Война европейской интеграции
Тимофей Бордачев, программный директор Валдайского клуба
Даже если для России то, что происходит сейчас на Украине – это специальная военная операция, направленная на приведение этой территории в состояние, не представляющее угрозы для ее выживания и развития, то для Европейского союза речь, конечно, идет о полномасштабной борьбе. Вести ее в полную силу мешает только страх перед российским ядерным оружием.
Это, в сущности, не удивительно – своими действиями Москва разрушила возможность завершения строительства международного порядка в Европе, в котором ее ведущие державы занимали бы центральное место. Поэтому даже если результаты военного кризиса окажутся недостаточно оптимальными с точки зрения российских интересов, объединенная Европа сталкивается с не менее серьёзными вызовами, ответ на которые также пока даже приблизительно не выглядит сравнительно понятным.
Обратившее на себя внимание заявление руководителя Службы внешних связей ЕС Жозепа Борреля о том, что «война будет выиграна на поле боя», заставило многих наблюдателей в России задуматься о том, что, собственно, представляет сейчас из себя европейская интеграция и в каком направлении мы можем ожидать ее дальнейшего развития в новых условиях. И было бы, наверное, излишним упрощением полагать, что Европейский союз превратился сейчас в «экономический отдел НАТО», осуществляющий только вспомогательные функции по отношению к блоку, который выступает центральным инструментом политики США в западной части Евразии. В первую очередь потому, что будущее этого объединения представляется не менее многовариантным, чем перспективы всех, включая самых могущественных, участников происходящей сейчас борьбы.
А именно этот вопрос – взаимосвязь конфликта с Россией и развития собственно Европы – для нас ключевой. В отличие от США, России или Китая современная Европа не является единым участником международной политики. Поэтому любое значимое международное событие или процесс имеют в данном случае значение именно в их взаимосвязи с внутренним развитием группировки, ее способности обеспечивать интересы стран-участниц наилучшим образом.
Необходимо понимать, что даже напряженное военно-политическое противостояние с Россией само по себе не сможет решить внутренних проблем Европейского союза, накопленных за десятилетия успешной интеграции, а также возникших в ее менее блистательный период после 2008 года.
По крайней мере потому, что это вступило бы в противоречие с линейной логикой, которая иногда оказывается справедливой и в данном случае состоит в том, что наиболее известные нам исторические примеры успеха интеграции были связаны с принципиально отличающимися внешними условиями. Во-первых, речь должна идти о первоначальных этапах сотрудничества стран Западной Европы во второй половине прошлого столетия. Во-вторых, о решительном прорыве интеграции после завершения холодной войны, когда в действительности и была заложена основа для многих внутренних противоречий, которые Европа сейчас испытывает. В обоих случаях Россия (СССР) имела важнейшее значение – либо как угроза, заставляющая более активно действовать внутри, либо как главный объект для дружественного поглощения в долгосрочной перспективе.
Ни для кого из тех, кто серьезно интересуется историей европейской интеграции, не секрет, что Европейские экономические сообщества с момента своего появления в 1958 году не были собранием вегетарианцев в том, что касается их отношения к внешнему миру. Основными практическими задачами объединения была поддержка усилий национальных правительств по созданию экономических условий для успешной конкуренции с СССР и его союзниками в Восточной Европе, а также создание условий для того, чтобы отношения бывших колониальных держав со своими оставленными владениями в Африке и Азии не сильно отличались от прежних. В ряде случаев это было сделать невозможно, однако по большей части институты ЕС с такой задачей достаточно неплохо справлялись.
С самого начала холодной войны СССР представлял собой для стран Западной Европы вызов такого масштаба, что ответить на него можно было только совместными усилиями. В первую очередь – в области улучшения качества жизни собственных граждан и сокращения у них соблазна голосовать за левые силы, пользовавшиеся поддержкой из Москвы. А поскольку СССР достаточно долго был действительно альтернативой тем социально-экономическим порядкам, которые доминировали в Европе, то усилия по интеграции экономик в рамках ЕЭС и вправду были направлены на решение экзистенциальной задачи.
В практическом плане Европейские сообщества и их исполнительные органы вплоть до середины 1980-х годов проводили в отношении СССР и его интересов достаточно агрессивную политику в тех вопросах, которые находились в их досягаемости. Это не мешало, конечно, отдельным странам ЕЭС идти на сотрудничество с Москвой в тех областях, где это было действительно им выгодно в двустороннем порядке. Однако во всем остальном, как известно из документов и научных работ того времени, деятельность Комиссии Европейских сообществ на восточном направлении была последовательно ограничительной и преследовала цель отсечь СССР от любых возможностей использовать внутренний рынок, который европейцы строилидля собственного развития.
Это касалось и торговли, за исключением очень узкого количества товаров и технологий, и вообще всего, что могло бы принести пользу СССР или Совету экономической взаимопомощи. В этом смысле было бы интересно провести сейчас сравнение тех мер, которые страны ЕС вводят в отношении России в виде «санкций», и ограничительных механизмов, создававшихся ими в период 1961–1989 годов. Таким образом, практические действия институтов европейской интеграции, которые поддерживали страны-участницы, были наступательными и обеспечивали для Западной Европы дополнительные возможности в рамках глобальной конкуренции с социалистическим блоком и его лидером.
Второй период развития европейской интеграции, когда перед ее основными участниками действительно открылись колоссальные возможности,– это эпоха после холодной войны. Россия, как и остальные страны бывшего социалистического лагеря, выступала в этот период пространством ресурсного освоения. Которое, конечно, приходилось делить с США в наиболее привлекательных сферах, но стратегически относившееся все-таки к сфере европейского влияния. Именно с таким положением дел был связан невероятный масштаб взаимной открытости европейского и российского рынков, продолжавшейся вплоть до самого последнего времени. Необходимо подчеркнуть, что все привилегии, которыми Россия обладала и которые сейчас у нее исчезли были обусловлены общей стратегией отношений.
И было бы ошибочно думать, что эти привилегии были связаны только с текущей российской привлекательностью как рынка – они в гораздо большей степени зависели от общего политического формата отношений, направленных на интеграцию в долгосрочной перспективе. Сейчас эти отношения вернулись к враждебности и, соответственно, сворачиваются все связи, не представляющие для стран ЕС действительно принципиального значения. Однако пока это является только реакцией на то, что российское поведение может лишить объединенную Европу очень важного потенциального источника ресурсов для развития – самой России.
Целью действий стран Европейского союза в украинском вопросе ни в коем случае не является сама Украина – она просто не располагает подходящими ресурсами. Действительную проблему представляет собой то, что именно Россия своими действиями может построить на своих западных границах четкую разделительную линию, перейти которую, весьма вероятно, окажется намного сложнее, чем это виделось несколько месяцев тому назад.
Происходящий конфликт вполне может привести к долгосрочному отделению России от Европы в рамках распадающегося на экономические блоки мира.
Если это произойдет, а российское государство окажется устойчивым к тем многочисленным вызовам, с которыми оно уже сталкивается и столкнется в ближайшем будущем, Россия может перестать быть частью Европы. Поэтому для европейских государств сейчас становится важнейшей задачей не дать России победить на Украине и выстоять в экономической войне. Это лишит их наиболее важного потенциального источника ресурсов и географического пространства. И в этом смысле они вполне адекватно определяют приоритетность текущих целей в их взаимосвязи с судьбой европейской интеграции.
Международный дискуссионный клуб "Валдай". 12.04.2022
