Треть экономики вне зоны видимости

Дмитрий Бутрин

Международный валютный фонд (МВФ) опубликовал работу, оценивающую размеры теневой экономики в 158 странах мира на основании развивавшихся в            2010–2017 годов новых методов ее оценки. Данные МВФ оценивают для России долю «тени», учитывающую, в отличие от большинства других методов, незаконный бизнес и ряд других аспектов, в 33,7% ВВП — это неожиданно высокий уровень, почти достигающий уровень стран Африки и превышающий оценки для всей Восточной Европы. Работа пока не подтверждает тренд на сокращение российской «тени» после 2014 года, хотя после 1998 и 2008 годов это, по данным МВФ, происходило.

Работа экономиста Леандро Медины из африканского департамента МВФ и Фридриха Шнейдера из Университета Кеплера (Линц), опубликованная в серии докладов МВФ Working Papers в конце января, является первым системным приложением развивавшихся в 2010–2017 годах                      (и стартовавших в основах в 1990-х годах) в экономической науке новых статметодов оценки теневой экономики. До 1990-х годов экономисты обычно оценивали «тень» (в разных определениях), основываясь на расхождениях в системе национальных счетов, в ряде случаев — менее точными методами, связанными с анализом рынка труда, энергопотребления, скорости обращения денег. В основу работы Медины и Шнейдера положены три относительно новых методики — модели MIMIC (позволяют учитывать несколько факторов и частично снять проблему «двойного счета» теневой экономики, которая сильно искажает оценки), спроса на денежном рынке (CDA) и «учета предсказанного значения» (Predictive Mean Matching, PMM). Для целей работы МВФ, который, возможно, будет пользоваться методикой как стандартной, провел микроисследования в странах Балтии, Польше, Белоруссии и Швеции, уточняющие методики.

Для России актуальность работы очень высока — оценки «тени» в РФ в разных определениях и по разным методикам имеют существенный разброс, от 23 до 40% ВВП, обычно в России при этом сложно учитывать масштаб теневой занятости и проблему «двойного счета» при уходе от налогов. Медина и Шнейдер рассматривают экономику РФ лишь как одну из 158 стран списка, никак не выделяя ее специфику,— это, видимо, повышает доверие к оценке, поскольку в работе она неожиданно высока. Средняя оценка «тени» в РФ в 1991–2015 годах (последняя дата оценки) — 38,42% ВВП, оценка на          2015 год — 33,7% ВВП.

Для европейской страны, в том числе Восточной Европы, это чрезвычайно высокое значение — аналогичные цифры в 2015 году работа дает в основном для относительно развитых стран Африки, Пакистана, в ЕС сходный уровень «тени» имеют лишь Румыния и Болгария, в более или менее развитых странах показатель находится в пределах от 7% до 15% ВВП (США, Нидерланды, Япония, Швейцария, Сингапур). При этом для части развитых стран методики дают необычно высокие оценки: сходный с РФ уровень «тени» отмечен для Тайваня, он высок в Южной Корее (24%, уровень страны ЕС с традиционно очень крупной «тенью» — Италией) и особенно в Таиланде (50%), напротив, во Вьетнаме «тень» вычисляется как очень низкая (18% ВВП). Показатели в таблицах работы Медины и Шнейдера часто противоречат интуитивным оценкам, но в достоверности этих оценок не приходится сомневаться — в целом авторы констатируют, что стандартные способы оценки «тени» ее обычно преувеличивают, по крайней мере, микроисследования Института свободного рынка Литвы, собиравшего для МВФ часть статистики в странах Балтии, показывают, что оценки модели MIMIC дают более согласованные с данными результаты, чем другие методы.

В случае с Россией интересны также оценки «тени» в динамике с 1991 года. По оценке авторов, рыночная экономика в РФ стартовала с показателя в 39,7% ВВП доли неформальной экономики — авторы использовали определения ОЭСР 2016 года, учитывающей в «ненаблюдаемых» секторах экономики, в том числе, незаконную активность (производство ВВП, приходящееся на чисто криминальную деятельность), «статистическое подполье» (законную, но не вычисляемую статистикой экономику), производство для собственных нужд домохозяйств, методы явно учитывают и «тень», созданную для ухода от налогов. Уровень «тени» почти монотонно рос до 48,7% в 1997 году, после кризиса 1998 года сократился до 40% в течение двух лет и до 2003 года стабилизировался на этом уровне, после чего падал до отметки в 32% ВВП к 2008 году. Кризис вновь вызвал всплеск доли «тени» в экономике, после чего она столь же эффективно сокращалась — наименьший показатель «тени» был зафиксирован в 2014 году, когда он составил 31%. Рост до нынешней трети экономики — практически такой же эффект, как и два последних кризиса: предположения о кризисе в «тени» в 2016–2017 годах работа не может ни опровергнуть, ни подтвердить, по этим годам у Медины и Шнейдера нет актуальных данных.

Основная неприятность оценок МВФ для «тени» экономики России заключается не в собственно самой оценке — она является практически среднемировым уровнем, а сверхнизкий уровень «тени» в ЕС и США отражает, в том числе, высокий уровень регуляторного давления на бизнес. Дело в том, что «недостающим звеном» в оценках для РФ, видимо, является масштаб налогового уклонения и «тени», связанной с коррупционным сектором и преступностью,— оценки «тени», вычисляемой по теневой занятости, энергопотреблению, для РФ обычно дают ее суммарные оценки в 20–25% ВВП. В какой-то степени это напоминает ситуацию в Италии в 1990–2000-х годах, как показывает историческая практика, борьба с такого типа «тенью», поддерживаемой традиционными укладами в экономике, обходится для экономики и политической сферы очень дорого.

Коммерсант. 07.02.2018