В погоне за нишей. Почему Минск сделал миротворчество основой внешней политики

Артем Шрайбман

Миротворческое амплуа дает Лукашенко возможность совмещать ранее несовместимое – признание Запада и авторитаризм, участие в нескольких союзах с Россией и отдельную от нее позицию во внешней политике. Лавирование Минска, которое раньше вызывало раздражение всех вокруг, теперь все больше становится ожидаемой от него линией поведения.

На прошлой неделе Александр Лукашенко выступал на необычной для себя площадке – негосударственной экспертной конференции «Минский диалог». Белорусский президент пришел на мероприятие, проспонсированное западными фондами, которые он еще 10–15 лет назад выгонял из страны и обвинял в организации революции против себя. Пришел, чтобы снова предложить Западу и Востоку успокоиться и где-нибудь сесть поговорить в формате Хельсинки-2, например в белорусской столице – уже насиженной переговорной площадке.

Помирим всех

Эта идея не спонтанный экспромт. Уже несколько лет Минск предлагает региону и миру свои миротворческие услуги по любому удобному поводу.

Все началось, разумеется, с минских встреч контактной группы по Украине в 2014 году. Затем были Минские соглашения февраля 2015-го, миротворческий прорыв Лукашенко, усадившего президентов России и Украины за стол, где они хоть что-то подписали. Да еще и вместе с лидерами Франции и Германии, которые и не подумали бы приехать в «последнюю диктатуру Европы» по любому другому поводу.

Сразу после того саммита белорусский МИД выступил с неожиданным заявлением, что готов дать площадку в Минске еще и под переговоры по Нагорному Карабаху. Группа по урегулированию этого конфликта еще с начала 90-х называется минской, и в Белоруссии попробовали сделать реальной свою символическую связь с этим форматом. Но мирный процесс между Баку и Ереваном оказался слишком трудным для реализации белорусских амбиций.

Попутно Лукашенко несколько раз предлагал отправить белорусских миротворцев в Донбасс. В последние месяцы речь шла о тысячах человек, притом что у Минска профессиональных миротворцев лишь несколько сотен. В Киеве прохладно встретили эту идею – речь все же идет о военных из союзной России армии.

Когда в начале 2018 года Нурсултан Назарбаев на встрече с Дональдом Трампом предложил перенести переговоры по Украине из Минска в Астану, чтобы придать им новый импульс, белорусский ответ был резким. Глава МИДа Владимир Макей сказал, что их можно перенести «хоть в Антарктиду», лишь бы от них была польза. Спустя месяц Лукашенко заявил, что у кого-то «руки чешутся получить Нобелевскую премию». Белорусский президент даже намекнул, что Назарбаев приврал, что обсуждал эту тему с Трампом.

Ревность ревностью, но доля истины в словах президента Казахстана была – минские переговоры по Украине выдыхаются. Причина, конечно, не в месте, но факт остается фактом – веры в минские переговоры по Донбассу почти ни у кого не осталось, а вместе с ними могут оказаться забытыми и миротворческие успехи белорусского руководства.

Понимая это, в Минске решили замахнуться на новую высоту.    С середины прошлого года Лукашенко и другие представители белорусской власти начали регулярно, буквально на каждом международном форуме предлагать свою следующую идею – «Хельсинки-2».

И рано, и мимо

Задумка простая и на первый взгляд логически стройная. Старый ялтинский миропорядок и правила игры, принятые в Хельсинки в 1975 году, разрушены – нужны новые. Выработать их сегодня могут только крупнейшие державы – США, ЕС, Россия и Китай. Где им собраться? А почему бы не в Минске.

План не учитывает сразу нескольких важных проблем. Запад не признает ни равновеликость ему России, ни легитимность ее притязаний – влиять на соседей в той степени, в которой Москве комфортно. А Россия не готова от этих амбиций отказаться. Внутренняя динамика как в России, так и в западных странах навязывает лидерам такую систему координат, где их патриотизм измеряется способностью дать врагу отпор, а не найти с ним общий язык.

В этой атмосфере сложно не то что сесть совместно переустраивать мир, но даже прекратить эскалацию и начать восстанавливать давно забытое, если вообще когда-то существовавшее доверие. Пока у гипотетических глобальных переговоров нет даже повестки.

Наконец, Минск как площадка может быть хорош для встреч по Украине: всем близко лететь, родная языковая среда, лидеров самопровозглашенных республик Донбасса впустят и не арестуют. Но за пределами региона, особенно в США, Белоруссия по-прежнему воспринимается как не слишком отличимый от России союзник, несмотря на последние годы балансирования. На планете достаточно альтернативных точек, в чьей нейтральности ни у кого не будет сомнений, если понадобится провести важнейший за полвека саммит.

На словах идею Минска о новом хельсинкском процессе поддержали лидеры ОБСЕ. Но кроме этой структуры, вся легитимность которой зависит от способности усаживать Россию и остальную Европу за один стол, ответом на призывы Лукашенко была тишина.

В самом Минске тоже понимают всю нереальность идеи и тем не менее не сбавляют усилий, не боятся выглядеть комично, пытаясь прыгнуть явно выше головы. Зачем? Дело не только в природном белорусском пацифизме и желании всех везде помирить.

Золотая ниша

Минск объясняет свою активность не то чтобы голым альтруизмом, но вполне гуманитарными соображениями. Белоруссия, говорят ее власти, как страна между Западом и Востоком первая попадает под перекрестный огонь, когда они ссорятся. Исторически это всегда было так: армии, ходившие через белорусскую территорию туда-сюда, попутно опустошали страну.

Сейчас же, добавляют солидарные с белорусским МИДом аналитики, при обострении конфликта растет давление на Минск, с тем чтобы он выбрал себе сторону. Можно какое-то время сидеть на двух стульях, но сидеть в двух окопах сложнее. Вывод: нужно работать на сближение сторон, пока тебя не разорвали на части.

Это объяснение не оторвано от реальности, но им причины белорусской инициативности не исчерпываются. Минск не хочет выпускать из рук политический актив, который дает ему ранее недоступную свободу для маневра.

Статус регионального миротворца повышает значимость страны, которую не хочется терять лишь потому, что кто-то другой не способен договориться на твоей площадке. Этот имидж уже помог Минску разморозить связи с Брюсселем и Вашингтоном, несмотря на то что домашний авторитаризм никуда не делся.

Белорусский президент всегда с долей зависти смотрел на коллег из Казахстана или Азербайджана, которых Запад не пинал санкциями и нравоучениями, несмотря на еще более деспотичные порядки, чем в Белоруссии. У них есть нефть и газ, а значит – ресурс регионального влияния, который работает как заслон от внешнего давления. Ситуативный нейтралитет и миротворчество по Украине как раз и стали тем активом, которого Минску не хватало для приглушения правозащитной критики, его билетом в мир двойных стандартов.

К тому же Александр Лукашенко с речами о мире и согласии смотрится в выгодном свете на фоне Владимира Путина с посланиями о новых ракетах и анимацией про их полет во Флориду. Один вроде как создает проблемы, другой пытается помочь их решить. Сама разница в тональности и содержании повестки добавляет Минску субъектности. Специалисты по региону, слыша это разноголосие союзников, все меньше воспринимают Лукашенко как послушного вассала Москвы.

На чуть более глубоком уровне миротворческая риторика открывает не только двери на Запад, но и помогает разговаривать с Москвой. Эта взятая на себя во многом гипотетическая роль позволяет Лукашенко, оставаясь формальным союзником России, не только идти отдельным курсом, но и легитимизирует его в глазах Кремля.

Теперь периодический выход из союзного с Москвой строя – это не предательство и геополитический шпагат, а заход на благородную миссию. Разве можно упрекать посредника в нелояльности? Он на то и посредник, чтобы быть между сторонами в словах и делах. Минск как бы намекает, что если бы он безоговорочно поддержал Москву по всем вопросам, это не принесло бы особой пользы международным позициям России, а так появляется дополнительный канал связи. И с этим доводом Москве сложно поспорить, если она вдруг решила бы указать союзнику на место.

Благодаря такому подходу Белоруссия может позволить себе гораздо больше. На упомянутой конференции в Минске бывший генсек ОДКБ обвиняет в эскалации НАТО, высокий натовский чиновник – Россию, а сидящий между Лукашенко, президент страны – участницы ОДКБ, говорит, что и тот и другой по-своему правы. И никто не замечает логической нестыковки.

Миротворческое амплуа дает Лукашенко возможность совмещать ранее несовместимое – признание Запада и авторитаризм, участие в нескольких союзах с Россией и отдельную от нее позицию во внешней политике. Лавирование Минска, которое раньше вызывало раздражение всех вокруг, теперь все больше становится ожидаемой от него линией поведения.

За эту удачно пойманную нишу белорусская власть будет держаться так долго и крепко, как только сможет. Не стоит исключать, что этот образ Минска, его новая международная идентичность станет постоянным, как маска, которая иногда прирастает к лицу.

Московский Центр Карнеги. 28.05.2018