Польско-американское сотрудничество в сфере безопасности
Дмитрий Офицеров-Бельский, к.и.н, доцент кафедры гуманитарных дисциплин НИУ ВШЭ, эксперт РСМД
12 марта 2019 г. исполнилось 20 лет первому расширению НАТО на Восток, когда членами Альянса официально стали Польша, Чехия и Венгрия. Из перечисленных стран Польша с первых дней была наиболее активна и демонстрировала усилившуюся со временем приверженность развитию связей с США. В Варшаве всегда испытывали скептицизм по отношению к военным возможностям европейских соседей страны, считая заокеанского партнера единственным союзником, на которого действительно стоит возлагать надежды. Впрочем и здесь возникали сомнения, связанные с тем, что США способны отказаться от оказания прямой помощи, как того требует устав НАТО. В данном случае показательны слова бывшего министра иностранных дел Польши Р.Сикорского, сказанные им бывшему министру финансов Польше Яцеку Ростовски: «Ты знаешь, что польско-американский союз ничего не значит. Более того, он вреден, поскольку создает в Польше фальшивое ощущение безопасности». При всем том, что эти слова могли отражать реальное положение дел или, по крайней мере, их восприятие руководством страны, никаких попыток серьезной ревизии внешнеполитического курса предпринято не было.
Трактовать выраженный акцент польской политики на проблеме безопасности через призму российской угрозы, как это делают на официальном уровне в Варшаве, было бы слишком просто. Значительное по европейским меркам население и территория, географическое положение, приобретающая вес экономика и готовность нести расходы на оборону — все это делает Польшу значимой в вопросах региональной безопасности страной. Теперь, когда Великобритания готовится покинуть ЕС, Польша имеет все шансы стать ключевым американским партнером в Европе. Вопрос о том, для чего это нужно самой Польше, не предполагает однозначного ответа. Во-первых, несмотря на растущий вес польской экономики, Варшаву в Европе продолжают считать второразрядной столицей, с которой не обязательно обсуждать ключевые вопросы. Тесные связи с США позволяют Польше чувствовать себя гораздо более уверенно на европейском поле и избегать «провинциализации». Во-вторых, Польша всегда была сторонником открытых дверей в НАТО и ЕС для постсоветских республик, стремилась оказывать на них влияние и в некоторой степени контролировать их сотрудничество с евроатлантическими институтами. В этом плане польские амбиции всегда хорошо согласовывались с американскими интересами в регионе. И, наконец, третий мотив «проамериканской» политики Польши заключается в том, что обе страны имеют схожие взгляды на вопросы европейского будущего. Планы дальнейшей интеграции, передачи суверенитета брюссельским чиновникам и безальтернативного доминирования Германии вызывают одинаково негативную реакцию в Варшаве и Вашингтоне.
Возвращаясь к словам Р.Сикорского, важно упомянуть, что произнесены они были в начале 2014 г., то есть до того, как напряжение между Россией и США вылилось в конфронтацию. С тех пор ситуация в сфере безопасности принципиально изменилась, а испорченные отношения с ведущими европейскими партнерами не оставляют иного выбора, кроме как в очередной раз заявить о солидарности с политикой Вашингтона. Кроме того, в Варшаве рассчитывают, что потребность США в союзниках в последнее время серьезно возросла на фоне многочисленных проблем с остальными европейскими партнерами и широкой неприязни лично к Д.Трампу.
В вопросах безопасности польское руководство опирается на представление, что конфликт между Россией и евроатлантическим миром может произойти даже при отсутствии заинтересованности в нем у каждой из сторон, и в этом случае Польша станет ареной столкновения. В качестве примера можно привести рассуждения замминистра обороны Польши Войцеха Скуркевича, заявившего о важности контроля «исторического направления» нападения на Польшу с Востока. Даже если эти слова выглядят нелепо, нужно понимать, что оценка военных угроз и разработка мер противодействия обычно имеет мало общего с политикой и практически всегда опирается на существующие возможности. Проблема современной ситуации заключается лишь в том, что военное планирование в большинстве стран влияет сейчас самым серьезным образом на принятие политических решений, вытесняя на обочину любые интересы не связанные с безопасностью.
Активизация НАТО в Центральной и Восточной Европе стала проявляться в 2010 г., когда еще ничто не предвещало скорого конца перезагрузки. Именно тогда была принята региональная схема обороны «Eagle Guardian», целью которой была защита Польши и стран Балтии от воображаемого нападения России. В плане были указаны порты в Польше и Германии, которые в случае нападения должны были получить поддержку военно-морских десантных войск, а также британских и американских военных кораблей. Подразумевалось, что в случае российской агрессии НАТО задействует девять дивизий (американские, германские, британские и польские). Данные проекта были засекречены, но оказались известны в России по агентурным сведениям, а впоследствии были опубликованы Wikileaks.
В свою очередь Россия извлекла уроки из российско-грузинского кризиса и, наблюдая за изменением политики Альянса, принимает решение об ускорении темпов модернизации Вооруженных сил. В конце 2010 г. президент Дмитрий Медведев подписал госпрограмму вооружений на 2011–2020 гг., подразумевавшую рост ассигнований на оборону. Для ряда стран Восточной Европы это было сигналом, свидетельствовавшим об агрессивных намерениях.
С начала 2012 г. в Польше и прибалтийских странах регулярно проходят учения, ставшие серьезным раздражителем для России. В основном в ходи этих мероприятий происходила отработка задач по приему и размещению крупных контингентов войск, а также проведению широкомасштабной стратегической наступательной операции сил Альянса в восточном направлении. Кроме того, на территории страны размещен многонациональный батальон НАТО численностью около тысячи военнослужащих. По словам генерал-лейтенанта Бена Ходжеса, до недавнего времени — командующего Сухопутными силами США в Европе, в ближайшие годы США планируют отработку крупных развертываний в Европе с целью протестировать инфраструктуру, логистику, снабжение.
Сейчас в Польше на ротационной основе дислоцируется американская танковая бригада численностью около 3,5 тыс. человек, а также батальон многонациональных сил, численностью около тысячи человек. То есть задача дислоцированных на ротационной основе в Польше иностранных войск состоит главным образом просто в присутствии, что является лучшей гарантией того, что союзники не окажутся в стороне в случае воображаемой агрессии с востока, нежели 5-я статья Устава НАТО, не предполагающая, вопреки распространенному мнению, обязательного оказания союзнической военной поддержки.
Предложение польского президента Анджея Дуды о размещении в стране достаточно многочисленного американского контингента представляет новую парадигму, предполагающую реальное усиление восточного фланга НАТО за счет американского военного присутствия. Кроме того, если бы план был реализован, это подчеркнуло бы статус Польши как ключевого партнера США в континентальной Европе. Предполагалось это изначально или нет, но польское предложение дало козырь Д.Трампу, который теперь приводит всем остальным союзникам польский случай как пример правильного подхода.
Окончательно этот вопрос может решить Конгресс, который будет исходить из того, каких расходов это потребует и контингент в какой стране можно уменьшить, чтобы перевести войска в Польшу. В Варшаве заявляют, что рассчитывают на увеличение контингента за счет дислоцированных сейчас в США частей. По дипломатическим соображениям они избегают заявлений о том, что войска следует перебросить из Германии, а именно такой вариант рассматривался бы как самый удачный. Кроме того, рассчитывать, что за счет уменьшения численности американских военнослужащих в Германии или в любой другой стране удастся заполучить значительный контингент в Польше, достаточно сложно.
В начале марта США дали понять своим союзникам, что хотели бы получать не только полную оплату расходов, связанных с содержанием военных баз, но и дополнительные выплаты — 50% от этой суммы. Представляется, что США пока не собираются распространять его на все страны, предполагая начать с Германии, Японии и Южной Кореи. Разумеется, этот вопрос станет темой длительных обсуждений и не совсем финансового торга, а то, что США выведут свои войска из Германии или Берлин начнет платить полную стоимость обслуживания военной базы, очень сомнительно. Но определенные шансы для Польши в складывающейся ситуации неожиданно появляются.
Можно быть практически уверенным, что конгрессмены не одобрят вариант переброски дислоцированных в США войск в Европу. По словам Дерека Шолле, бывшего помощника министра обороны США, ни один конгрессмен не согласится уменьшить численность войск в своем штате, пусть даже речь идет о поддержке самого дружественного государства. Поэтому наиболее реалистичный вариант развития событий на сегодня выглядит таким образом: США незначительно увеличат военное присутствие в Польше (на несколько сотен человек) и дополнят присутствие на ротационной основе постоянным. Обсуждается вопрос размещения складов техники и боеприпасов, командных штабов, объектов разведывательной инфраструктуры, что должно стать гарантией того, что американская армия не собирается покидать страну.
Понимали ли в Польше, что масштабный проект американской базы в стране пока не очень реалистичен? Безусловно, обсуждения этого вопроса на армейском уровне велись по крайней мере с января 2018 г. Вопрос не заключается в одном лишь политическом решении; Марк Эспер, государственный секретарь сухопутных войск США, говорит о клубке устаревшей инфраструктуры и административных проблем не только в Польше, но и в регионе в целом. По его мнению, необходимо решить вопросы свободного перемещения американских военных по Европе, есть большие проблемы с транспортировкой тяжелой техники. Вряд ли стоит сомневаться, что на эти проблемы полякам указывали ранее, еще до визита Анджея Дуды. Также политик напоминает, что территория, которую польское правительство собиралось выделить для базы, слишком мала, чтобы обеспечить профессиональную подготовку военных. Косвенно это свидетельствует о том, что польская сторона не особенно рассчитывала на то, что в Вашингтоне примут предложение. К тому же Польша не представила проект, но обозначила его стоимость в 1,5–2 млрд долл. (очевидно, результат подсчетов очень приблизителен). Однако считать предложение польского президента своего рода красивым жестом, целью которого было впечатлить Дональда Трампа, или проявлением авантюризма все же не стоит. Скорее, речь идет о том, что это предложение должно было активизировать вялый процесс обсуждения. Посол США в Польше Джорджетт Мосбахер недавно обнадежила поляков, заявив, что уже в апреле-мае Вашингтон представит Варшаве предложения по военному присутствию.
Сближение США и Польши происходит на фоне метаморфоз в сфере европейской безопасности. Польша оказалась наиболее значимым государством — членом ЕС с точки зрения расходов на оборону, территории и населения, не проявившим первоначально стремления к полноценному участию в таких европейских инициативах как Постоянное структурированное сотрудничество (PESCO) и Европейский фонд обороны (EDF). Причиной тому было противоречивое смешение скепсиса и опасений, что европейские институты в области безопасности будут дублировать НАТО и тем самым ослабят Альянс и связь с США. Однако со временем стало очевидным, что речь идет только о повышении обороноспособности и лучшей согласованности европейских членов НАТО. Из 17-ти проектов PESCO Польша сегодня участвует в семи, что в целом уже является неплохим показателем (хотя обладающая несравнимо меньшим потенциалом Чехия участвует в восьми проектах). Это проекты, направленные на облегчение трансграничных военных транспортных процедур, совершенствование логистики, реагирование в сфере кибербезопасности, стандартизацию технологий защищенной радиопередачи данных, разработку систем идентификации и оценки угроз на море, (полу) автономных противоминных систем, а также подводных автономных транспортных средств, автономных модульных наземных систем (с функциями транспортировки и, возможно, оснащенных средствами поражения). Польская сторона не взяла на себя организационно-координационные функции ни в одном из проектов и предпочла нишевые проекты, не предполагающие вовлечение в более активную военную коммуникацию в Европе. Например, речь идет о Центре компетенций тренировочных миссий ЕС (EU TMCC) и Системе стратегического командования и управления. В сфере сотрудничества в области военного производства и закупок Польша также демонстрирует ослабление контактов с европейскими соседями.
Можно относиться к любым проектам европейской интеграции в оборонной сфере со скепсисом, возможно, даже с иронией, если только не учитывать тот факт, что сотрудничество зачастую выполняет не только свою прямую функцию. Оно также способствует выработке практик общения, что очень важно в многонациональной Европе, и формированию многосторонней системы компромиссов. Польша неохотно включается в общеевропейскую политику и тренды, причем это касается не только оборонной сферы. Сообщества как таковые, будь то ЕС или НАТО, в которые Польша стремилась в свое время едва ли не активнее всех прочих претендентов, сами по себе не представляют для нее большой ценности. Ценность представляет лишь возможность проведения независимой политики, для чего союз с США представляется достаточно удобным инструментом.
РСМД. 15.03.2019
