Нагорно-карабахский конфликт: отложенное решение и интересы России

Рассуждения о «конце истории» одного из самых драматических конфликтов на пространстве бывшего СССР – нагорно-карабахского – сегодня выглядят по меньшей мере преждевременными, пишет Сергей Маркедонов, ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России, главный редактор журнала «Международная аналитика».

Трехсторонняя встреча Владимира Путина, Ильхама Алиева и Никола Пашиняна 11 января, посвященная реализации совместного заявления о прекращении военных действий в Нагорном Карабахе, помимо своей содержательной стороны, представляет интерес и как символическое событие. Она показывает, что, несмотря на радикальное изменение статус-кво в Кавказском регионе, случившееся под занавес прошлого года, разрешение застарелого этнополитического конфликта и в наступившем 2021 году по-прежнему остается актуальной задачей как непосредственно для Баку и Еревана, так и для Москвы. И этот процесс не будет простым.

Неабсолютные итоги

Вся динамика нагорно-карабахского конфликта неоднократно подтверждала правильность формулы Карла Клаузевица о том, что «исход войны никогда не представляет чего-то абсолютного». «Даже на окончательный, решающий акт всей войны в целом нельзя смотреть как на нечто абсолютное, ибо побежденная страна часто видит в нем лишь преходящее зло, которое может быть исправлено в будущем последующими, политическими отношениями», – писал выдающийся военный теоретик[1]. В 1994 году многим в Ереване и в Степанакерте казалось, что поражение Азербайджана и утрата им территорий как в самой бывшей Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО), так и вокруг нее, – если не окончательно, то надолго. Настолько, что мировое сообщество с течением времени могло бы свыкнуться с новым статус-кво, как это произошло на Кипре. Однако события 2008-го, 2010-го, 2014-го, 2016-го и особенно 2020 года показали иллюзорность таких конструкций. Военно-политическая ситуация в Карабахе изменилась радикально. Исчезла прежняя «линия соприкосновения», под контроль Баку перешли не только семь районов вокруг бывшей НКАО, но ряд территорий, входивших ранее в ее состав (Шуша, села Гадрутского, Мартунинского и Мартакертского районов). И сегодня уже представители азербайджанского истеблишмента говорят о конфликте в Карабахе в прошедшем времени, фокусируясь почти исключительно на социально-экономических планах по восстановлению разрушенных и запущенных территорий. Между тем выводы о «конце истории» одного из самых драматических конфликтов на пространстве бывшего СССР сегодня выглядят по меньшей мере преждевременными.

И снова статус?

Что же еще «недорешено» в армяно-азербайджанском противостоянии? Прежде всего следует обратить внимание на то, что документ от 9 ноября 2020 года, подписанный лидерами Азербайджана, Армении и России, не является политическим соглашением, как его зачастую именуют журналисты. Это совместное заявление лидеров трех стран, нацеленное на прекращение военного противоборства. В нем оговаривается только одна из «корзин» процесса мирного урегулирования – деоккупация территорий за пределами бывшей НКАО. Но вторая «корзина» – статус спорного региона, который, собственно, и послужил в свое время триггером конфликта, – не рассматривается. И даже не упоминается.

Причина такого умолчания очевидна. На том этапе, когда приоритетной задачей была приостановка военных действий, поднимать такой вопрос, как предусловие прекращения огня, было невозможно. Это неминуемо обрекло бы мирную инициативу на провал. Она попросту повторила бы судьбу трех предыдущих предложений, последовательно выдвинутых Россией, Францией и США.

Однако данный вопрос никуда из повестки дня урегулирования не исчез, красноречивым свидетельством чему стало заявление премьер-министра Армении Никола Пашиняна по итогам трехсторонней встречи в Москве 11 января 2021 года. Напротив, Азербайджан считает его фактически решенным, отождествляя проблему статуса с восстановлением территориальной целостности.

Стоит также иметь в виду, что настойчивость Пашиняна во многом объясняется внутриполитической ситуацией в Армении. Недовольство уступками официального Еревана Баку слишком велико. А впереди еще решение проблемы делимитации и демаркации армяно-азербайджанской границы, резко актуализированной после второй карабахской войны. Возможность новых, даже мизерных территориальных уступок создает для Пашиняна дополнительные риски. Впрочем, этот сюжет не ограничивается отдельно взятыми личностями политиков.

Поиски решения за рамками перемирия

Значит, крайне важно начать вырабатывать некое всеобъемлющее соглашение, выходящее за рамки приостановления военных действий. На первый взгляд, оно уже есть. Это «базовые принципы», ставшие основой переговоров в 2009 году. Но они принимались еще в условиях старого статус-кво, а значительная их часть реализована, хотя и не за столом переговоров, а в ходе боевых действий. В Карабахе впервые после распада Советского Союза появились миротворцы. И их роль позитивно оценивается и в Баку, и в Ереване. Однако их мандат ограничен пятью годами, чего, например, не было в Абхазии, Южной Осетии или Приднестровье. И на российскую миссию, очевидно, Ереван и Баку возлагают диаметрально противоположные надежды. Сегодня мы видим, с одной стороны интеграцию территорий вокруг НКАО в состав Азербайджана, а с другой – сохранение инфраструктуры непризнанной Нагорно-Карабахской республики, хотя и в редуцированном виде. На ее территории действует собственная администрация, проводятся кадровые перестановки, выстраиваются планы на будущее вне юрисдикции Баку. Сами по себе такие коллизии не исчезнут. Как не исчезнут и разные взгляды крупных внешних игроков на то, как обустроить Карабах. Притом, что Россия, Иран и Турция предпочли бы взаимодействие друг с другом при минимальном вовлечении «западных партнеров», три евразийских гиганта по-разному оценивают перспективы Кавказа и своего участия в разрешении проблем этого региона. Таким образом, наряду с оставшимися армяно-азербайджанскими противоречиями (финальный статус Карабаха плюс новое пограничное размежевание) значительную «добавленную стоимость» имеет и геополитический фактор. Именно в этих условиях будут проходить поиски решения за рамками военного перемирия.

Россия: баланс интересов как путь к укреплению лидерства на Кавказе

После того, как России удалось остановить военный конфликт и взять лидерство в переговорном процессе уже в условиях нового статус-кво, коллективный Запад в качестве игрока в карабахских делах многие поспешили сбросить со счетов. Но более активное вовлечение США и его союзников не выглядит как полностью закрытая тема.

Сегодня Вашингтон и Париж (два сопредседателя Минской группы ОБСЕ) наблюдают за активностью Москвы и ее лидерскими позициями. Однако это далеко не пассивное созерцание. Достаточно вспомнить недавнюю инициативу Конгресса по Карабаху, обращенную к директору американской национальной разведки.

Любой провал России на Кавказе, вызванный как ухудшением отношений Москвы с Баку или Ереваном, так и конфронтацией с Турцией, будет использован для наращивания вмешательства в кавказскую региональную повестку.

И поэтому сегодня российская сторона так стремится к тому, чтобы не просто говорить о разрешении конфликта, но и с помощью совместных экономических проектов привязывать стороны конфликта к поискам эффективного мирного решения. Всякое повторение грузинских сценариев на карабахской почве чревато более сложными и запутанными форматами интернационализации региона по сравнению с конфронтацией между Россией и НАТО. И в этой связи для Москвы крайне важно пройти между Сциллой и Харибдой, сохраняя баланс в отношениях как с Арменией, Азербайджаном, Турцией и Ираном, так и с партнерами по Минской группе ОБСЕ.

Нет никакой рациональной необходимости самим создавать дополнительную напряженность с Западом по Карабаху – до того как (и если) США и их союзники начнут пересматривать ныне существующий хрупкий консенсус с Россией.

____________

[1]. Клаузевиц К. О войне // М.: Госвоениздат, 1934, с. 23.

Международный дискуссионный клуб "Валдай". 13.11.2020