Разрозненное общение: Центральная Азия в поиске идентичности

Николай Кузьмин

В свое время Генри Киссинджер задал вопрос – «Кому мне звонить, если я хочу поговорить с Европой?» Отсутствие ответа на вопрос указывало на отсутствие центра принятия решений в Европейском Союзе. Если сегодня кто-то задаст такой же вопрос про Центральную Азию, он тоже не получит ответа. Говорить от имени всего региона сегодня некому.

Впрочем, Центральная Азия, в отличие от Европы, и не собирается создавать какие-то наднациональные структуры. Для всех государств региона очень важны вопросы суверенитета, кроме того, они имели возможность убедиться в том, что сами по себе интеграционные структуры неспособны обеспечить реальное сотрудничество. Запущенные в 90-е годы прошлого века проекты региональной интеграции с участием Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана закончились провалом. Центральноазиатское экономическое сообщество, ставившее целью поэтапное формирование единого экономического пространства, имело солидную договорно-правовую базу (более 250 различных договоров), Межгосударственный совет на уровне президентов, советы премьер-министров, министров иностранных дел и обороны, а также Исполнительный комитет как постоянно действующий рабочий орган Межгоссовета. Но эффективность этих структур, как признали в итоге сами участники, была практически нулевой. В 2002 году на встрече в Алматы лидеры четырех государств признали, что интеграционный проект провалился. А Туркменистан, провозгласивший политику нейтралитета, в таких проектах принципиально не участвовал.

Сегодня все пять государств Центральной Азии готовы к расширению многостороннего взаимовыгодного сотрудничества и углублению региональной кооперации. Их лидеры на прошлогодней встрече заявили о том, что востребованность доверительного диалога, политических консультаций и практического взаимодействия между ними многократно возрастает.

В целом, в регионе растет понимание того, что сотрудничество поможет сформировать внутренний рынок емкостью 70 млн человек, снятие внутренних барьеров поможет развитию частного бизнеса во всех странах, а принятие общих норм качества и безопасности сельхозпродукции создаст условия для роста экспорта на внешние рынки.

Архитектура региональной безопасности и сотрудничества должна формироваться самими государствами Центральной Азии, с учетом интересов всех внешних игроков. Но при этом нет необходимости создавать какие-то новые институты – по крайней мере, на сегодняшнем этапе. Достаточно просто повысить эффективность использования тех инструментов, которые уже есть у наших стран.

Казахстан всегда стремился привлечь возможности международных организаций для решения региональных проблем. В своем выступлении на 47 сессии Генеральной Ассамблеи ООН в ноябре 1992 года в Нью-Йорке Нурсултан Назарбаев предложил создать региональный центр ООН по превентивной дипломатии в Центральной Азии. Штаб-квартиру этого центра он предложил разместить в тогдашней столице Казахстана - Алма-Ате. Позднее, в 2004 году, когда встал вопрос о практической реализации этой инициативы, Елбасы обратился к туркменскому руководству с предложением разместить этот центр в Ашхабаде.

Сегодня Региональный центр ООН по превентивной дипломатии для Центральной Азии (РЦПДЦА) фактически взял на себя организацию экспертного сопровождения регионального сотрудничества. Он проводит ежегодные встречи Центральноазиатского Экспертного Форума, ориентированные на Консультативные встречи лидеров государств Центральной Азии. 4 и 22 июня РЦПДЦА провел онлайн-встречу с институтами стратегических исследований стран региона. 12 июня он стал инициатором и организатором онлайн-встречи на уровне заместителей глав внешнеполитических ведомств стран Центральной Азии и Афганистана, в которой участвовали также представители ЕС и ОБСЕ.

Еще одна международная структура, чьи возможности могли бы использовать страны Центральной Азии – Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии. Президент Казахстана заявил о необходимости созыва Совещания на той же сессии ГА ООН в 1992 году. Сегодня участниками Совещания являются 27 государств.

СВМДА – не организация, у нее, в отличие от ОБСЕ, нет института наблюдателей. Зато есть руководящие принципы и каталог мер доверия, с которыми страны региона уже согласны, и которые можно взять за основу, поскольку вопрос о мерах доверия в Центральной Азии весьма актуален.

Противоречия на таджикско-кыргызской границе, связанные с неделимитированными участками границы, остаются неурегулированными. Из 971 км общей границы на сегодняшний день описано лишь 60%. В прошлом году он неоднократно перерастал в массовые столкновения местных жителей, в которые вмешивались военнослужащие с обеих сторон. Этот год также начался с вооруженных столкновений. А в мае столкновения произошли не только на таджикско-кыргызской, но и на узбекско-кыргызской границе.

1 мая этого годы вода прорвала дамбу на Сардобинском водохранилище в Узбекистане. При этом оказались подтоплены приграничные районы Казахстана, более 30 тысяч человек пришлось эвакуировать. Авария не стала поводом для конфликта. Казахстанская сторона оказала помощь узбекской, в частности, были переданы спутниковые снимки пострадавших территорий, что помогло правильно оценить масштаб угрозы. Узбекистан направил в Туркестанскую область Казахстана спасателей и технику.

Почему совсем новая дамба была прорвана, сейчас выясняет узбекская прокуратура. А президенты Казахстана и Узбекистана в телефонном разговоре договорились «проработать вопрос о создании постоянно действующей специальной группы высокого уровня» по совместному использованию водных ресурсов.

Между тем, трансграничные водные ресурсы всегда были в центре внимания наших правительств, но выявить угрозу прорыва дамбы не помогли. И причина не в том, что уровень переговорщиков был недостаточно высок, а в том, что интересы сторон по этому вопросу не совпадают.

Такая ситуация – не исключение, а правило в Центральной Азии. У всех стран, по территории которых протекают общие реки, есть претензии друг к другу. О водных проблемах региона написано столько книг, что из них можно целую библиотеку составить. Однако проблемы остаются. Утешает лишь то, что во всем мире такая же ситуация. Вот прямо сейчас строительство Эфиопией ГЭС на Голубом Ниле поставило ее на грань войны с Египтом.

Преодоление национального эгоизма, разработка новых путей согласования интересов всех участников должны присутствовать на всех встречах регионального формата.

Неформальные встречи на полях саммитов ШОС могут стать площадкой для «сверки часов» и обсуждения концептуальных подходов к региональному сотрудничеству.

Секретари совбезов могут встречаться не только в двухстороннем формате, но и на полях организуемой российским СБ Международной встречи высоких представителей, курирующих вопросы безопасности.

Министры иностранных дел уже давно практикуют встречи на полях Генеральной Ассамблеи ООН.

С экономическим сотрудничеством ситуация сложнее. С одной стороны, государствам Центральной Азии не обязательно создавать собственные региональные финансовые институты. Такой опыт у них уже есть, и опыт этот неудачный. Зато они могут использовать работающий в формате ЕАЭС+ Евразийский банк развития (ЕАБР). Его членами являются не только члены Союза, но и Таджикистан, планирует вступить в него также Молдова. Если к этому банку присоединится и Узбекистан, то появится доступ к финансированию общерегиональных проектов.

В прошлом году было принято очень важное решение о сотрудничестве в сфере энергетических реформ и созданию единого рынка электроэнергии. Речь фактически идет о модернизации созданного еще в советское время энергетического кольца, подключению к нему Туркменистана, вышедшего из Объединенной энергосистемы Центральной Азии в 2003 году, и Афганистана. Это позволит реализовать единую стратегию развития генерирующих мощностей, повысить эффективность их использования за счет перетоков в зависимости от сезона и времени суток.

С другой стороны, пандемия нового коронавируса показала, что у государств Центральной Азии пока нет ни общей экономической повестки, ни механизмов согласования своих интересов. Антикризисные планы, принятые каждой из стран Центральной Азии, не предполагают каких-то совместных действий.

Все государства Центральной Азии участвуют в проектах, реализуемых в рамках китайской инициативы «Один пояс – один путь». Все они стремятся к тому, чтобы увязать национальные программы экономического развития с этими проектами. Но единой позиции в отношении ИПП у них все еще нет.

В регионе есть свой клуб экспортеров газа, объединенных газопроводом «Туркменистан-Узбекистан-Казахстан-Китай» с пропускной способностью 55 млрд кубометров газа в год. Но собираться этот клуб начал лишь после того, как Китай в марте этого года заявил о сокращении объемов импорта и попросил страны-экспортеры договориться о пропорциональном сокращении поставок газа по трубопроводу.

Еще один пример отсутствия согласованной позиции у стран региона – строительство железной дороги Китай-Кыргызстан-Узбекистан, которая может стать альтернативой проходящим через территорию Казахстана транспортным коридорам. Более 20 лет этот проект (протокол о создании трехсторонней рабочей комиссии был подписан еще в 1997 году) оставался на стадии обсуждения – он был слишком сложным и дорогим. Однако после запуска в 2013 году Инициативы пояса и пути инфраструктурные проекты приобрели самостоятельную ценность для Пекина.

Для Казахстана значение транзитных перевозок в последнее время возрастает. По оценкам китайской железнодорожной компании China State Railway Group, в период с января по апрель железнодорожные перевозки по маршруту Китай-Европа выросли на 27 процентов и составили 262 тыс. ДФЭ (двадцатифутовых эквивалентов). По данным нацкомпании «Казахстан темир жолы», за первые четыре месяца этого года контейнерные перевозки через Казахстан выросли на 45% по сравнению с тем же периодом прошлого года и составили 136,5 тысяч ДФЭ.

В этих условиях перспектива создания в ближайшие годы нового транспортного коридора, сокращающего сроки транспортировки грузов из Восточной Азии в страны Ближнего Востока и Южной Европы на 7 суток, не может не тревожить.

* * *

Сегодня Центральная Азия является коллективным участником диалогов по линии дипломатических ведомств практически со всеми внешними игроками, имеющими долгосрочные интересы в Центральной Азии. Это США, Евросоюз, Китай, Россия, Япония, Индия, Южная Корея. Пожалуй, лишь Турция и Иран выбрали иной формат взаимодействия (культурно-языковой и, в случае с Ираном – каспийский).

Все эти диалоги сложились не потому, что у государств Центральной Азии есть какие-либо общие, согласованные подходы к сотрудничеству с зарубежными партнерами. В целом все наши страны хотят инвестиций, иногда – кредитов, но на свои собственные проекты. Зато Евросоюз и США свои интересы в регионе и принципы, на которых они намерены работать здесь, обозначили в специальных стратегических документах. Так, в опубликованной на сайте Госдепартамента в феврале этого года новой стратегии США в Центральной Азии сказано: «Тесные отношения и сотрудничество со всеми пятью странами будут способствовать продвижению американских ценностей и служить противовесом влиянию региональных соседей». У других партнеров по диалогу также есть свое видение Центральной Азии как региона. И только у самих государств Центральной Азии такого видения пока нет.

Центральной Азии необходимо предложить собственную общерегиональную повестку для всех диалогов и встреч. Если этого не сделаем мы, повестку предложат наши партнеры. Например, США на очередной встрече в феврале этого года предложили повестку антикитайскую, что ни одной из наших стран совершенно не нужно.

Кроме того, Вашингтон свою стратегию в Центральной Азии традиционно выстраивает вокруг афганского вопроса. 27 мая состоялась первая встреча в формате диалога «США – Узбекистан – Афганистан» на уровне руководителей дипломатических ведомств. Речь шла преимущественно о безопасности и экономическом сотрудничестве в приграничных районах, но некоторые вопросы затрагивали интересы других государств Центральной Азии. Это будущее таких масштабных проектов, как газопровод Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия (ТАПИ) и линия электропередач CASA-1000. Поэтому в госдепе не исключают, что в дальнейшем будут запущены такого же формата диалоги с Таджикистаном и Туркменистаном.

Казахстан в этих проектах не участвует. Между тем, в новой концепции внешней политики РК, утвержденной 6 марта этого года, сказано, что Казахстану необходимо закрепить статус лидирующего государства в регионе Центральной Азии. Значит, следует использовать имеющиеся у нас сравнительные преимущества для решения общих задач. Например, приступить к разработке региональных проектов в сфере цифровизации. Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) в своем недавнем докладе «COVID-19 crisis response in Central Asia» рекомендует уделять внимание как цифровизации государственных услуг (отмечая при этом казахстанский портал egov.kz как один из лучших в мире), так и развитию электронной коммерции, созданию цифровых платформ для бизнеса.

Для этого не нужно создавать наднациональных структур. Это может быть международный консорциум на принципах частно-государственного партнерства.

В том, что касается госуслуг, может быть использован опыт Казахстана и компетенции казахстанских специалистов. Для цифровизации частного бизнеса можно привлечь экспертов из стран, с которыми мы ведем диалог – из США, ЕС, Японии, Южной Кореи. Эти же страны могли бы взять на себя финансирование региональных проектов – ведь их стратегии в регионе включают содействие его большей взаимосвязанности и независимости.

Учитывая, что эти страны являются союзниками, а их геополитические интересы в Центральной Азии во многом совпадают, такие проекты могли бы быть многосторонними, по схеме – европейские деньги + японские специалисты + корейское оборудование. Вариантов может быть много. Но у истоков проекта должно стоять желание и готовность всех стран региона реализовать такой проект.

Только совместные усилия по определению общей центральноазиатской идентичности, по формулированию собственных региональных интересов, ценностей и подходов к решению спорных вопросов помогут создать общую платформу для проведения согласованной политики в отношении международных центров силы, максимально раскрыть тот огромный потенциал, которым располагает Центральная Азия.

ИАЦ МГУ. 25.06.2020