Видимость геополитики. Что означает для России и США новый кризис в Грузии

Сергей Маркедонов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра евро-атлантической безопасности Института международных исследований МГИМО МИД России, главный редактор журнала «Международная аналитика»

В России и на уровне экспертов, и во властных коридорах порой видят чуть ли не катастрофу в возможности того, что Саакашвили вернется в грузинскую политику и тем более опять придет к власти. Но если отказаться от эмоций, то нетрудно увидеть, что внешнеполитический курс «Грузинской мечты» мало чем отличается от предшественников.

В Грузии произошли два события, которые выглядят как масштабный политический кризис, способный втянуть в противостояние глобальных игроков – США и Россию. Речь о чрезвычайной смене главы правительства и аресте лидера крупнейшей оппозиционной и бывшей правящей партии Единое национальное движение, основанной Михаилом Саакашвили. Грузинская оппозиция получила собственного политического мученика и повод для протестов и апелляций к Западу в ее споре с властью. С другой стороны, смена премьера, к которой привели разногласия внутри правящей «Грузинской мечты», в том числе по вопросу, что делать с оппозицией, обнажила противоречия в самой правящей партии.

Корни кризиса

Лидера Единого национального движения (ЕНД) Никанора Мелию арестовали за беспорядки лета 2019 года, когда протестующие возмущались тем, что «Грузинская мечта» пригласила на Межпарламентскую ассамблею православия российскую делегацию и усадила ее главу, депутата Сергея Гаврилова в кресло спикера грузинского парламента. Государственный департамент США выразил озабоченность в связи с арестом оппозиционера. При поверхностном взгляде ситуация выглядит как очередное столкновение на постсоветском пространстве пророссийской власти и прозападной оппозиции, которую поддерживают США. Однако реальность далека от этой схемы.

«Грузинская мечта» и ЕНД действительно уже много лет ведут ожесточенную борьбу за власть, которую трудно назвать простой партийной конкуренцией. В истории их противостояния есть и аресты, и политическая эмиграция, и реваншизм. Вернись «националы» из ЕНД к власти завтра, место главного возмутителя спокойствия тут же займут представители ныне правящей партии.

Однако, какую бы взаимную неприязнь ни испытывали «Грузинская мечта» и ЕНД, между ними существует евро-атлантический консенсус. Обе разделяют такую базовую ценность, как стремление в НАТО и ЕС.

Сменив во власти Михаила Саакашвили, Бидзина Иванишвили и его команда продолжили внешнеполитический курс предшественников. Различия между ними были и остаются по большей части тактическими и стилистическими.

Экстравагантный экс-президент Саакашвили делал ставку на эскалацию напряженности в отношениях с Москвой, рассчитывая на «поддержку друзей». Более прагматичные соратники Иванишвили как минимум до 2019 года поддерживали курс на нормализацию отношений с Россией, но лишь для того, чтобы в финале вступить в ЕС и НАТО. Нормализация «без выхода за красные линии» для них лишь тактика, чтобы смягчить озабоченность таких партнеров, как Германия, Франция, Нидерланды, Италия – всех тех, кто возражал против курса на ускоренное вступление Грузии в НАТО.

Обе партии готовы использовать «российский фактор» во внутриполитической борьбе. Собственно, нынешний кризис во многом и вырос из такого использования. Его основы были заложены еще летом 2019 года, когда в обиход вошло словосочетание «ночь Гаврилова». Появление депутата российской Госдумы в кресле спикера грузинского парламента в рамках сессии Межпарламентской ассамблеи православия было активно использовано оппозицией. К привычной критике неэффективности правительства в социально-экономической сфере добавилась патриотическая карта, которая стала мощным мобилизующим фактором.

В результате тема русского следа опять вышла на первый план в грузинской политике, что заморозило процесс нормализации отношений между Тбилиси и Москвой. Хотя и до 2019 года эта нормализация была довольно ограниченной и проходила в формате «черное и белое не носить, да и нет не говорить».

Все, что можно было нормализовать в таких непростых условиях: поставки грузинских товаров на российский рынок, прямое авиасообщение, – уже было сделано. Но оказалось, что даже при таких скромных достижениях откат назад вполне возможен. Дело не дошло до полномасштабных санкций со стороны Москвы, но прямые рейсы из России в Грузию прекратились.

Грузинские власти не нашли ничего лучше, чем ответить на всплеск оппозиционных выступлений под антироссийскими лозунгами укреплением собственного патриотического имиджа. Впервые после «пятидневной войны» августа 2008 года в западной части грузино-югоосетинской границы был размещен полицейский пост МВД Грузии.

Подход США

После событий 2019 года грузинские власти и оппозиция начали соревноваться, кто из них больший патриот и поборник евро-атлантического вектора внешней политики и восстановления территориальной целостности страны.

И «Грузинская мечта», и ЕНД готовы признавать США посредником и арбитром в их конкуренции. Из-за этого Вашингтон в лице представителей администрации, Госдепа, Конгресса и посла в Тбилиси становится важным фактором в грузинской внутриполитической жизни.

Достаточно сказать, что подписанный 8 марта 2020 года Меморандум о понимании между представителями правящей партии и оппозиции стал возможен благодаря посредничеству американского посла Келли Дегнан. В документе были сформулированы основные условия для проведения парламентских выборов – главной кампании для Грузии, ставшей парламентской республикой.

«Мечтатели» и «националы» могут пугать друг друга тюрьмой и люстрацией. Но и те и другие апеллируют при этом к Вашингтону. Во многом схожим образом устроена политическая жизнь в Абхазии и Южной Осетии. Сторонники одного политика могут свергать другого, но для них не существует вопроса о геополитическом выборе. Точнее, он уже давно решен. В грузинском случае в пользу Евро-Атлантики, а в абхазском и югоосетинском – в пользу Москвы. Это одна из главных причин, почему содержательный диалог в треугольнике Тбилиси – Сухуми – Цхинвали давно прекратился.

По той же причине и США, и их союзники довольно осторожны в своей критике грузинских властей. Можно вспомнить, как на волне антиправительственных акций рубежа 2019–2020 годов группа конгрессменов и сенаторов развернула кампанию, призывая грузинское правительство к сдержанности в отношении оппонентов. Особой активностью отличился Адам Кинзингер, сопредседатель Группы друзей Грузии в нижней палате американского Конгресса. Но на «выражении озабоченности» в итоге все и остановилось.

По итогам парламентских выборов в ноябре 2020 года Госдеп отметил нарушения, не повлиявшие критически на результаты волеизъявления. А в ходе своего последнего визита в Грузию в роли госсекретаря Майк Помпео тоже продемонстрировал, что не готов прислушиваться к аргументам исключительно оппозиции.

Новая администрация в Вашингтоне анонсировала «возвращение Америки» и завершение прежней трамповской эпохи. Но и в новых реалиях США не спешат влезать во внутриполитические конфликты в Грузии – лишь «выражают озабоченность» и призывают к «сдержанности», а американский посол заявляет об «объединении Грузии» как важном факторе в сдерживании «российской агрессии».

Подход России

В России и на уровне экспертов, и во властных коридорах порой видят чуть ли не катастрофу в возможности того, что Саакашвили вернется в грузинскую политику и тем более опять придет к власти. Но если отказаться от эмоций, то нетрудно увидеть, что внешнеполитический курс «Грузинской мечты» мало чем отличается от предшественников. Это «Грузинская мечта» подписала Соглашение об ассоциации с ЕС (предел мечтаний для команды Саакашвили), добилась безвизового режима со странами Шенгена, а также подтвердила статус привилегированного партнера НАТО.

«Мечтатели» отказались от излишне агрессивной и вызывающей риторики в отношении России, изменили тактику, но не стратегию. Цель вступить в НАТО никуда не исчезла, а «ночь Гаврилова» показала, что политики, связанные с Иванишвили, в погоне за популярностью будут скорее бороться с «рукой Кремля», чем поддерживать диалог с Москвой, Сухуми и Цхинвали.

В этом плане разница между арестованным лидером ЕНД Никанором Мелией и вновь утвержденным премьером Ираклием Гарибашвили для Москвы чисто стилистическая. Тем более что Мелия не принадлежит к ближнему кругу Саакашвили. Скорее он оппозиционер новой формации, который в случае прихода к власти совсем не обязательно будет делиться полномочиями с Саакашвили или даже возвращаться к его риторике.

Независимо от того, чем закончится нынешнее противостояние в Грузии, геополитические развороты там маловероятны. Ведь даже те партии и политики, что выступают за диалог с Москвой (Альянс патриотов или объединения Нино Бурджанадзе), поддерживают восстановление территориальной целостности Грузии.

Более чем скромные результаты «патриотов» и Бурджанадзе на последних парламентских выборах (3,1% и 0,9% соответственно) показывают, что сегодня евро-атлантический выбор для Грузии – это мнение большинства. Не факт, что так будет всегда. Скептицизм в отношении Запада в стране имеется. Но никого, кто мог бы хотя бы отдаленно сравниться по влиянию с Игорем Додоном в Молдавии или Виктором Медведчуком на Украине, в Грузии просто нет.

Именно это снижает градус геополитического противостояния вокруг Грузии. Главная задача Запада сейчас в том, чтобы не допустить в стране ни острого гражданского противостояния, ни диктатуры «Грузинской мечты». И дело тут не столько в «пророссийской ориентации» партии или в особой приверженности новой американской администрации демократическим ценностям, сколько в том, что консолидированная власть, не нуждающаяся во внешней поддержке, может резко сменить внешнеполитические приоритеты Тбилиси. С другой стороны, хаос и гражданское противостояние тоже нежелательны, потому что считаются благоприятной средой для российского вмешательства. Особенно если Запад провалится как посредник в противостоянии грузинских партий.

Поэтому Вашингтон сделает все возможное, чтобы купировать нынешний кризис. Но даже если это не удастся, повторение революционных событий 2003 года в сегодняшней Грузии маловероятно. А значит, внутренние грузинские противоречия сейчас вряд ли приведут к столкновению мировых держав.

Статья опубликована в рамках проекта «Диалог Россия – США: смена поколений». Взгляды, изложенные в статье, отражают личное мнение автора

Московский Центр Карнеги. 01.03.2021