Чужие среди своих, или Национальные особенности эмиграции по-казахстански
Ольга Соколай
Тема оттока населения из Казахстана, в последние годы стабильно «прописавшаяся» в информационном поле республики, недавно выстрелила шокирующей статистикой: в ряде национальных СМИ появилась информация со ссылкой на данные МВД РК о том, что за пять месяцев текущего года около 40 тысяч казахстанцев переехали на постоянное место жительства в другие государства. Уполномоченное ведомство оперативно опровергло фейковую информацию, но выпорхнувшая из кустов «утка» вновь оживила экспертное сообщество поиском ответов на главный вопрос: почему?
Фейковую новость пресс-служба МВД РК развенчала констатацией: в упомянутый период органами внутренних дел оформлено 13,5 тысячи документов на выезд, из них в Российскую Федерацию – 10,6 тысячи, ФРГ – 787, Польшу – 164, США – 143, Канаду – 52 и Израиль – 44.
Что касается «шокирующей» цифры, то, вероятнее всего, она отражает статистику прошлого года, в течение которого действительно 39,8 тысячи граждан Казахстана получили штамп о выезде на ПМЖ за пределы республики.
Таким образом, реальная картина процесса была восстановлена. Ситуативно. Но концептуально, даже с учетом возможных технических и прочих погрешностей в отчетах, устойчивость тенденции исхода очевидна. Поэтому на авансцену выходит более важный вопрос: какие причины побуждают граждан страны к отъезду?
Если руководствоваться компетентным мнением пресс-службы МВД РК, то ответ на него предельно прост: основная причина выезда на постоянное место жительства за пределы Казахстана – «воссоединение семьи и возвращение на историческую родину». Формально, возможно, так и есть, поскольку именно эту графу выбирает подавляющее число потенциальных эмигрантов, заполняя анкеты на выезд. Но де-факто наивно полагать, что «зов родины», томившийся в душе десятилетиями, способен вдруг прорваться неодолимой охотой к перемене мест.
С учетом того, что около 70% от общего числа эмигрантов из Казахстана приходится на Россию, сомнения вызывает и другой традиционно используемый в официальных комментариях мотив исхода – экономический. Ведь при гораздо большей емкости рынка труда северный сосед все-таки не выглядит оазисом вселенского благополучия в глазах казахстанцев. К тому же, как справедливо заметил политический аналитик, главный редактор информационно-аналитического портала «Резонанс.кз» Султанбек Султангалиев, из Казахстана «уезжают не бомжи и алкоголики, а самодостаточные люди и молодежь».
Это закономерно наводит на мысль о наличии иных, более весомых и не обязательно материальных поводов для принятия сложного решения об эмиграции. Поводы эти завязаны на множество факторов, которые в совокупности формируют комфортную «среду обитания» индивида. И когда среда видоизменяется, есть, условно, два выхода: либо мутировать, либо мигрировать.
Среди внеэкономических «факторов дискомфорта», традиционно упоминаемых экспертами в качестве катализаторов чемоданных настроений в Казахстане, – деградация систем здравоохранения и образования, изнасилованных перманентными реформами, которые по роковой закономерности имеют обратный эффект; высокий уровень коррумпированности власти; неэффективность деятельности правоохранительных органов и судебной системы; кланово-родовые отношения, от которых зависят перспективы личностной самореализации.
Но есть в этом ряду еще один фактор, упоминать о котором в контексте миграционных процессов до недавних пор в Казахстане, гордящемся своей толерантностью и полиэтничностью, считалось моветоном. Политолог Марат Шибутов формулирует его так: «скандалы и провокации, устраиваемые национал-популистами и никак не пресекаемые ни силовиками, ни властью».
В последнее время этот фактор все более активно проявляется в общественной жизни республики, оформляясь из «скандалов и провокаций» в конкретные инициативы конкретных субъектов социума. Речь, в частности, о форуме «Жана Казахстан», объединении «конструктивной оппозиции», как именуют себя его участники – известные общественные деятели и эксперты – апологеты национал-патриотических и либеральных идей.
Общественно-политическое «новообразование», учрежденное весной текущего года на первом слете в Брюсселе, уверенно продвигает собственную, «неправительственную», модель социально-политической модернизации республики. Символично и симптоматично, что первый шаг на этом тернистом пути – инициатива признания геноцида казахов, с большим успехом «обкатанная» недавно не где-нибудь, а в Вашингтоне!
«В Конгрессе США, мы встретились с представителями аппарата конгрессмена Энди Харриса, который выступил одним из четырех инициаторов законопроекта "О признании украинского голодомора в США". С нами поделились стратегией того, как можно и наш казахстанский Ашаршылық (голод) поднять на мировой уровень. Это история, господа! Впервые в стенах законодательного органа США поднимается вопрос Ашаршылықа! И не только в Конгрессе, а также и в Госдепе, Сенате, Хельсинкской комиссии, ЮСАИД, Атлантическом совете, Центре стратегических и международных исследований. Всем этим организациям был вручен меморандум о признании геноцида, выпущенный форумом в мае этого года», – так отчитались о заокеанском вояже «форумчане» на странице организации в «Фейсбуке».
Комментируя этот восторженный посыл, казахстанский журналист Жанар Тулиндинова обращает внимание на то, что доморощенные националисты следуют по дорожке, проторенной украинскими единомышленниками, которые несколькими неделями ранее представили в палате представителей Конгресса США резолюцию о признании голодомора 1932–1933 годов геноцидом украинского народа.
«Таким образом, «жанаказахстанцы» и не скрывают, что свою идеологию и политическую стратегию они кроят, некритично заимствуя украинские лекала, и, похоже, отсутствие собственного, мало-мальски самобытного содержания их нисколько не смущает. Так же как и то, какие всходы могут дать – украинский опыт красноречиво их демонстрирует – засеваемые ими идеи», – отмечает Ж.Тулиндинова.
Кстати, исчерпывающее толкование содержательной части меморандума «О признании геноцида казахского народа» дал еще по факту выхода документа в свет Султанбек Султангалиев, актуализировав его четкий политический подтекст: несмотря на то, что обвинения адресуются коммунистическому режиму, в контексте безальтернативно указывается истинный «виновник» – Россия и русские. И здесь тоже возникают закономерные аналогии.
Но, согласившись с тем, что «жанаказахстанцы» эксплуатируют в своей деятельности те же идеологемы, что и националисты Украины, эксперт обратил внимание и на чисто казахстанский нюанс: те или иные телодвижения на партийном и политическом поле страны, тем более такие громкие проекты, как создание новой политической силы, не могут происходить без влияния определенных элитных группировок. Наблюдаемые тенденции есть отражение настроений антироссийского характера в некоторых группировках во властной элите.
С учетом этой «специфической особенности» сложно допустить и то, что без влияния тех самых «определенных группировок» на фоне постоянно декларируемой на высшем уровне незыблемости союзнических и добрососедских отношений Казахстана и России в рейтинговых СМИ РК могли бы уверенно раскручиваться интеллектуальные продукты, убеждающие общественность в нецелесообразности членства республики в ЕАЭС и ОДКБ; в необходимости сокращения вещания на территории Казахстана российских СМИ, «навязывающих соседям «вассальное мышление»; в бесперспективности дружбы с северным соседом – «инновационным аутсайдером». Это сложно допустить, даже принимая во внимание, что генератором обоснований выступает авторитетный политолог и, объективно, один из самых популярных лидеров общественного мнения Досым Сатпаев.
Упомянутые внутриполитические нюансы и специфика «высоких отношений» между государствами создают дополнительное давление на социум в самом чувствительном сегменте – в сфере межэтнических отношений.
Поясню: речь не идет об открытой дискриминации, культивировании фобий, проявлениях бытового национализма и т.п. Просто для части соотечественников изменяется состояние некогда комфортной среды обитания, и эти изменения становятся ощутимыми.
В недавнем резонансном интервью британской телекомпании ВВС председатель Сената (верхней палаты) казахстанского парламента Касым-Жомарт Токаев, отвечая на один из вопросов «агрессивного интервьюера» Стивена Сакура, констатировал: «Мы не согласны с тем, что кто-то пытается причислить Казахстан к «русскому миру», ведь у нас есть свой «казахский мир».
Ответ достойно вписывающийся в логику построения национального государства, что, собственно, в Казахстане и происходит по сути. Однако пока еще нельзя игнорировать и тот факт, что довольно многочисленная часть граждан республики, для которых Казахстан является фактической родиной и даже родиной предков, причисляют себя к тому самому «русскому миру» не только и не всегда исключительно по этническому признаку. И в условиях изменяющейся окружающей среды этим гражданам предстоит в обозримом будущем, так или иначе, определяться в вопросе самоидентификации.
В этом процессе, соглашусь с Д.Сатпаевым, нужно учитывать уже сегодня актуальный демографический тренд – казахов в республике больше, чем представителей других этнических групп, а также то, что сфера распространения казахского языка также будет расширяться. По мнению эксперта, «это объективный и неминуемый процесс. Поэтому всем другим этносам надо это принять и понять». От себя добавлю: либо делать иной выбор…
Как и отмечено выше, этот посыл адресован, прежде всего, не представителям титульного этноса. Однако и казахам есть над чем задуматься: в эмиграционной статистике прошлого года их доля составляет 7%, а это не так уж и мало.
По мнению ряда экспертов, для представителей государствообразующего этноса главный повод для беспокойства – процесс архаизации и радикализации общества, плоды которого становятся все более зримыми год от года. И тенденция эта будет усиливаться, считают они. Одна из предпосылок к тому – падение уровня образования населения как «отложенный эффект» процесса латинизации казахского алфавита и внедрения в образовательный процесс концепции трехъязычия.
Таким образом, в краткосрочной перспективе динамику оттока населения из Казахстана будут определять не экономические или ностальгические, а главным образом «ментально-идеологические» мотивы, вытекающие из уже предлагаемых обстоятельств, а также те новые внутриполитические и внешнеполитические тренды, которые проявятся в период ожидаемого транзита власти. Какими будут они? На этот вопрос сегодня вряд ли способны дать ответ даже самые востребованные политологи и авторитетные лидеры общественного мнения.
Ритм Евразии. 13.07.2018
