Армения: нет у революции конца?

Сергей Маркедонов, к.и.н., в.н.с. Центра евроатлантической безопасности ИМИ МГИМО МИД России, эксперт РСМД

Премьер-министр Армении Никол Пашинян объявил о «втором и самом главном этапе революции» в его стране. По его словам, «пришло время для хирургического вмешательства в судебную систему страны». Возникает отнюдь не праздный вопрос, почему этот шаг был предпринят именно в мае 2019 года? Не раньше, но и не позже, а именно «здесь и сейчас». Какие политические последствия принесет новый этап «бархатной революции»? Насколько он важен для российско-армянских стратегических отношений и в целом для безопасности в Закавказье?

«Есть у революции начало…»

Для ответов на обозначенные выше вопросы потребуется небольшой экскурс в недавнюю историю Армении. Год назад в этой стране произошли события, которые впоследствии станут называть «бархатной революцией». Массовые протесты, начавшиеся под лозунгами «сделай шаг, скажи нет Сержу», привели к отставке премьер-министра республики, который до этого в течение восьми лет был ее президентом. Лидер протестного движения Никол Пашинян, хотя и не с первой попытки, был утвержден главой правительства. Встав во главе исполнительной власти республики, он столкнулся с ситуацией, при которой значительная часть государственных институтов и органов муниципального управления либо не контролировалась им и его сторонниками, либо занимала, если не откровенно враждебную, но настороженную позицию по отношению к «ветру перемен».

Во главе мэрии Еревана (столичного мегаполиса, в котором сосредоточено до трети всех избирателей страны) находился Тарон Маргарян. Помимо исполнения обязанностей руководителя главного муниципалитета страны он являлся членом Совета Республиканской партии (до апреля 2018 г. — правящей), а на общенациональных парламентских выборах 2013 и 2017 гг. был номером четвертым и вторым в ее пропорциональном списке. В ереванском же городском парламенте (Совете старейшин) РПА имела крупнейшую фракцию.

Не менее сложная ситуация была и в парламенте (Национальном собрании). Избранный еще в 2017 году при президенте Серже Саргсяне, он отражал прежний «дореволюционный» расклад сил. Там доминировали республиканцы даже после того, как из первоначальных 58 мандатов они сохранили 49 мест. Как бы то ни было, но и после «бархатной революции» они сохраняли большинство. «Процветающая Армения» имела 31 голос, партия «Дашнакцутюн» — 7 голосов. В то же время фракция «Елк» (сторонники Пашиняна) имела всего лишь 9 мандатов!

В судебной системе в количественном большинстве доминировали судьи, назначенные на свои посты еще при президенте Роберте Кочаряне (занимал этот пост в                1998–2008 гг.). Трудно было отнести к числу «революционеров» представителей силовых структур и МИД.

Особый вопрос — непризнанная Нагорно-Карабахская республика. Формально это образование не признано ни одним государством, включая и саму Армению. Однако на практике именно Ереван выступает гарантом безопасности НКР. С точки зрения военно-политической организации Армения и Нагорный Карабах представляют единый комплекс. На дипломатическом же уровне Ереван позиционирует себя, как защитник права самоопределения карабахских армян. Невозможно недооценить и символическое значение для постсоветской армянской идентичности. В этом контексте очень точной представляется метафора Александра Искандаряна и Бабкена Арутюняна о «карабахизации национальной истории» Армении после 1991 года[1]. К этому можно добавить и «карабахизацию» политики. Между тем, на момент апреля 2018 г. во главе НКР находился Бако Саакян, тесно связанный с прежними руководителями Армении.

Первый этап «революции»: санация вместо коабитации

Таким образом, перед командой Никола Пашиняна год назад встала сложная дилемма. Либо пойти путем коабитации, не меняя элементы старой властной системы, которая досталась в наследство лидерам «бархатной революции», либо начать ее поэтапный демонтаж при всем осознании, что тотальная санация, как минимум, проблематична (не в последнюю очередь из-за проблемы с привлечением квалифицированных кадров. В любом случае одномоментная замена всего бюрократического класса, депутатского корпуса, силовиков, судей и дипломатов была чревата потерей управляемости, что в условиях неурегулированного карабахского конфликта, отсутствия дипломатических отношений с Турцией и региональной изоляции (две из четырех границ Армении закрыты) лишь привносило бы дополнительные политические риски и непредсказуемость.

Пашинян от коабитации отказался. Именно тогда и начался первый этап «бархатной революции», основной смысл которой заключался в переходе от взятия власти к ее удержанию и укреплению. Уже в сентябре 2018 г. его сторонники взяли под контроль Совет старейшин и мэрию Еревана. Кампания по досрочным выборам в столичный муниципалитет по факту стала референдумом о доверии Пашиняну. И результат в 81% за его движение «Мой шаг» — более чем красноречив! В декабре Пашинян взял новую высоту — Национальное собрание. И хотя по итогам досрочных парламентских выборов помимо его движения «Мой шаг» в высшем законодательном органе страны оказались еще две силы, разница между победителем и партией, занявшей второе место («Процветающая Армения») составила более 60%. Прежняя правящая партия РПА, хотя и приблизилась к пятипроцентному барьеру (4,7%), не преодолела его. Поражение республиканцев стало для Пашиняна важным символическим итогом кампании. В ходе двух досрочных кампаний премьер в избытке использовал массовые акции, вел «прямой диалог с народом», эксплуатировал ресурс улицы как инструмент давления на оппонентов. Эти технологии оказались весьма эффективны для роспуска Национального собрания и ускорения выборов, завершившихся для Пашиняна успехом.

Следовательно, к началу 2019 года силы, считающие себя победителями «бархатной революции» контролировали правительство, национальный парламент, Совет старейшин Еревана. Их лидеры Никол Пашинян, Арарат Мирзоян, Айк Марутян заняли первые позиции во всех вышеупомянутых структурах. Министрами правительства остались либо сторонники премьер-министра, либо беспартийные технократы-прагматики вроде главы МИД Зограба Мнацаканяна или министра обороны Давида Тонояна. Однако существование судебной власти в неизменном виде делало все эти успехи неполными.

Сразу оговоримся, недовольство судебной системой, доставшейся новым властям в наследство от предшественников возникло отнюдь не в мае 2019 г. Ее представители, включая и самого Пашиняна, неоднократно заявляли об этом в публичном пространстве. Вспомним хотя бы масштабный митинг в Ереване в августе прошлого года, приуроченный к ста дням пребывания у власти «революционного» кабинета. Тогда была актуализирована идея «переходного судопроизводства». В дальнейшем ее базовые параметры активно обсуждали в СМИ, на экспертных «круглых столах» и в социальных сетях, значение которых за последний год стремительно возросло. В своем выступлении 20 мая 2019 г. (том самом, где было анонсировано «хирургическое вмешательство в дела судов — С.М.) премьер-министр, констатировал, что с «момента вступления в должность взял на себя нерушимое обязательство не вмешиваться в деятельность судебной системы» и «свято следовал ему». Однако проблемы на этом направлении существовали и ранее.

Рассматривая причины «второго этапа революции», невозможно пройти мимо «дела 1 марта 2008 г.»[2]. По справедливому замечанию политика и политолога Микаэла Золяна, события одиннадцатилетней давности «являются для армянского общества крайне чувствительной болевой точкой, и рано или поздно их расследование должно было привести к внутриполитическому кризису». Для Пашиняна расследование «дела 1 марта» было важным символическим шагом. Оно рассматривалось, как демонстративный расчет с прошлым, важный этап в деле строительства «новой Армении». В центре событий оказался экс-президент Армении Роберт Кочарян. Ему было предъявлено обвинение в свержении конституционного строя 26 июля 2018 г., а через день он был арестован. Тем не менее в августе Апелляционный суд удовлетворил жалобу экс-президента и отменил арест как меру пресечения. Правда, затем в дело вступил суд более высокой инстанции Кассационный. Он направил дело на доследование, после чего в декабре было вынесено решение о повторном аресте. Но в мае 2018 г. Кочарян был освобожден под поручительство действующего и бывшего руководителя НКР Бако Саакяна и Аркадия Гукасяна, специально явившихся для этого в ереванский суд. Как минимум, дважды в течение только одного года, судебные инстанции выносили решения в пользу Кочаряна. Думается, правительственную команду Пашиняна во всей этой истории интересовала не столько юридическая казуистика, сколько возможность судебных инстанций выступать в качестве автономных центров принятия решений. Это закономерно противопоставляло их правительству, что и привело в итоге к провозглашению «второго этапа революции».

Судебная реформа: внутренние и внешнеполитические последствия

Этот этап, конечно же, не следует отождествлять с призывами премьер-министра к блокированию, а затем и разблокированию зданий различных судебных инстанций. Просто, как и в случае с досрочными выборами в Национальное собрание, Пашинян хочет подчеркнуть: у него помимо административного ресурса имеется значительная общественная поддержка. Именно в ней он видит возможность для давления на все ветви власти, а народная легитимность для него намного важнее легальности в узком формально-правовом смысле этого слова. Это фирменный идеологический знак новой власти, не раз заявлявшей о необходимости прямого общения с «народом» поверх политических институтов. Если же говорить о сути предлагаемых перемен, то Пашинян призывал к масштабной чистке в судебной системе и процедуре т.н. «веттинга», то есть проверки представителей судейского корпуса на предмет их родственных связей, имущества, предыдущей профессиональной и политической деятельности. Также речь идет о реализации системы «переходного правосудия», для чего анонсированы и возможные конституционные реформы (их характер и направление уточняются).

Все эти сюжеты, на первый взгляд, имеют отношение исключительно к внутриполитической повестке Армении. Таковыми их и стоило бы считать, если бы не несколько важных нюансов. Во-первых, квалификация армянских судей жестко привязана к наднациональным юридическим институтам. Согласно инициативе Пашиняна, в отставку должны уйти те судьи, которые выносили судебные решения, впоследствии опротестованные истцами в ЕСПЧ (Европейском суде по правам человека). Во-вторых, выражена надежда на помощь международных структур в реализации судебной реформы. Но самое важное в этом контексте то, что «хирургическое вмешательство» правительства в дела судебной власти получает поддержку извне. Так, посол ЕС в Ереване Петр Свитальский заявил, что они «готовы помочь Армении в ее глубокой и всеобъемлющей реформе правосудия посредством технической или консультационной поддержки при широкой финансовой поддержке». Более осторожной представляется реакция посольства США, которое призвало проводить реформы в соответствие с Конституцией страны. Тем не менее и американские дипломаты подчеркнули, что «народ Армении четко указал, что поддерживает эти изменения». Непраздный вопрос, по каким параметрам можно судить о «четкой поддержке» реформы «третьей власти»? Акции в поддержку призыва Пашиняна блокировать судебные инстанции Армении не собрали значительного количества людей[3]. Однако при формировании политических дискурсов яркие образы и метафоры порой значат больше, чем конкретные цифры и нюансы. Образ народа, восставшего против несправедливой судебной системы, если потребуется, будет успешно тиражироваться в СМИ, социальных сетях и популярных блогах.

И здесь возникает непростая коллизия. Насколько далеко будут готовы армянские власти в борьбе за гомогенизацию политического пространства к взаимодействию с политическими институтами, НПО из США и стран Европейского союза? Где международное вовлечение сможет не перерасти в навязывание Еревану подходов, выгодных Вашингтону и Брюсселю? Пока на эти вопросы нет готового ответа. За год пребывания у власти команда Никола Пашиняна не поставила ни одного вопроса, касающегося фундаментальной основы стратегических отношений, будь то членство Армении в ОДКБ и ЕАЭС, нахождение 102-й российской военной базы в Гюмри, эксплуатация Мецаморской АЭС и ее реконструкция с ведущим российским участием, взаимоотношения с российскими экономическими «гигантами» («Газпром», РЖД). Не поставлен в повестку дня и вопрос о переориентации Армении на НАТО или Евросоюз. Более того, встречи Пашиняна с президентом РФ Владимиром Путиным и премьер-министром Дмитрием Медведевым стали регулярными и доверительными. Установились активные контакты по линии министерств иностранных дел (Зограб Мнацаканян — Сергей Лавров), министерств обороны (Давид Тоноян — Сергей Шойгу). Более того, Армения, единственная среди стран — членов ОДКБ отправила гуманитарную миссию (83 специалиста) в Сирию вопреки жестким оценкам и давлению со стороны США. Новые руководители страны всячески подчеркивают, что революция в Армении не является «цветной», она вызвана внутренними причинами и никакого отношения к внешнеполитической переориентации не имеет.

В то же самое время было бы неверно представлять отношения Москвы и Еревана исключительно, как благостную картинку. Политизация «дела 1 марта» в отношении экс-президента Роберта Кочаряна и генерала Юрия Хачатурова (бывшего генсека ОДКБ), наличие среди ближайших соратников Пашиняна представителей западных НПО, попытки давления на крупные российские кампании и представителей бизнеса в Армении вызывали определенное недопонимание сторон[4] . Впрочем, эти проблемы быстро и конструктивно преодолевались. Тем не менее, выстраивая кооперацию на будущее, такой сюжет, как международное вовлечение во внутриармянские дела (судебная реформа) не может не волновать. Потребуется, очевидно, качественное взаимодействие с двух сторон для минимизации потенциальных рисков.

Карабах и Армения: борьба с «контрреволюцией» или новая модель взаимодействия?

Скорее всего, у Армении не за горами «третий этап революции». Фактически он был анонсирован Николом Пашиняном наряду с необходимостью вмешательства в дела судебной власти. Речь, конечно же, о «наведении порядка» в Карабахе. Выше мы уже упоминали, что к моменту прихода к власти нового правительства во главе НКР находились люди, имеющие тесную связь с прежними лидерами Армении Сержем Саргсяном и Робертом Кочаряном. Более того, за год до «бархатной революции» Карабах пережил собственный конституционный транзит, прямо противоположный тому, что делалось в Ереване. Основной закон НКР был исправлен таким образом, что смешанная система заменялась на суперпрезидентскую республику. Действующий же ее глава Бако Саакян в 2017 г. был избран по «переходным положениям» не на всеобщих выборах, а голосами депутатов. Таким образом, он получал возможность пролонгировать свою власть, как минимум, на три года. А как максимум, после «временного президентства» в 2020 г. уже по обновленной Конституции он получал право дважды выдвигаться в президенты!

После «бархатной революции» в Армении, казалось, мы увидим ее «экспорт» и в Карабах. И действительно, в июне 2018 г. имели место массовые протесты, но ситуацию удалось стабилизировать. Были отправлены в отставку начальник Полиции НКР Камо Агаджанян, директор СНБ Аршавир Гарамян и его заместитель Гагик Саргсян. Ушел с занимаемой должности и госминистр Араик Арутюнян (пост-аналог премьер-министра). По неофициальной информации в диалоге Еревана и Степанакерта была достигнута договоренность о том, что президент Саакян дорабатывает до завершения своего «временного срока» в 2020 г.

В первый год своего пребывания у власти Никол Пашинян по частоте посещений Степанакерта превзошел прежних первых лиц страны. Он, на первый взгляд, не раз демонстрировал готовность к частичной коабитации на стратегически важном для Армении направлении. В то же самое время вся медиасфера республики активно обсуждала проблему «армянской Вандеи», коей представлялся Нагорный Карабах. Да и сам премьер еще до объявления судебной реформы предупреждал, что всякие попытки превратить НКР в «очаг контрреволюции» чреваты последствиями.

Следует иметь в виду, что это непризнанное образование в течение всего постсоветского периода сохраняло определенную автономию от Еревана. Достаточно вспомнить, что в тот период, когда в «большой Армении» (1994–1998 гг.) партия «Дашнакцутюн» была под запретом, в Степанакерте она сохранила значительное влияние. Более того, сами карабахские элиты стремились оказывать воздействие на Ереван. В сегодняшних же условиях поручительство двух лидеров непризнанной НКР за Кочаряна многим видится, как некий символ, политическая демонстрация солидарности со старыми властями. В этом контексте Пашинян стремится к тому, чтобы играть решающую роль при формировании карабахской повестки.

Таким образом, политические трансформации, начавшиеся в Армении год назад, не прекращаются. Вслед за исполнительной и законодательной властью предпринимаются попытки изменения судебной системы, а также выстраивания новой модели отношений с Карабахом. На сегодняшний момент эти перемены не затронули фундаментальных основ российско-армянской стратегической кооперации. Однако вовлечение международных институтов в реформу судебной системы может привнести новые коллизии для Москвы и Еревана. Перемены в отношениях по линии Армения — непризнанная НКР Россию напрямую не затрагивают. Однако эскалация напряженности между Ереваном и Степанакертом потенциально чревата «разморозкой» нагорно-карабахского конфликта, а роль РФ в его урегулировании чрезвычайно велика.

____________________

1. Искандарян А., Арутюнян Б. Армения: «карабахизация» национальной истории // Национальные истории в советских и постсоветских государствах / Под ред. К.Аймермахера, Г.Бордюгова. М.: АИРО-ХХ, 1999. С. 153.

2. В феврале–марте 2008 г. в Армении после завершения президентских выборов, где победителем был объявлен Серж Саргсян (в нем видели преемника Роберта Кочаряна), прошли массовые акции протеста. В результате столкновений между силовыми структурами и оппозиционерами погибло 10 человек. Был введен режим ЧП, а многие организаторы оппозиционных выступлений, включая и Пашиняна, были объявлены в розыск или арестованы. Действующий премьер после того, как сдался властям в 2009 г., был осужден на 7 лет. Но в мае 2011 г. он был освобожден по амнистии к 20-летию независимости Армении.

3. Согласно данным «Союза информированных граждан» (в целом поддерживающего действующую власть) в уличных акциях приняли участие примерно 1100 человек, то есть порядка 50-200 участников приходилось на одно судебное учреждение.

Подробнее см: https://www.kavkaz-uzel.eu/blogs/83781/posts/37952

4. В этом контексте можно вспомнить заявление главы МИД России Сергея Лаврова 31 июля 2018 г., в котором он выражал обеспокоенность ситуацией в Армении. Подробнее см.: https://regnum.ru/news/polit/2457222.html

РСМД. 28.05.2019