Европа не получит туркменский газ в обход России из-за Китая
Станислав Тарасов
Вокруг проекта Транскаспийского газопровода, который в разное время входил составной частью в проекты Nabucco и Южного энергетического коридора, нацеленные на вывод туркменского газа на европейский рынок в обход России, вновь закручивается острая геополитическая интрига. Но если раньше «партию» вел Вашингтон, который предлагал Ашхабаду провести реинкарнацию проекта, то сейчас в этом качестве стала выступать Анкара.
Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган после саммита глав государств Турции, Азербайджана и Туркмении сообщил, что в начале 2023 года президент Туркмении Сердар Бердымухамедов посетит с визитом Турцию, в ходе которого будет обсуждаться «дорожная карта» экспорта туркменского газа через Азербайджан в Европу. По словам Эрдогана, «речь идет об окончательном решении этого вопроса». Предварительные работы на уровне министерств энергетики трех стран уже ведутся. Министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу объявил: «Мы готовы совершить совместные шаги на благо трех стран в вопросе туркменского природного газа». Повышенная заинтересованность Анкары в реализации этого проекта понятна. Российская идея о создании газового хаба на турецкой территории теоретически открывает для Турции огромные перспективы, так как она может стать крупнейшей транзитной страной для поставок газа в Европу. В начале 2000-х годов, до того как были построены «Северный поток» и «Турецкий поток», такая роль была у Украины. Теперь, когда большинство стран Европы ввели серьезные ограничения на поставки газа из России, все может измениться.
Первоначально идея получать туркменский газ исходила от США и ЕС с расчетом на то, что Туркменистан обладает четвертыми в мире запасами газа. Достаточно вспомнить известный проект Nabucco мощностью 32 млрд кубометров в год по доставке иранского, туркменского и азербайджанского газа в Европу в обход России. Его готовили с 2002 года. Все было просчитано. Пропускная способность Nabucco должна была составить 26–32 млрд кубометров газа в год. Но реализация откладывалась под разными предлогами, а потом проект был вообще закрыт. Западные эксперты указывали на его экономическую нерентабельность: стоимость проекта постоянно пересматривалась и в итоге выросла почти вдвое — с 7,9 млрд долларов до 14 млрд. Потом говорилось о том, что при отсутствии договоренностей по статусу Каспия нужно строить обходной маршрут через Иран, который находился и находится под прессингом западных санкций. Сейчас документ о статусе Каспия уже существует. Он был подписан в 2018 году, но принципиально мало что изменилось. Проблема в том, что практически полностью туркменский газ поглощается Китаем.
Теоретически Туркменистан может поднять добычу газа, но основными инвесторами в газовую отрасль страны являются всё же китайские компании, которые намерены резко увеличить экспорт газа. Именно поэтому Пекин в последнее время выделяет немалые инвестиции на разработку добычи газа в Туркменистане и вряд ли согласится отказаться от части поставок газа ради реализации общетюркского проекта, чтобы помочь Европе справиться с энергетическим кризисом. Более того, по данным многих европейских экспертов, Пекин в ближайшие годы будет направлять весь «свободный газ» из Туркменистана, России и Ирана в свою сторону. Не исключено, что и цены в Китае будут выгоднее для поставщиков, чем в Турции, и в этом случае Европе придется довольствоваться тем, что останется. Помимо этого, в настоящее время Ашхабад сосредоточен на реализации магистрального газопровода (МГП) Туркменистан — Афганистан — Пакистан — Индия (ТАПИ) пропускной мощностью 33 млрд кубометров в год. Планируется, что поставки газа по нему начнутся в 2024 − 2025 годах.
Возможно, поэтому Бердымухамедов, говоря о готовности своей страны участвовать в диверсификации поставок газа в Европу, использует «осторожные выражения» и акцентирует больше внимание на выстраивании транспортной, а не энергетической логистики между Туркменистаном и Турцией. В этой связи многие туркменские эксперты полагают, что сейчас речь нужно вести о сложной геополитической игре, в которой переплетены экономические интересы и политические риски таких стран, как России, Китай, Иран, Азербайджан, Турция и Туркменистан. При этом Бердымухамедов стремится выстраивать ровные партнерские отношения с крупными державами и основными мировыми центрами — США, Россией, Китаем, Евросоюзом. Что же касается регионального направления, то Ашхабад имеет «дружественные, добрососедские и равноправные отношения с сопредельными странами и другими соседями по региону». Противопоставлять первое второму у него нет намерений. Если в первом случае речь действительно идет о стремлении Туркменистана балансировать между ведущими центрами силы, то во втором — он действует точечно и целенаправленно.
Когда Ашхабад подтвердил свое участие в проекте ТАПИ, он продемонстрировал нежелание обострять отношения с Москвой и Тегераном. Потом он стал снимать разногласия с Баку и по поводу спорного месторождения Кяпаз (в туркменской версии Сердар). Сейчас на саммите тюркоязычных стран Бердымухамедов в беседе со своими партнерами говорил, что поставки газа в Европу через Азербайджан и Турцию вполне по плечу Туркменистану. Но так бывало и раньше. Сейчас Ашхабад, ведя общетюркскую газовую игру, ничем не рискует. Однако до газопровода по дну Каспия еще очень далеко, и даже важный участник этой игры — Турция и лично Эрдоган — вряд ли смогут что-либо изменить в этом отношении в обозримом будущем. Поэтому предстоящий визит в Турцию Бердымухамедова только высветит на горизонте силуэты мощных внешних игроков, готовых вступить в игру.
И еще. Из-за украинского кризиса и сокращения поставок российского газа в Европу судьба экспорта туркменского газа и в Россию полна неопределенности, как и резкое сужение потребительской базы в Европе.
REGNUM. 29.12.2022
