Иллюзорная связь
Иван Тимофеев, программный директор клуба «Валдай»
На этой неделе власти Китая сообщили, что тарифы на 1717 американских товаров, повышенные в разгар торговой войны в прошлом году, с 14 февраля снизят вдвое. Такой шаг сделан в развитие первого этапа торгового соглашения между КНР и США, достигнутого державами около трех недель назад. Тогда Пекин дал обязательства по увеличению объемов экспорта из Америки на ближайшие два года, а Вашингтон отказался от введения новых пошлин. Правда, оставив в силе до подписания следующего пакета договоренностей уже действующие тарифы.
Договоренность стала серьезным шагом к перемирию в торговой войне между двумя экономическими гигантами. Но при всем этом такое затишье мало что дало в плане снижения риска санкций США против КНР. Ведь торговая война и санкции имеют разную природу. Если в первом случае речь идет об экономике, то во втором — о политике. А нарастающие политические противоречия между США и КНР никуда не делись.
Ключевое отличие санкций от торговых войн — наличие конкретных политических целей. Вводя экономические ограничения, страна-инициатор пытается заставить страну-цель сменить свой политический курс или принять выгодное ей решение. И потому природу санкций нужно рассматривать в контексте политических проблем и претензий.
На сегодняшний день у США в адрес КНР есть несколько требований. Первое — радикально сократить или вообще остановить партнерство с Ираном в тех секторах, на которые США наложили санкции. Главным образом, речь идет о покупке иранской нефти, а также о поставках Тегерану оборудования с американскими компонентами. Второе — заставить Китай играть по американским правилам в области телекоммуникаций, а в перспективе — и в высокотехнологичном секторе в целом. Третье — повлиять на политику КНР в Гонконге и других регионах страны через тематику прав человека и демократии. Четвертое — сдержать амбиции Поднебесной в Южно-Китайском море.
За этими требованиями стоит и более широкий контекст нарастающего соперничества Вашингтона и Пекина. Причем упор на такую конкуренцию делает именно американская сторона, тогда как Китай пытается выиграть время, не ввязываться в открытую конфронтацию и замять существующие противоречия.
Хорошей новостью для китайского бизнеса стало недавнее исключение Cosco Shipping Tanker и шести других компаний из SDN-листа Минфина США (Specially Designated Nationals List, или своего рода черного списка), куда они попали 25 сентября прошлого года за перевозку иранской нефти. Для любой крупной международной организации попадание в этот список чревато тяжелыми последствиями, если не разорением. Перевозчик сталкивается с трудностями буквально на каждом шагу — от отказов банков осуществлять оплату услуг до невозможности использовать портовую и ремонтную инфраструктуру за рубежом. К слову, санкции против китайской компании отразились и на российской компании «Новатек», которая смогла оперативно уладить проблему с использованием танкеров.
Частичное высвобождение китайских перевозчиков из SDN-листа можно связать с позитивным тоном отношений Вашингтона и Пекина в январе 2020 года. Но в черном списке остался ряд других компаний из КНР, также попавших туда в сентябре прошлого года (в частности, Cosco Shipping Tanker Seaman, Pegasus 88 Limited, Kunlun Shipping и Kunlun Holding Company, а также China Concord Petroliem).
Так что связь между санкциями и торговой сделкой все же весьма условна. Освобождая одну часть компаний и сохраняя в списке SDN другую, США посылают недвусмысленный сигнал к соблюдению режима американских санкций против Ирана. Не исключено, что американцам удастся добиться в этом хотя бы тактического успеха. Иранские поставки нефти выгодны Китаю, но они вряд ли для него жизненная необходимость. А вот ущерб для крупных компаний может принести более серьезные потери в сравнении с выгодами от дешевой нефти из Ирана. Вероятно, Пекин поддерживает Тегеран из политических соображений. Но пока не очевидно, готов ли Китай портить отношения с США ради Ирана.
В области телекоммуникаций Штаты уже давно перешли в санкционное наступление. Формальным поводом здесь тоже был иранский сюжет: китайские компании ZTE и Huawei сочли виновными в поставках Тегерану оборудования с американскими компонентами. Конгресс дал полномочия исполнительной власти вводить ограничения на покупку оборудования этих компаний госорганами США, а министерство торговли внесло Huawei в свои черные списки. И хотя минторг выпустил генеральную лицензию, позволившую временно работать с компанией, Huawei понесла серьезный репутационный ущерб и до сих пор находится в подвешенном состоянии в отношениях с американскими партнерами. И торговая сделка пока никак не повлияла на такое положение вещей.
Торговые соглашения вряд ли как-то скажутся и на санкциях, связанных с тематикой прав человека. И хотя подписанные Дональдом Трампом ограничительные законы против КНР по следам протестов в Гонконге вряд ли нанесут большой экономический ущерб, они имели достаточный политический резонанс и были восприняты Китаем как вмешательство во внутренние дела. Прямая увязка демократической тематики с торговлей в настоящее время практически невозможна, и санкции на данном треке будут жить своей жизнью.
Наконец, еще один камень преткновения — активизация КНР в Южно-Китайском море. Пока ситуация здесь стабильна и санкциями не омрачена. Тем не менее перспектива рестрикций в экспертном сообществе США обсуждалась, поэтому санкционные эпизоды не исключены и здесь.
Таким образом, связь между торговыми отношениями и ограничительными мерами вряд ли стоит переоценивать. Применение санкций — самостоятельное направление, связанное с политической проблематикой. И хотя в запасе у Пекина есть целый ряд возможностей для ответа американцам, любое новое обострение в отношениях столь крупных игроков несет риски для всей глобальной экономики.
Известия. 07.06.2020
