Парад интеграций

Светлана Сухова

8 декабря — годовщина образования Содружества Независимых Государств (СНГ), а через пару лет СНГ отметит юбилей — тридцатилетие. Год 2020-й начнется с круглой даты — пятилетия Евразийского экономического союза (ЕАЭС), а продолжится другим юбилеем — двадцатилетием ратификации Договора об образовании Союза России и Белоруссии. К тому же в будущем году к России переходит председательство в БРИКС. Число «красных дней» календаря, связанных с интеграционными начинаниями, продолжает множиться: после распада СССР Россия умудрилась обзавестись членством в паре десятков организаций и объединений как на постсоветском пространстве, так и за его пределами. И аппетиты растут: Владимир Путин еще четыре года назад призывал к «интеграции интеграций» — объединению паназиатских организаций (ЕАЭС, АСЕАН, ШОС) и к большому партнерству в Евразии (ЕАЭС, Китай, Индия, Иран, Пакистан). Возникает логичный вопрос: насколько успешны интеграционные опыты последней четверти века на фоне того, что имелось у СССР? Ведь нынешний год отмечен еще и юбилеем СЭВ. Совет экономической взаимопомощи, объединивший «союз нерушимый» с большинством стран Восточной Европы, а также с Монголией, Кубой и Вьетнамом, образовался 70 лет назад, и в последние годы число экспертов, убежденных, что опыт его сегодня востребован, растет. «Огонек» попытался разобраться в интеграционных нюансах.

Россия входит в состав более двух десятков международных организаций, а еще в паре структур выступает наблюдателем. Из всего этого многообразия три институции (СНГ, Союзное государство России и Белоруссии, а также ЕАЭС) представляют собой интеграционные объединения, еще три (БРИКС, АТЭС, ШОС) — это «открытые союзы» с набором достаточно размытых обязательств, остальные больше похожи на «клубы по интересам».

По словам профессора Института права и национальной безопасности РАНХиГС Александра Михайленко, «БРИКС и ШОС — не интеграционные структуры, страны-участницы не планируют полного объединения, но уровень их взаимодействия, общие интересы — а таких большинство — обеспечивают успешное развитие». И это полностью соответствует духу времени, когда активно развиваются самые разные типы и формы интеграции.

Одна из самых распространенных — «концентрические круги», где внутри одного объединения есть страны, состоящие друг с другом в более тесной экономико-политической связи, и такие, кто предпочитает контактировать без особого сближения на уровне экономик и валют.

В СНГ, например, из 11 стран-членов только пять имеют более тесный уровень экономического сотрудничества в рамках Евразийского экономического союза (ЕАЭС).

«Страны БРИКС являются залогом стабильности в мировой экономике»,— заявил на недавнем саммите этой организации в Бразилиа Владимир Путин. По его мнению, они поддерживают открытые рынки и выступают против покровительственной системы таможенной политики с высокими пошлинами на ввозимые товары. И пусть БРИКС — «открытый союз», но он «будет только крепчать со временем». Эксперты уточняют: крепчать будет не столько сама структура, сколько лидерство отдельных стран-членов в регионах.

БРИКС был задуман 13 лет назад как некая альтернатива существующим международным структурам под западным лидерством, открывающая новый интеграционный горизонт. Процесс, как говорится, идет, но заявленная цель пока чрезвычайно далека: ключевыми экономическими партнерами для участников БРИКС остаются игроки, не входящие в «открытый союз». Более высокий объем товарооборота за пределами БРИКС, чем внутри организации, характерен для всех участников объединения. Индия, к примеру, имеет          142 млрд долларов товарооборота с США, а с Китаем — менее 100 млрд, с Россией и вовсе меньше — 54 млрд долларов. Сама Россия показывает большие цифры торгового баланса с Евросоюзом (297 млрд), чем с Китаем (108,3 млрд), Бразилией (5,054 млрд) или ЮАР (1,069 млрд долларов).

У СНГ сегодня наблюдается та же «болезнь», что и у БРИКС: товарооборот внутри Содружества в прошлом году составил 190 млрд долларов, а со странами за его пределами — свыше триллиона (такие цифры озвучил Владимир Путин месяц назад на последнем саммите СНГ в Ашхабаде).

«СНГ утратило роль главного института взаимодействия для стран бывшего СССР,— убежден замдиректора факультета мировой экономики и мировой политики Центра комплексных европейских и международных исследований ВШЭ Дмитрий Суслов.— Однако это не означает, что Содружество потеряло смысл, хотя бы потому, что есть общее наследие, общие вызовы и перспективные экономические проекты. Например, зона свободной торговли: чтобы она работала, Содружество необходимо».

Но эта старейшая на постсоветском пространстве организация сегодня переживает не лучшие времена. Грузия официально покинула ее еще 10 лет назад, Киев несколько раз объявлял о намерении последовать примеру Тбилиси, но пока упразднил свое представительство и вышел на прошлой неделе из соглашения об улучшении расчетов между хозорганизациями. Эксперты не исключают, что такой шаг Украины — реакция на заявление месячной давности, сделанное Путиным в Ашхабаде. Речь о предложении обезопасить страны СНГ от валютных рисков в условиях торговых войн и создать единый финансовый рынок, где можно было бы производить расчеты в нацвалютах, еще лучше — согласовывать валютную политику. Вот только как это может получиться у десяти стран, если не вышло у двух?

В Союзном государстве России и Белоруссии разговоры об общем рубле велись неоднократно. Александр Лукашенко впервые объявил о перспективах введения единой валюты аж с 2004 года. Через пару лет глава нацбанка республики перенес сроки на 2007 год. Опять осечка. И понятно почему: Минск настаивал на выплате компенсации за отказ от белорусского рубля и на получении права на эмиссию рублей. Кремль не согласился. В этом году Александр Григорьевич предложил сделать ставку не на российский или белорусский, а на некий третий рубль. Но вряд ли и эта затея увенчается успехом.

По словам Суслова, Союз России и Белоруссии — особый кейс политической интеграции, запущенный в условиях исключительной близости народов и экономик, а также стремления обратить преобладавшую в 1990-е годы тенденцию дезинтеграции на постсоветском пространстве вспять. Но такая интеграция — исключение на постсоветском пространстве. Добавим: и даже она может быть обречена на застой или неудачу (о кризисе в российско-белорусских отношениях см. «Огонек» № 44 от 11.11.2019).

ЕАЭС — структура молодая, ей в будущем году исполнится всего пять лет. Из всех объединительных структур, возникших на постсоветском пространстве, она — самая продвинутая, там действует, например, Таможенный союз, а это значит единые нормы, внешнюю границу и тысячу бюрократических и практических мелочей, которые нужно было разработать и внедрить, чтобы такая система заработала. Имеется также и наднациональный постоянно действующий исполнительный орган — коллегия.

«ЕАЭС находится на втором месте в мире после Евросоюза по глубине интеграции,— убежден Дмитрий Суслов.— Там есть цель формирования общего рынка и организации четырех свобод (движения капиталов, товаров, людей и услуг). Это тот уровень интеграции, которым ЕС обладал на конец 1980-х, но без желания трансформироваться в военно-политический союз».

Однако, по мнению Александра Михайленко, ЕАЭС сегодня следует задуматься об эффективности интеграции:                  «О последней судят, например, по тому, есть ли очередь из желающих вступить в ряды объединения. Переговоры ведутся — с Узбекистаном. Но очереди в ЕАЭС нет».

Огонек. №46. 2019