Три сценария для Косово

На состоявшейся встрече европейских и балканских лидеров в Берлине 29 апреля 2019 года переговоры по Косово зашли в очевидный тупик. Готовность к компромиссам со стороны Белграда и возрастающие требования косовских албанцев явно не соответствуют друг другу, в то время как лидеры Германии, Франции и Еврокомиссии очевидно беспомощны как-то урезонить Приштину. В этих условиях косовское руководство требует подключения к процессу США, сербская же сторона в ответ может пригласить Россию. Как будет развиваться ситуация вокруг Косово, стоит ли ожидать новой войны на Балканах и насколько неделимы границы в Европе — об этом и не только в новом аналитическом докладе экспертов проекта «Балканист.ру».

Авторы: Никита Бондарев, к.ист.н., доцент РГГУ, экс-глава Балканской группы РИСИ, Екатерина Энтина, к.полит.н., доцент НИУ ВШЭ, заместитель декана факультета мировой политики НИУ ВШЭ, Петр Искендеров, к.ист.н., старший научный сотрудник Института славяноведения РАН, Олег Бондаренко, директор Фонда прогрессивной политики, руководитель проекта «Балканист.ру»

На сегодня существует три основных сценария развития Косовского вопроса – непризнание (сохранение статус-кво), разграничение (обмен территориями) и вынужденное признание через вооруженный конфликт. Констатируем, что в реальности сербская политическая линия с момента подписания в 2013 году Соглашения о нормализации отношений между Белградом и Приштиной постепенно сдвигалась к одному из них, а именно: к разграничению. Почему? Ведь разграничение – это изменение сложившихся по итогам войн на территории бывшей Югославии административных границ, являющихся для США и Западной Европы безусловной данностью. Соответственно, подобный сценарий теоретически не устраивает многих, в том числе глав правительств наиболее развитых западных государств и руководство международных организаций.

Этот кажущийся парадокс находит объяснение в первом разделе нашей работы. Вторая глава посвящена рассмотрению идеи «разграничения», третья – перспективе вооруженного конфликта в Косово.

Таким образом, основные вопросы, рассматриваемые в данном докладе:

– Можно ли опираться на принцип неизменности границ как на аксиому и реально ли сегодня в принципе сохранение статус-кво?

– Что участники конфликта понимают под «разграничением» и возможно ли после Берлинской встречи 29 апреля вообще говорить о размене территорий?

– Чего можно ожидать в случае, если ситуация выйдет из-под контроля и косовский конфликт в очередной раз перейдет в агрессивную фазу?

I. Перспективы сохранения статус-кво в косовском вопросе

Сценарий сохранения статус-кво после провозглашения Приштиной в 2008 году в одностороннем порядке своей независимости объективно отвечал интересам большинства международных акторов. Он создавал привычный и обкатанный во многих горячих точках формат международных переговоров, которые могут продолжаться бесконечно долго и могли бы закончиться (через 20, 30, 50 лет) либо реальным двухсторонним компромиссом, либо крайне медленным, но, что важно, поэтапным (а значит, менее болезненным) уходом Белграда из политической жизни Косово с соответствующей ассимиляцией оставшегося сербского населения в косоварских институтах.

Однако перевод переговорной площадки Белграда и Приштины в 2010 году из-под крыла ООН под крыло ЕС уничтожил саму вероятность воплощения данного сценария в жизнь. Рубежной точкой стали Брюссельские соглашения о нормализации отношений между Белградом и Приштиной 2013 года, де-факто позволившие косоварам более активно выносить на повестку дня вопрос об окончательном признании независимости. Планомерная поддержка данного варианта ЕС и США является серьезным фактором давления на Сербию.

Добровольное согласие Белграда на уход из переговорного формата СБ ООН сильно сузил пространство для маневра Москве, по сути оставив российскому внешнеполитическому ведомству только возможность «признания любого двустороннего компромисса» и лишив российский дипкорпус не только прямых инструментов участия в переговорах, но и желания предпринимать инициативные шаги.

В настоящей ситуации длительное удержание статус-кво вряд ли возможно. Практически гарантированно в данном случае албанцы будут стремиться к провоцированию Белграда, к вовлечению Сербии в «игру не по правилам», поскольку психологически они ощущают себя «в шаге от победы». Статус-кво уже не удовлетворяет и запросов политического Белграда, пребывающего в условиях многолетнего и все более усиливающегося давления со стороны Брюсселя и ориентации властей Сербии на протяжении последних двадцати лет на приоритетное вступление в Евросоюз.

«Замораживание» косовского вопроса лишает сербское руководство основного внутри- и внешнеполитического стимула и драйвера развития, а также больно бьет по рейтингу. Таким образом, сохранение статус-кво не удовлетворяет ни сербских, ни косовских политических лидеров, а в более широком смысле – национальные элиты. Однако именно сохранение статус-кво является заветной целью для «внешних регуляторов» – международных организаций, лидеров государств-посредников в урегулировании. Именно они наиболее активно сопротивляются изменениям на политической карте Балкан.

Имеет смысл подробно рассмотреть сценарии, при которых возможно сохранение статус-кво в регионе. Наиболее вероятными представляются четыре варианта развития событий.

Первый сценарий – «Брюссельский»: двухсторонний договор на основе Брюссельского соглашения 2013 года под патронатом ЕС. Однако вероятность того, что будет реализован сценарий эксклюзивной медиаторной роли ЕС по вопросу Косова – в условиях внутренних противоречий, «Брекзита», и в целом скорее проамериканской, чем проевропейской позиции Великобритании, – крайне низка.

Второй сценарий – «ООНовский»: возвращение переговорного формата в Совет безопасности ООН. Вариант наиболее благоприятный для России. Однако противоречия между постоянным членами Совбеза ООН (США, Великобритания, Франция, Россия, Китай) слишком существенны. Степень разногласий отчетливо проявилась, например, в декабре прошлого года, когда в СБ ООН обсуждался вопрос создания «армии Косова». То есть реальная вероятность достижения компромисса в данном формате также невелика.

Третий сценарий – «Американский»: сохранение статус-кво до достижения «исторического договора» между Белградом и Приштиной, в первую очередь, при посредничестве и под давлением Вашингтона.

Четвертый сценарий – «Многополярный»: создание новых переговорных рамок по решению всех оставшихся балканских вопросов в «одном пакете» с участием стран региона, при посредничестве ЕС, с активным вовлечением США, России, Китая.

Рассматривая все четыре сценария, мы должны также учитывать очень быстрый процесс расширения НАТО в регионе: вступление в Альянс Черногории и Северной Македонии, давление по этому вопросу на Боснию и Герцеговину, создание армии Косова, которая будет участвовать в операциях НАТО. Все это не только ставит под вопрос военный нейтралитет Сербии, но и значительно ослабляет переговорную позицию Белграда. Кроме того, быстрое, пусть и слабо легитимизированное в самом западном обществе расширение НАТО разрушает конструкцию «условной биполярности». На наш взгляд, именно баланс сил – биполярность – является наиболее реальным фактором, гарантирующим военно-политическую стабильность в регионе. Членство всех государств региона в НАТО, как показывает исторический опыт Кипра, не усиливает, а только ослабляет систему региональной безопасности.

Если принимать во внимание то, каким образом ЕС сейчас решает свои внутренние проблемы (идеи канцлера ФРГ Ангелы Меркель о «Европе двух скоростей» или идея «концентрических кругов», реанимированная президентом Франции Эммануэлем Макроном), а также открытую позицию политических кругов Франции («нет» расширению ЕС), оставшиеся за бортом ЕС балканские страны в обозримой перспективе его членами точно не станут. С одной стороны, это вызывает закономерные волнения в Сербии, Черногории, Боснии и Герцеговине, Албании и Косово. С другой стороны, представляется очевидным, что ЕС не готов взять на себя самостоятельное решение сложных региональных проблем, а потому подключение к их решению других международных сил становится особенно востребованным.

Несмотря на то, что США в последнее время посылали ясные сигналы о невозможности перекройки границ в Боснии и Герцеговине и о «исторической возможности» решения Косовского вопроса, есть все основания полагать, что администрация президента Дональда Трампа не располагает ясным планом и долгосрочной стратегией в отношении Балкан, равно как и неким готовым набором рецептов для решения балканских вопросов. Кроме того, существуют серьезные противоречия между Государственным департаментом США и ЦРУ в отношении балканского региона. Госдеп считает возможным компромисс между сербами и албанцами, а также рассматривает возможность уступок сербской стороне (в том числе выступает за план разграничения, свидетельство тому – декабрьские письма Трампа президенту Косово Хашиму Тачи и президенту Сербии Александру Вучичу с призывами использовать «исторический момент»). А в ЦРУ не готовы отступать от идеи максимального выигрыша албанской стороны по своим внутренним соображениями (в значительной степени из-за возможности потери контроля над теневыми транспортными коридорами). Любые уступки сербской стороне дискредитируют мощь данной американской службы, которая наиболее активно лоббировала интересы бескомпромиссно настроенной части косоваров и способствовала, в том числе, ускоренному созданию армии Косово. Этими внутренними американскими противоречиями во многом обусловлены и разногласия между президентом Косово Хашимом Тачи и его премьер-министром Рамушем Харадинаем. Другим косвенным свидетельством разногласий внутри американской администрации можно считать неуспех официального Вашингтона в вопросе принуждения косоваров отменить введенные в конце 2018 года стопроцентные пошлины на товары, ввозимые в Косово из Сербии и Боснии и Герцеговины. Это чуть ли не первое серьезное расхождение представителей США в Косово с местными властями за без малого три десятилетия.

В этой связи Москве, возможно, стоило бы попробовать начать диалог с представителями Госдепа и администрацией президента Дональда Трампа, поскольку их видение американской роли на Балканах по ряду ключевых параметров симметрично российскому: они хотели бы решить косовский вопрос таким образом, чтобы сохранить партнерские отношения с албанцами, а также улучшить отношения с сербами. Конечно, для США главное – продемонстрировать свою роль эффективного мирового арбитра. Безотносительно диалога с Вашингтоном для России было бы оправданным выйти на прямой контакт с косоварами, которые шлют сигналы о готовности принять Москву в качестве одного из медиаторов, о чем свидетельствует встреча Владимира Путина с Хашимом Тачи на полях Парижской мирной конференции в ноябре 2018 года.

Относительно позиции ФРГ, как основного медиатора от Европы в переговорах Белграда и Приштины, можно утверждать, что Берлину критически важно решить данный вопрос без участия США (только это дает ЕС возможность освободиться от чрезмерной внешнеполитической опеки США), а также в рамках своего видения ситуации. ФРГ категорически не приемлет сценарий «разграничения», апеллируя к тому, что это откроет «ящик Пандоры»: станет поводом для передела территорий на всем континенте. Решение проблемы Косова является сегодня вопросом, находящимся в компетенции лично Ангелы Меркель и выдвинувшего ее блока ХДС-ХСС. Ни одна другая политическая партия в Германии не выражает никакой заинтересованности в решении косовской проблемы и не анонсировала своей особой позиции. Немецкие СМИ также традиционно апатичны в освещении косовской проблематики.

Учитывая, что два других значимых международных актора, также присутствующих в Балканском регионе, – Китай и Россия – официально заявляют о приверженности принципам Резолюции 1244 СБ ООН, совершенно очевидно, что в решении косовского вопроса необходимы новые подходы и, вероятнее всего, новые переговорные рамки. Определенную новизну в этом направлении внесло заявление Федерики Могерини (верховного представителя Европейского союза по иностранным делам и политике безопасности) о том, что финальное решение Белграда и Приштины должно быть одобрено и Советом Безопасности ООН. Оно дало надежду, что в переговоры официально включатся США (на что рассчитывают косовары) и Россия (чего ожидает Сербия в случае подключения к переговорам США). Заявление стало новой фазой в переговорах, которая получит развитие уже после выборов в ЕС.

Таким образом, первой крупной подвижкой в косовском вопросе на международном уровне должно было бы стать формирование некоего постоянного «Балканского Совета», включающего Европейский Союз, Россию, США, Китай и, вероятно, Турцию в качестве международных наблюдателей при посредничестве ООН с одной стороны, и всех западно-балканских стран – с другой. Наиболее логичный способ организации данного формата – переформатирование и передача новых функций уже существующему Региональному совету по сотрудничеству (в который десять лет назад был преобразован Пакт стабильности для Юго-Восточной Европы и где принимали участие и Россия, и США, и Китай при главенствующей роли ЕС).

Другая потенциальная международная площадка – «Постоянная Балканская конференция» под предводительством ЕС и при посредничестве высоких представителей из США и России. Подобное решение можно провести в жизнь через изменение формата Брюссельских переговоров и при наличии согласия албанской и сербской сторон. Возможен и вариант «Постоянной Балканской конференции широкой версии» под предводительством СБ ООН, которая бы означала расширение количества балканских участников переговоров и завершилась бы территориальными разменами, но не столько по этническому признаку, сколько исходя из геополитических интересов каждой из балканских стран и при условии жизнеспособности подобных разменов. Территориальные обмены в данном случае сопровождались бы утверждением общерегиональных экономических интересов как одним из результатов вступления в ЕС всех стран региона. Таким образом, вновь созданные границы имели бы символическое значение, перекрытые общим интеграционным пространством ЕС.

Самый экзотический вариант – создание «Балканского союза» по модели ЕС, к которому бы присоединилась и Турция, получив хорошую замену своему «вечному» статусу кандидата в ЕС. Данный сценарий, как представляется нам, наименее приемлем для Брюсселя, который не слишком хочет видеть юго-восточную часть Европы способной разговаривать с западной на равных (или близко к тому). Однако это был бы наиболее выигрышный сценарий для самих балканских государств, пусть он и выглядит маловероятным. Таким образом, сохранение статус-кво может быть обеспечено только внешним давлением и уступками как со стороны косовских албанцев, так и со стороны Белграда.

II. Перспективы раздела («разграничения») Косово и Метохии

В политический дискурс понятие «разграничение» вошло во второй половине 2018 года, а до этого его отчасти можно было связывать с именем сербского политика Оливера Ивановича, продвигавшего «кипрскую модель» решения косовского вопроса. На его взгляд, она могла служить примером того, как могут развиваться отношения между сербами и албанцами в крае. Одним из его главных аргументов было то, что косовары спустя несколько избирательных циклов неизбежно будут «расти над собой», станут политически мудрее, и тогда достичь компромисса с ними будет значительно легче. Однако фактом его убийства и сама идея, казалось бы, была срезана на корню. Тем не менее, с течением времени раздел Косово на сербскую и албанскую части в качестве компромиссного решения проблемы нормализации отношений Белграда и Приштины приобретает все более реальные очертания.

* «Северное Косово» – неофициальное название нескольких районов в северной части автономного края Косово и Метохия, населенных преимущественно сербами. Это муниципальные округа Звечан, Зубин-Поток и Лепосавич, а также северная часть округа (и города) Косовска Митровица. До 1959 года три сербских муниципалитета не были частью автономного края, а входили в состав собственно Сербии. Район также известен под названием Ибарский Колашин.

Несмотря на сохраняющиеся у сторон расхождения в трактовке масштабов и конкретного наполнения сербско-албанского соглашения об обмене территориями, а также на сдержанную позицию руководства Европейского союза, достижение соответствующей договоренности представляется вероятным уже в ближайшие месяцы (лето-осень). Малая результативность встречи президентов Сербии и Косово 29 апреля в Берлине не должна нас смущать, поскольку в подобных вопросах ключевые решения зачастую принимаются не на официальных встречах, а в ходе непубличных консультаций. Принципиально важно то, что переговорный процесс продолжается, невзирая на различия в подходах сторон.

Основной камень преткновения заключается в том, какие именно территории будут вовлечены в процесс разграничения и обмена и под какие гарантии. К настоящему времени, что касается территориальных рамок разграничения, в Белграде и Приштине разработаны два варианта соглашения о нормализации двусторонних отношений. Соответствующие карты были подготовлены на базе договоренности об изменении границ, которой президент Косово Хашим Тачи и президент Сербии Александр Вучич предварительно достигли в августе 2018 года на Европейском форуме в австрийском городе Альпбах. Соглашение предполагалось подписать уже в начале сентября 2018 года в Брюсселе при участии руководства ЕС, однако разногласия по поводу принципов разграничения, а также протесты оппозиционных сил в Белграде и Приштине затормозили процесс.

Согласно планам Хашима Тачи, разграничение должно носить «пакетный» характер и предусматривать комплексный обмен территориями, включая в себя как населенные сербами северокосовские общины Лепосавич, Звечан и Зубин-Поток (примерно пятая часть территории Косово), так и населенные преимущественно албанцами и прилегающие к Косово южносербские общины Буяновац и Прешево.

* Согласно данным последней переписи населения Сербии, на территории трех южносербских общин проживает около 90 тысяч человек. Соотношение сербов и албанцев в них характеризуется следующими данными: в Прешево – 89% албанцев и 9% сербов, в Буяноваце – 55% албанцев и 34% сербов, в Медведже – 26% албанцев и 67% сербов. Таким образом, албанцы в настоящее время уже составляют большинство населения Прешево и Буяноваца и одновременно активно «наращивают» свое присутствие в Медведже. При этом объективности ради стоит отметить, что проводимая албанцами перепись носила явно ангажированный характер – фиксировались факты массового своза албанцев из других общин в ту же Медведжу.

По мнению косовского лидера, пересмотр границ таким образом, чтобы регионы Сербии с большинством албанского населения оказались в Косово, а сербского населения – в Сербии, помог бы снять напряжение между Белградом и Приштиной. О том, что власти Приштины должны передать под контроль Сербии часть территории Косово, Хашим Тачи заявил уже в начале 2019 года, выступая в Совете по международным отношениям в Вашингтоне. По его словам, подписание соответствующего соглашения с Белградом в Брюсселе под эгидой ЕС позволит Косово получить признание со стороны Сербии и вступить в ООН. «Если небольшая коррекция границы является ценой окончательного мирного соглашения, то это должно быть приемлемым», – заявлял Тачи. Соответствующий документ, убежден Хашим Тачи, должен быть подписан «при поддержке США». При этом Россия, по его словам, «похоже, готова принять соглашение, которое будет достигнуто» между сторонами.

Сербский президент Александр Вучич изначально был согласен на раздел Косово с возвращением Белграду контроля над северными районами края. При этом сербский лидер настроен категорически против «автоматического» распространения обмена на южносербские общины Прешевской долины. Отметим, что именно планы Александра Вучича разделить Косово стали одним из триггеров продолжающихся в Сербии антиправительственных протестов, которые могут привести страну к внеочередным парламентским выборам. Однако наблюдаемый в настоящее время спад протестной волны (вместившей в себя разнородные силы без какой-либо четкой структуры и консолидированной повестки) дает основания предположить, что подход президента в косовском вопросе в конечном итоге способен возобладать.

* Прагматический подход к решению косовского вопроса недавно весьма четко выразило проправительственное сербское издание «Печат», подчеркнувшее, что «мир сохранится, и даже в еще большей степени станет ареной для соперничества великих держав, что для нас представляет не только опасность, но и шанс, если мы будем достаточно умны». «Давайте сосредоточимся на расширении государственных возможностей, начиная с оборонных и заканчивая геополитическими, и продолжим исходя из этого балансировать насколько это возможно долго», – указывает издание.

Нет единства по данному вопросу и за пределами Балкан. Германия и Франция изначально заявили о неприятии территориальных разменов как таковых, поскольку это может привести к эскалации напряженности в Северной Македонии и Боснии и Герцеговине. «Территориальная целостность государств Западных Балкан уже сформировалась и не может быть изменена», – подчеркивала федеральный канцлер Ангела Меркель: «Предпринимаются некоторые попытки начать разговоры о границах, но мы не можем этого делать». При этом, у госпожи бундесканцлера, очевидно, есть желание перехватить лавры у главного балканского миротворца – США, которые изначально стояли у истоков соглашения о разделе Косово как элемента «бизнес-подхода» президента Дональда Трампа, заключающегося в поиске оперативных и конкретных решений на двусторонней основе.

Комиссар ЕС по вопросам расширения и политике соседства Йоханнес Хан также настроен в пользу готовящейся договоренности. Он уже призвал своих коллег по Евросоюзу не препятствовать сделке Приштины и Белграда, даже если она предполагает изменение границ. Такое соглашение, если оно будет достигнуто, станет уникальным, и «не должно быть использовано как пример в случае решения других проблем», – заявил он еще в конце августа 2018 года.

В Косово конкретно о возможности территориальных обменов впервые заговорили еще восемь лет назад. Весной 2011 года в косовском городе Гнилане прошло знаковое совещание политических представителей албанцев Косово и Прешевской долины, которые приняли резолюцию о том, чтобы «содействовать возвращению» общин Прешевской долины «независимой Республике Косово», в том числе, путем привлечения к этому вопросу международного сообщества. Председатель общины Прешево и лидер Демократической партии албанцев Сербии Рагми Мустафа высказался тогда в пользу «обмена территориями» между Белградом и Приштиной. Он заявил, что три общины «должны присоединиться к Косово», в то время как «север Косово должен присоединиться к Сербии». По его словам, соответствующее предложение должно лежать на столе Брюссельских переговоров. «Я думаю, что в этом заключается будущее нашего региона», – подчеркнул Рагми Мустафа. Имеющаяся информация позволяет предположить, что в сложившейся ситуации окончательная судьба соглашения напрямую зависит от того, получит ли Хашим Тачи поддержку в самом Косово, где политические силы и общественное мнение по данному вопросу расколоты. В частности, против передачи Сербии контроля над районами Северного Косово высказываются глава косовского правительства Рамуш Харадинай и председатель парламента Кадри Весели.

Несмотря на негативное отношение к идее раздела Косово со стороны ряда политических сил и в Белграде, и Приштине, подобное решение могло бы сыграть объективно позитивную роль по ряду важных в том числе и для России направлений:

1. Вышеуказанное соглашение способно содействовать определенной «прагматической» нормализации отношений между Сербией и Косово.
2. Оно в состоянии обеспечить интересы косовских сербов в тех районах края, которые вернулись бы под реальный контроль сербских государственных институтов.
3. Соглашение о нормализации отношений с Приштиной де-факто снимает ключевое препятствие на пути Сербии в Европейский союз даже без формального признания независимости Косово. Раздел Косово может быть представлен руководством Сербии как максимально возможная уступка Брюсселю в плане признания Косово, утверждение фактического положения дел и реальная мера по защите интересов косовских сербов и Сербской православной церкви (сербские монастыри в Косово могут получить особый статус наподобие горы Афон в Греции). Центр тяжести в косовской политике Белграда, таким образом, переносится с территории края как таковой на все еще оставшихся в Косово сербов. В подобной трактовке вопрос вполне может быть вынесен на общесербский референдум.
4. Готовящееся соглашение способно открыть новые возможности для России – в том числе в плане привлечения Косово к региональным российским проектам в энергетической, нефтеперерабатывающей, инфраструктурной и других областях. В частности, определенная нормализация отношений Белграда и Приштины крайне желательна с точки зрения реализации проекта проведения экспортной нитки газопровода «Турецкий поток» через территорию Южной Сербии (это как раз районы Прешево и Буяновац). В далекой перспективе можно даже говорить о строительстве ответвления «Турецкого потока» через территорию Косово с выходом в Албанию и на побережье Адриатического моря (с прицелом на последующее подключение к нему Италии).

Тем не менее целый ряд негативных аспектов вышеуказанного соглашения по-прежнему нуждается в прояснении.

1.Очевидно, что предлагаемый Хашимом Тачи обмен территориями  Северного Косово на южносербские общины Прешевской долины не выглядит равноценным с точки зрения руководства Сербии, не говоря уже о более радикально настроенных сербских политиках. Возможной компенсацией могло бы стать предоставление больших свобод (вплоть до кантонизации) сербским анклавам на территории Косово к югу от реки Ибар, в частности, южнокосовской общине Штрпце – второму по численности региону компактного проживания сербов в Косово.

* Общая численность проживающих в Штрпце сербов, по данным переписи 2001 года, составляла 9 тыс. человек, однако в последние годы она существенно сократилась. К тому же удаленность данной общины от Северного Косово не позволяет прогнозировать, что положение местных сербов существенно улучшится в случае достижения «пакетного» соглашения. Кроме того, неясна судьба гидроэнергетического комплекса «Газиводе», расположенного как раз на границе Косово и Сербии, а также горно-обогатительного комбината в Трепче.

2. Санкция Брюсселя на новые изменения границ на Балканах неизбежно придаст новый импульс дискуссиям о создании «Великой Албании» – государства, включающего в себя собственно Албанию, большую часть Косово, Прешевскую долину, а также части Македонии, Черногории и, возможно, Греции, с прогнозируемым населением до 10 млн человек.

* В последние годы в поддержку идеи создания «Великой Албании» уже в самом ближайшем будущем высказывались многие албанские общественные деятели Косово, имеющие тесные связи как с албанской диаспорой за рубежом, так и с влиятельными американскими и западноевропейскими политиками. Один из них – Азем Власи, который в 1980-е годы возглавлял косовский краевой комитет Союза коммунистов Косово и входил в состав Центрального Комитета Союза коммунистов Югославии. Он, к слову, сомневается в достижении соглашения о разделе Косово, так как власти Приштины, по его мнению, не готовы отказаться от контроля над всей территорией края.

3. Заключение «пакетного» соглашения об обмене территориями между Белградом и Приштиной может обострить ситуацию в Санджаке – исторической области на стыке границ Сербии, Черногории и Боснии и Герцеговины. Кроме того, здесь дополнительные козыри получат сторонники самоопределения боснийской Республики Сербской и ее присоединения к Сербии, – что автоматически ставит под угрозу межэтническую стабильность в Боснии и Герцеговине, провоцируя новый всплеск национализма среди боснийских мусульман и хорватов. Председатель Комитета ЕС по культуре и образованию Дорис Пак убеждена, что раздел Косово «невозможен», поскольку в этом случае дальнейшее деление Балкан «не будет иметь конца».

С учетом всего вышеизложенного, представляется, что мировое сообщество в лице его ключевых игроков на Балканах (прежде всего, России, Европейского союза, США и Турции) должно будет применить все имеющиеся возможности для того, чтобы нивелировать вышеперечисленные угрозы и одновременно использовать в интересах региональной стабильности те модели, на которые в настоящее время готовы согласиться власти Белграда и Приштины. При этом для успешной реализации этого проекта все вовлеченные стороны должны не на словах, а на деле стремиться к сохранению стабильности в регионе.

Соответствующие гарантии обеспечения интересов особенно важны для Сербии с учетом того, что с территориальной точки зрения рассматриваемое соглашение представляется для сербов не таким выгодным, как для албанцев. При условии получения подобных гарантий сербское руководство вполне способно представить соглашение с Приштиной как единственно возможное в сложившейся ситуации средство обеспечения интересов косовских сербов. Более того, оно даже сможет обеспечить себе успех на досрочных парламентских выборах. Согласно прогнозу самого Александра Вучича, который он озвучил 17 марта в интервью телеканалу «Россия 24», любые досрочные выборы дадут ему не меньше 55% голосов. «Я всегда получу 55%, а может, и больше. А они получат максимум 10–15, 16, 17%, не больше», – заявил он, имея в виду оппозиционные партии и движения, стоящие за антиправительственными акциями.

Пути решения проблемы Косово министр иностранных дел Сербии Ивица Дачич предметно обсудил 17 апреля со своим российским коллегой Сергеем Лавровым в ходе своего визита в Москву. Выступая на пресс-конференции по итогам переговоров, глава российского внешнеполитического ведомства не стал акцентировать внимание конкретно на идее раздела Косово, напомнив, что «Россия настаивает на выполнении резолюции СБ ООН 1244». «Она [резолюция] не предполагает конкретных параметров урегулирования, а требует, чтобы вопрос решался в прямом диалоге между Белградом и Приштиной в рамках уважения территориальной целостности Сербии. В этих рамках мы и будем всячески способствовать тому, чтобы было найдено решение», – сказал Сергей Лавров. Отвечая на прозвучавший вопрос о том, какое конкретно решение Россия может поддержать, глава МИД РФ подчеркнул: Россия, устами президента Владимира Путина и на уровне министерства иностранных дел, многократно подчеркивала, что примет «любое решение, которое будет отвечать интересам Сербии».

Таким образом, дальнейшая судьба переговоров Белграда и Приштины и эволюции идеи раздела Косово (вне зависимости от конкретных результатов прошедшего в Берлине саммита и предстоящих в Познани и Париже), будет напрямую зависеть от трех ключевых факторов: способности властей Сербии стабилизировать внутриполитическую ситуацию в стране, достижения политического консенсуса по этому вопросу в Косово и отказа албанских политиков Албании и Косово от форсирования идеи «Великой Албании» в связи с готовящимся соглашением. Последнее представляется самым важным, учитывая, что премьер-министр Албании Эди Рама в последнее время все чаще выступает с опасными заявлениями относительно того, что объединение Албании и Косово представляет собой «План «А» Тираны, который следует рассматривать именно в привязке к разделу Косово.

* Основные положения великоалбанской платформы были изложены, в частности, еще в 1990-е годы одним из ведущих албанских интеллектуалов, академиком Реджепом Чосья. В открытом письме на страницах издающейся в США газеты «Иллирия» он указывал, что «Албания никогда не признавала ее существующие границы и всегда пыталась напомнить международным кругам, что данные границы являются несправедливыми, разделяющими албанские земли на две части. Это границы, которые проходят по самому сердцу албанского народа». Официальной позицией руководства соседней и «единоплеменной» Косово Албании является признание нерушимости существующих на Балканах границ. Еще в 1992 году тогдашний глава правительства Сали Бериша заявил в одном из интервью, что «идеи создания “Великой Албании” абсолютно не присущи албанским правящим кругам и политическим силам». Тем не менее уже в мае все того же 2011 года член Президиума Демократической партии Албании Азган Хаклай в ходе своего визита в Прешево открыто потребовал объединить все албанские территории в одно государство. Как показывают некоторые опросы общественного мнения, идею сделать границы Албании «этническими» поддерживают более 80% населения Косово, свыше 70% жителей Албании, а также более половины македонских албанцев.

III. Перспективы вооруженного конфликта в Косово

Любые рассуждения о ситуации в Косово сталкиваются с одной непреодолимой преградой – отсутствием точной информации о численности и процентном соотношении населения в крае. Последние достоверные результаты переписи населения в Косово и Метохии относятся к 1981 году, федеральную перепись 1991 года бойкотировали косовские албанцы, а осуществленную Приштиной перепись 2011 года, в свою очередь, бойкотировали косовские сербы. При этом, к тому, как и в каких условиях осуществлялась албанская перепись 2011 года, у специалистов есть масса вопросов и нареканий. Европейский центр по вопросам меньшинств (ECMI) призывает «с осторожностью» относиться к этим данным. Согласно последней переписи, численность албанцев в Косово – 1 млн 600 тыс. человек, сербов – 25 тыс. (на самом деле это жители анклавов, которые не могли уклониться от участия в переписи). По сербским данным, в автономном крае проживает 140 тыс. сербов и не более миллиона албанцев.

Силы сторон

Эта же двусмысленность и неясность проецируется на вопросы численности потенциальных участников вооруженного конфликта. В наибольшей степени это относится к албанским ополченцам: к тому, что традиционно называется «паравоенными формированиями», проще говоря, –бывшим бойцам Освободительной армии Косово (Ushtria Çlirimtare e Kosovës – UÇK), готовым в любой момент вновь взяться за оружие. По заявлению американского посла в Косово Филипа Коснета, в начале двухтысячных годов лидеры косовских албанцев предоставили США список из 15 тыс. бойцов UÇK, которые должны были получать материальное вспомоществование от Вашингтона. Это заявление прозвучало в ходе прошлогоднего скандала, когда выяснилось, что число «борцов за независимость» (боевиков UÇK), получающих выплаты из бюджета и от разных благотворительных организаций, за эти годы увеличилось до 30 тыс. человек. По мнению косовского спецпрокурора Эльеза Блякали, более      20 тыс. из их числа являются не «борцами за независимость», а самозванцами. Начавшийся в середине прошлого года скандал не утихает по сию пору, публикуются и обсуждаются списки этих «борцов», а спецпрокурор был вынужден уйти в отставку. В ходе общественной дискуссии, развернувшейся в косовско-албанских СМИ, стало очевидно, что и предоставленные Вашингтону двадцать лет назад цифры били завышенными. Реальная численность бойцов UÇK – не более   10 тыс. человек. Причем вполне понятно, что далеко не все из них сегодня проживают в Косово. Таким образом, реальная численность «обстрелянных» албанских паравоенных, доступных для мобилизации, – от 5 до 8 тыс. человек.

Столь же противоречивы и данные, касающиеся косовских профессиональных военных, сотрудников созданного в прошлом году в нарушение резолюции ООН №1244 Министерства обороны Косово (Forcat e Armatosura të Kosovës — FAK). По закону о силах безопасности Косово (FSK), военное ведомство может иметь до 5 тыс. человек на действительной службе и до 3 тыс. человек резервистов. Здесь ключевое слово «может». Может, но не факт, что имеет. Тем более, что в данный конкретный момент ведомство переживает период транзиции, переформатирования из сил безопасности (FSK) в министерство обороны (FAK), сотрудники увольняются из одного ведомства и зачисляются на работу в другое. Какова реальная численность вооруженных сил Косово сегодня, вряд ли смогут сказать даже сотрудники отдела кадров этой службы. Насколько силы безопасности Косово в данный конкретный момент дееспособны, не знает никто.

Таким образом, основной ударной силой косовских албанцев является полицейский спецназ (Regional Operational Support Unit – ROSU), созданный в 2002 году под непосредственным руководством гражданской полиции ООН (UN CIVPOL). ROSU – самая мобильная, самая обученная и хорошо оснащенная из всех косовско-албанских военизированных структур. Численность спецназа как такового – тайна за семью замками, военные эксперты, как сербские, так и западные, могут говорить о численности ROSU только приблизительно. Если общая численность полицейских сил Косово – 9 тыс. человек (включая, в том числе, и подведомственных Приштине этнически сербских полицейских в северном Косово), то численность полицейского спецназа, вероятнее всего, от 0,8 до 1,2 тыс. человек. Но это тот самый случай, когда дело не в количестве, а в качестве. Бойцы ROSU проходили обучение в составе местных полицейских сил США (в основном в южных штатах, пограничных с Мексикой), а также Германии, Северной Ирландии. Они прекрасно вооружены и экипированы, оснащены современной бронетехникой и военным транспортом (вседорожники Humvee и внедорожники Land Rover Defender, грузовики Iveco Trakker и Mercedes-Benz NG). Бойцы ROSU известны своей стремительностью и молниеносностью, в буквальном смысле появляются из ниоткуда и исчезают в никуда. Последний пример их мобильности – события на водохранилище Газиводе в сентябре 2018, когда 60 бойцов ROSU внезапно возникли в районе водохранилища, изолировали его от города Зубин-Поток, после чего президент Косово Хашим Тачи прокатился по водохранилищу на полицейском катере (катер также был на водохранилище специально доставлен). Это при том, что Газиводе являются сферой приоритетных интересов Белграда и любые движения в районе водохранилища сербы тщательно отслеживают.

Разговоры о военных возможностях косовских сербов и вовсе уводят нас в область конспирологии. Вынуждены повториться, мы не знаем даже, какова численность сербов на севере Косово, очевидно, не менее 50 тыс., но и не более ста. Нам не известно точно ни процентное соотношение полов, ни количество мужчин призывного возраста. После того как в 2013 году полицейские силы, пожарные и МЧС на севере Косово были интегрированы в общекосовскую систему (то есть подчинены Приштине), применительно к обороноспособности сербов Косово можно говорить только о ресурсах «глубинного государства» (deep state), которое, правда, опирается на многовековые традиции партизанской борьбы. Албанцы утверждают, что у сербов на севере Косово существуют свои «параллельные структуры», теневая полиция, теневые силы самообороны, но здесь они, очевидно, проецируют на сербов собственный опыт 80-х – 90-х гг., когда косовские албанцы на самом деле выстроили собственные, неподконтрольные Белграду структуры власти. Сербские политические аналитики, в свою очередь, утверждают, что, отказавшись от формального контроля за косовской полицией в 2013 году, Белград вместо этого создал в северной части края развернутую сеть добровольных сотрудников и агентов сербской государственной безопасности, курируемую не Канцелярией по делам Косово, а непосредственно службой госбезопасности Сербии.

На эти утверждения бросает серьезную тень убийство одного из лидеров косовских сербов Оливера Ивановича в январе 2018 года. Иванович как раз считался одним из лидеров сербского “deep state” в Косово, при этом имел сложные отношения с Белградом. Он был убит среди бела дня шестью выстрелами в упор прямо перед канцелярией возглавляемой им партии «Гражданская инициатива». Албанцы утверждают, что убийство стало результатом передела власти среди косовских сербов, по подозрению в причастности к убийству в Приштине находятся под стражей трое этнических сербов, четвертый – функционер контролируемого Белградом «Сербского списка» Милан Радойчич – объявлен косовскими властями в розыск. Белград, естественно, считает, что исполнителями и заказчиками убийства были косовские албанцы, об этом же говорит в видеообращении сам обвиняемый Радойчич. В любом случае, из истории убийства Ивановича хорошо видно, что сербы Косово фрагментированы, антагонизированы и не факт что способны постоять за себя (Иванович не смог).

Суммируя все вышеизложенное, в случае прямого военного конфликта косовских албанцев и косовских сербов албанцам приходится рассчитывать только на ROSU, косовским сербам – на помощь Белграда. Собственных сил косовских сербов, вероятно, хватит на то, чтобы перекрыть и блокировать дороги на стратегически важных участках и удерживать эти баррикады. Данный сценарий мы имели возможность неоднократно наблюдать в последние 12-15 лет. От прямого столкновения с албанцами косовские сербы, вероятнее всего, будут уклоняться.

Фактор миротворческих сил

В этой связи ключевым участником событий становятся западные миротворцы, KFOR и EULEX, а также военнослужащие американской базы Кэмп Бондстил (Camp Bondsteel). Взаимодействие западных миротворцев с вооруженными силами косовских албанцев проходило через разные этапы. Известны случаи, когда кейфоровцы перебрасывали бойцов ROSU на север Косова вертолетами для проведения совместных операций (последний подобный случай имел место в 2012 году, до договора Дачича–Тачи). С другой стороны, инцидент на Газиводе, например, руководство KFOR строго осудило. Численность контингента KFOR на декабрь 2018 года – 3 642 человека из 28 стран (в том числе 655 американцев, 542 итальянца, 429 австрийцев, 385 венгров, 260 поляков, 248 турок). Что до EULEX, то представителей этой структуры на Косово никогда не было численно много, а именно, две тысячи человек на пике активности EULEX, причем из них 400 – не полицейские, а судьи, прокуроры, дознаватели. На сегодняшний день EULEX полностью отказался от судебных функций, передоверив их косовско-албанским властям, в составе миссии EULEX около 600 человек также из 28 стран.

Касательно военного контингента американской базы Бондстил также сложно что-то утверждать категорично.  По данным российского агентства «Спутник» на 2016 год, «территория базы – 360 000 квадратных метров. Бондстил – это  25 километров асфальтированных дорог, около 300 объектов, 11 сторожевых башен. База разделена на сектора, транспортное движение – как в каком-нибудь небольшом городе, с разрешенной скоростью от 30 до 50 километров в час в зависимости от сектора, в котором вы находитесь. Кроме забора и ворот, всё остальное в лагере  – сборное, от спален до столовой». Вашингтон не раз пускал слух, что Бондстил скоро закроют, но на самом деле в 2017 году площадь базы расширили до 4 квадратных километров. Длину внешнего  периметра увеличили до 11,5 километра. В конце марта 2018 года командующим базы назначен американский полковник Николас Дучич, серб по происхождению, что косвенным образом говорит о готовности американского командования к поискам общего языка с сербами в случае кризисной ситуации в Косово. Численность контингента на базе Бондстил, по данным российского МИД (ноябрь 2018 г.), 3,9 тысячи человек, считая, правда, обслуживающий персонал, которого там довольно много, Бондстил не даром называют «военной базой будущего» по степени комфорта и разнообразию услуг.

Таким образом, даже в численном отношении количество международных миротворцев, в данный конкретный момент находящихся в Косово, вполне сопоставимо с потенциальными участниками вооруженного конфликта с албанской стороны. При этом их количество при необходимости может быть быстро и оперативно увеличено. Албанцы также могут, в случае необходимости, «объявить призыв», бросить клич по албанской диаспоре, но мобилизация и сбор албанских добровольцев займет несопоставимо больше времени, чем переброска на Бондстил дополнительного военного контингента. Таким образом, как бы ни развивался конфликт между сербами и албанцами в Косово, ключевое условие для албанской стороны – ни в коем случае не вступать в конфронтацию с международными миротворческими силами. В этом случае из главного гаранта косовской независимости международный контингент может превратиться в губителя и гонителя албанских военных и паравоенных формирований.

Сценарий развития конфликта – очевидный  

Исходя из вышеизложенного, наиболее вероятным сценарием развития полномасштабного конфликта между сербами и албанцами на севере Косово представляется следующий. Под каким-либо достаточно благовидным (в глазах международного сообщества) предлогом, заранее заручившись согласием послов западных государств и руководства KFOR, албанцы вводят полицейский спецназ ROSU на несколько стратегических объектов на севере Косова. Это, прежде всего, водохранилище Газиводе, где ROSU уже отметились, и комплекс горно-обогатительного комбината Трепча, который является одним из главных камней преткновения между сербами и албанцами. Формально ROSU имеет право действовать на всей территории Косово, в том числе и на севере, этим, как ни странно, не нарушается пресловутая резолюция ООН № 1244, а только договоренности между сербами и албанцами 2012-14 годов. Это известная дыра в законодательной части сербской защиты северного Косово, оставшаяся еще с тех времен, когда ROSU руководили представители CIVPOL, то есть деятельность албанского полицейского спецназа направлялась западными миротворцами.

В ответ на это косовские сербы делают то, что они обычно делают в подобных случаях: блокируют доступ на захваченные ROSU стратегические объекты, чтобы не допустить пополнения и обновления сил албанцев. Начинаются переговоры между Белградом и Приштиной при посредничестве США и ЕС (хотелось бы верить, что и Россию допустят до посреднической функции, но надежды на это невелики). Тем временем в Белграде усиливается противостояние власти и оппозиции, требующей ввести на Косово регулярную сербскую армию. В том, что сербская оппозиция будет использовать именно этот безответственный и популистский лозунг, подразумевающий столкновение Сербии не с албанцами даже, а, прежде всего, с международными силами и блоком НАТО, сомневаться не приходится.

Далее вероятности разветвляются. Если официальный Белград признаёт захват Трепчи и Газиводе как данность и призывает общественность смириться с этим, падение кабинета Александра Вучича неизбежно. При этом велика вероятность того, что, пользуясь ситуацией временного безвластия в сербской столице, албанцы попытаются расширить зону своего присутствия в северном Косово, а именно, подчинить себе те институции, которые до сих пор остаются независимыми от Приштины: школы, больницы, университет (официально называемый «Приштинский университет в изгнании, г.Косовска Митровица»). Не готовые интегрироваться в албанские структуры сербы начнут постепенно покидать Косово. В принципе это и будет «окончательным решением косовского вопроса». Также велика вероятность, что новое сербское правительство ответственной за эту печальную ситуацию назовет Россию, «бездумно поддерживавшую Вучича».

Второй вариант развития конфликта по этому сценарию состоит в том, что правящему сербскому кабинету удастся заручиться поддержкой Запада в вопросе северного Косово. США и ЕС, в свою очередь, окажут необходимое давление на албанцев и вынудят их убрать спецназ из Трепчи и Газиводе. Очевидно, чтобы получить поддержку собирательного Запада в этом вопросе, сербским властям придется пойти на определенные жертвы и уступки. При этом у Сербии не так много позиций, которыми она может пожертвовать, собственно, их две: вступление в НАТО и близкие, «эксклюзивные» отношения с Россией. Отказаться, видимо, придется и от военной нейтральности, и от близости с Россией. При этом косовский вопрос как таковой остается нерешенным. Правящий режим в Белграде сохраняется, но вынужденно меняет свои геополитические приоритеты. Личные связи между российским и сербским политическим классом при этом могут продолжать работать, но отношение широких народных масс к России, безусловно, портится.

Как видим, России ни один из вариантов этого сценария не несет ровным счетом ничего хорошего. Поэтому очевидно, что наиболее тактически грамотным решением для России в данный момент будет поддержка и сохранение статус-кво в Косово, выражением которого является резолюция СБ ООН №1244. При этом российское внешнеполитическое ведомство и представители общественной дипломатии должны быть морально готовы к возможности изменения переговорного формата, к более активному подключению России к решению косовского вопроса. Любые же попытки албанской стороны форсировать ситуацию в крае неизбежно ударят по российско-сербским отношениям. В этой связи России жизненно необходимо пытаться организовать собственные схемы влияния в Косово, чтобы – как минимум – загодя получить информацию о намерении албанцев перейти к силовым методам, а как максимум – предотвратить эти поползновения.

Отметим, что кассовый успех и в России, и в Сербии фильма «Балканский рубеж» является своего рода свидетельством того, что России необходимо более активно присутствовать в Косово – это исторически оправдано и будет хорошо принято широкими слоями населения.

Сценарий развития конфликта – невероятный

В заключение представим себе более рискованный, чтобы не сказать авантюрный вариант развития событий, в духе упомянутого фильма «Балканский рубеж». В Косово сейчас активно возвращаются бывшие боевики ИГИЛ*, в апреле на родину вернулись 110 членов семей игиловцев*, в основном, женщины и дети. А всего за период с 2011 по 2017 год, по официальным заявлением косовской полиции, в край вернулось около 150 бывших боевиков (и членов семей). По возвращении на родину бывшие игиловцы* проходят своего рода «абсорбцию», кто-то помещается в следственный изолятор или под домашний арест, с кем-то ежедневно работают представители EULEX и Интерпола. Но, например, боевики, вернувшиеся до 2016 года, в массе своей уже расконвоированы и свободно перемещаются в пределах Косово. Их немного, около 80 мужчин и около 200 женщин и детей, но они являются патентованными «отморозками» даже по косовско-албанским меркам. А главное, все, что они делают, можно списать на происки ИГИЛ*. То есть бывшие боевики Исламского государства* – это идеальный материал для организации разного рода провокаций, за которые власти Приштины не хотели бы брать на себя ответственность. И их вполне могут использовать для искусственной эскалации конфликта на севере Косово.

Примерный вариант развития событий: на первом этапе игиловцы* захватывают некоторые стратегически важные объекты на севере Косово, в том числе и гражданские, причем сразу же начинают терроризировать местное население; на втором этапе на север края вводятся части ROSU, но не как захватчики, а как миротворцы, репрессивные меры со стороны ROSU применяются как против игиловцев,* так и против сербов, вооружившихся против захватчиков; истинная цель операции – под предлогом подавления очагов вооруженного конфликта сербов с боевиками ИГИЛ* бойцы ROSU захватывают не только ГЭС, ТЭЦ и металлургический комбинат, но и все пограничные переходы между Сербией и Косово; международное сообщество полностью легитимизирует действия албанского спецназа и категорически запрещает армии Сербии вмешиваться в ситуацию;  результат – север Косово полностью отрезан от Сербии, причем обвинить албанцев в самоуправстве и нарушении резолюции ООН формально невозможно.

В этом сценарии, безусловно, слишком много допущений, чтобы считать его реалистическим. Слишком много факторов, как внутри-, так и внешнеполитических должно совпасть, чтобы его реализация стала вероятной. С другой стороны, история учит нас, что нет такой фантазии, такой игры ума, которая на Балканах не могла бы при определенных обстоятельствах стать реальностью.

* организация запрещена на территории РФ

Balkanist.ru. 13.05.2019