНР будет укреплять свои «тылы» в Евразии, США и Европа, пользуясь пассивностью России, начнут их последовательно разрушать. Под ударом могут оказаться и такие новые «игрушки» России, как транспортные коридоры «Север – Юг» – они ведь идут в Иран, транскаспийские проекты Китая, поскольку они, даже если и не пролегают через российскую территорию, но содействуют диверсификации независимых от Запада коммуникаций Поднебесной с окружающим миром.
Вряд ли в Вашингтоне или Лондоне кто-то рассчитывает сделать из Казахстана или Армении «вторую Украину». Но сценарий «второго Афганистана» выглядит весьма реализуемым. Двусмысленность российского фактора в южной части СНГ становится инструментом противников не только Москвы, но и Пекина и Тегерана. А поскольку Китай и Иран будут в ближайшие годы заняты другими направлениями, они как друзья вправе положиться на Россию там, где ей сам Бог велел играть ведущую роль.
Было бы опрометчиво думать, что трагические события в южной части СНГ не создадут неприятностей для самой России и на них можно смотреть свысока. То, что в результате происходящих на наших глазах процессов государственность Армении может оказаться под вопросом, кого-то вероятно, вдохновит на злорадство – сами, дескать, виноваты и пожинайте плоды. Однако это не очень правильная реакция с учетом того, что в результате Россия будет вынуждена строить оборонительные линии по Кавказскому хребту, а наши коммуникации с дружественным Ираном окажутся под угрозой. Сползание целой группы государств Центральной Азии в состояние внутреннего хаоса также не сулит России ничего хорошего. С учетом того, что наиболее вероятными жертвами могут оказаться наиболее близкие географически Казахстан и Киргизия, «степной фронт» грозит стать очередной военной заботой Москвы уже в перспективе десяти-пятнадцати лет. Никто другой решать эти проблемы за Россию не будет.
Таким образом, мы можем прийти к парадоксальному выводу: в современных обстоятельствах России стоило бы не сокращать свое присутствие в странах «южного пояса» СНГ, а, наоборот, его увеличивать. Военные гарантии безопасности должны подкрепляться более энергичным политическим диалогом и в каком-то смысле даже легким вмешательством в дела соседей. Нельзя, чтобы у кого-то создавалось впечатление, что дела Закавказья или Центральной Азии Москве безразличны. Пока это выглядит именно так, и только приближает момент, когда за пассивность придется платить собственными человеческими ресурсами и доверием тех государств, которые видят в России серьезного партнера и великую державу.
Россия в глобальной политике. 28.03.2023
