Время учиться нейтралитету
После пандемии соперничество США и Китая может предопределить развитие международной ситуации минимум на десятилетие вперед. России и Индии предстоит решить, как жить и с кем дружить в этом новом мире, причем от их решения вполне может зависеть исход противостояния, пишет Алексей Куприянов, старший научный сотрудник Сектора международных организаций и глобального политического регулирования ИМЭМО РАН, участник российско-индийского вебинара, который Валдайский клуб провел 15 мая в партнерстве с Фондом Observer Research Foundation (ORF).
Через несколько месяцев мир вступит в новую, постковидную эпоху. Как это произойдет – переболеет ли большинство, приобретя устойчивый иммунитет, будет ли найдено надежное лекарство или общество просто привыкнет к тому, что появилась еще одна потенциально опасная болезнь, которая отныне всегда будет с нами, – не так важно. Важно, что пандемия закончится; по ее итогам не сформируется новый баланс сил в международных отношениях, что неминуемо происходит по итогам войны, но уже начавшиеся процессы ускорятся и наберут силу.
Одним из таких процессов, который предопределит развитие ситуации в мире минимум на десятилетие вперед, станет соперничество США и Китая, и другим странам предстоит решить, как жить и с кем дружить в этом новом мире, причем от их решения вполне может зависеть исход противостояния.
Россия и Индия – как раз те страны, позиция которых окажет самое непосредственное влияние на то, чем закончится схватка США и КНР. Обе они имеют протяженную границу с Китаем, обе обладают ядерным оружием, обе тем или иным образом благодаря своему географическому положению контролируют доступ КНР к энергоресурсам. В случае если Москва и Нью-Дели решат примкнуть к Соединенным Штатам, Вашингтон победит: львиную долю из тех ресурсов, которые Китай сейчас тратит на внутреннее развитие, поддержание стабильности в стране и на укрепление обороны на море, Пекину придется задействовать для обеспечения безопасности сухопутных границ. В случае если Россия и Индия поддержат Китай, он получит решающее преимущество благодаря доступу к неограниченным ресурсам Африки, для чего необходимо благожелательное отношение Нью-Дели, и России. Таким образом, в случае участия Индии и России в этом противостоянии на одной стороне, у противоположной останется выбор: либо постепенное истощение экономики и военной силы, либо капитуляция, либо перевод войны в горячую.
Ни в одном из этих сценариев ни Индия, ни Россия не заинтересованы: победитель окажется слишком силен, а война двух ядерных держав с большой вероятностью перерастет в конфликт с использованием ЯО, и ситуация может выйти из-под контроля. Примыкать по отдельности к тому или иному государству в качестве младшего союзника – тоже не лучшая идея, чреватая потерей суверенитета и риском оказаться на стороне проигравшего. Таким образом, единственным разумным вариантом выглядит гибкий нейтралитет – дружественный либо враждебный в зависимости от успехов той или иной страны в начавшемся противостоянии.
У Индии есть большой опыт поддержания такого нейтралитета. В годы холодной войны она сотрудничала и с Британией, и с США, и с СССР, в разные периоды сближаясь то с одной, то с другой враждующей стороной в зависимости от собственных интересов. Правильность этой стратегии доказал 1991 год: при том, что Индия в тот момент в целом поддерживала в холодной войне СССР, она сумела избежать последствий поражения, не превратившись в вассала победителя и не войдя в политико-экономический кризис, а стала вместо этого одним из центров нового миропорядка. У России такого опыта нет: в крупных войнах последних столетий – наполеоновских, двух мировых и холодной – она была активным участником, а не сторонним наблюдателем. Помимо умения быть нейтральной, у Индии есть и опыт руководства «коалицией желающих» – Движением неприсоединения, и тут России есть чему у нее поучиться.
Однако нынешние процессы ставят Индию перед дилеммой, преодоление которой зависит от способности ее политических кругов перебороть десятилетиями складывавшееся негативное отношение к КНР. После поражения в войне 1962 года Китай воспринимается индийскими политическими и военными элитами как опасный и непредсказуемый сосед, который стремится окружить Индию цепью военных баз, превратить в своего экономического сателлита или изолировать. Это ощущение постоянной опасности вынуждает индийские правящие круги сотрудничать с любой антикитайски настроенной силой (в свое время с СССР, сейчас с США). При этом для того, чтобы обеспечить ускоренное развитие Индии и превращение ее в одну из общепризнанных великих держав, необходимы вливания крупных инвестиций, и таким инвестором в сложившейся ситуации может выступить только Китай. В результате Индия вынуждена балансировать, пытаясь, с одной стороны, не попасть от КНР в зависимость и не поссориться с США, что лишит ее возможности маневра, а с другой – не снижать темпов роста двусторонней торговли и китайских инвестиций, необходимых для дальнейшего развития. Эти тенденции особенно обострились на фоне COVID-19: рост экономического и политического влияния КНР, первой вышедшей из пандемии, в Южной и Юго-Восточной Азии пугает Индию, которая до последнего времени получала выгоду от американо-китайской торговой войны.
Логика начавшегося американо-китайского противостояния, жесткие действия Дональда Трампа подталкивают Москву (которая традиционно поддерживает хорошие отношения и с Китаем, и с Индией) и Нью-Дели к сближению – политическому и экономическому. И если политические позиции России и Индии по большинству вопросов традиционно совпадают, то экономические связи, некогда бурно развивавшиеся (Советский Союз был одним из ключевых торговых партнеров Индии), сейчас выглядят достаточно скромно. Россия привыкла к тому, что вес страны на международной арене не обязательно определяется ее экономической мощью, а двусторонние отношения могут быть чрезвычайно теплыми без экономических подпорок, но для индийских политиков это служит источником фрустрации: Индия традиционно стремится укрепить свое положение в мировом сообществе через экономическое развитие и выход на лидирующие позиции в списке стран по ВВП. В этой связи отсутствие масштабной торговли между Россией и Индией воспринимается индийской стороной как ненормальная ситуация, требующая исправления.
Представляется, однако, что не стоит пытаться любой ценой реанимировать высокие торговые показатели. Лучше сосредоточиться на реализации совместных проектов в областях, где, во-первых, столкновение интересов России и Индии выглядит невозможным или маловероятным и, во-вторых, сотрудничество приведет к получению Россией и Индией большей выгоды по сравнению с ситуацией, в которой они будут действовать по отдельности.
Среди этих областей можно назвать Африку, где Россия постепенно возвращает позиции, утраченные после поражения в холодной войне; Ближний Восток, в первую очередь Сирию и Ирак – традиционных партнеров Индии; страны Юго-Восточной Азии, находившиеся ранее в советской сфере влияния, прежде всего Вьетнам; океанские просторы, ресурсы которых до сих пор не освоены, – прежде всего, Индийский океан и южную часть Тихого; наконец, регионы «нового фронтира» – киберпространство, глубоководные и космические исследования. Ряд пилотных проектов в этой сфере уже реализуются – к примеру, Россия и Индия вместе строят АЭС «Руппур» в Бангладеш. Такие проекты должны стать массовыми.
Российская промышленная база, ресурсы и традиционно высокий уровень подготовки кадров, молодое индийское население и стремительно развивающаяся сфера высоких технологий в сочетании способны обеспечить успех совместной работы над новыми технологиями и их практическое внедрение – и, в конце концов, дать тот импульс, которого так не хватает экономической стороне индийско-российских отношений.
Международный дискуссионный клуб "Валдай". 20.05.2020
