Армения и Нагорный Карабах: дипломатическая игра или готовность к уступкам?
Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета
18 сентября 2017 года Эдвард Налбандян, выступая на открывшейся в этот день Шестой конференции «Армения - Диаспора» сделал заявление по поводу возможных шагов на пути карабахского урегулирования. Армянский министр затронул, возможно, самую чувствительную для Еревана и Степанакерта тему - передачи территорий вокруг бывшей Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО) под юрисдикцию Азербайджана.
Однако, несмотря на эту дипломатическую оговорку само заявление о возможной сделке с Баку за счет территорий, ныне контролируемых армянскими силами, привлек к себе значительный интерес. И, как водится, вызывал всплеск дискуссий и споров в социальных сетях и интернет-блогах. Как с армянской, так и с азербайджанской стороны. На следующий день в ходе работы той же конференции «Армения-Диаспора» заместитель министра Шаварш Кочарян попытался дать развернутую интерпретацию заявления своего шефа. Он выразил недоумение в связи с возникшими слухами и предположениями о «сдаче земель» и дал краткую справку о ходе переговорного процесса и содержании так называемых «обновленных Мадридских принципов», которые неоднократно публиковались с теми или иными комментариями. Впрочем, разъяснения Кочаряна вряд ли снимут остроту данной темы. В этом контексте можно вспомнить прошлогоднюю историю признаний президента Сержа Саргсяна по поводу того, что в канун Казанского саммита в июне 2011 года Ереван был фактически согласен на формулу «территории в обмен на самоопределение». Тогда откровения армянского лидера вызвали никак не меньший ажиотаж. Остроты ситуации добавляла (да и сейчас добавляет) военная эскалация в апреле 2016 года.
События так называемой «четырехдневной войны» радикализировали армянское общество, поставив команду президента в положение вечно оправдывающегося. Они снова со всей силой показали, что по вопросу разрешения старого этнополитического конфликта позиция гражданских активистов может быть гораздо более жесткой, чем подходы правительственных чиновников, вовлеченных в переговорный процесс. Призрак «сдачи», конечно, не был единственной причиной выступления группы «Сасна црер» «(Храбрые сасунцы») в июле 2016 года. Но связь между прошлогодней апрельской эскалацией и июльской эпопеей с удержанием здания полка ППС в Ереване была чрезвычайно сильна. И тема «предательства власти» витала во время драматического противостояния в Ереване. И всякий раз этот сюжет актуализируется в канун переговорного раунда с участием первых лиц или министров иностранных дел Армении и Азербайджана. Не стал исключением и сентябрь 2017 года, время ожидания новой встречи между Эдвардом Налбандяном и его азербайджанским коллегой Эльмаром Мамедьяровым на полях сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке.
Но можно ли считать, что в канун переговоров двух министров Налбандян готовит почву для уступок со стороны Еревана? Означает ли заявление главного армянского дипломата подготовку почвы для разрешения конфликта без учета позиций непризнанной Нагорно-Карабахской республики? Оба положительных ответа на поставленные выше вопросы означали бы немалые внутриполитические риски не только для отдельно взятого высокопоставленного чиновника, но и для всей властной элиты Армении. История с отставкой первого президента республики Левона Тер-Петросяна в феврале 1998 года, который выступал за компромиссы с Баку, яркое тому подтверждение. В этой связи версия о том, что официальный Ереван решился на такой отчаянный шаг, как односторонние уступки азербайджанской стороне, не выглядит слишком убедительной. Особенно в преддверии событий 2018 года. В будущем году будет решаться ключевой для нынешней власти вопрос - обеспечение политической преемственности. После принятия конституционных поправок Армения становится парламентской республикой, президент превращается в церемониальную фигуру. И для Сержа Саргсяна (известного своей любовью к шахматной игре) крайне важно позаботиться о правильной расстановке фигур на армянской политической доске. В этом контексте любые уступки по Карабаху (а даже минимальные действия на этом направлении будут восприняты, как необоснованные), ослабят наступательный потенциал нынешнего президента Армении. Вряд ли такой опытный игрок, как Саргсян, согласится перевернуть доску ради более, чем сомнительного результата. Перед глазами у него не только судьба Тер-Петросяна - президента, но и Тер-Петросяна - оппозиционера, попытавшегося разыграть карту компромисса с Баку во время последних парламентских выборов и потерпевшего поражение.
Зачем же тогда саргсяновский министр делает заявления, провоцирующее недовольство властью и ненужный ажиотаж вокруг возможной «сдачи территорий»? Ответ на этот вопрос не так сложен, как кажется на первый взгляд. Стоит иметь в виду, что у Саргсяна и Налбандяна слушатели и читатели не только в Ереване, но и в Баку, а также в столицах стран-сопредседателей Минской группы. Между тем, согласованным планом мирного урегулирования (едва ли не уникальный случай единодушия между Россией и Западом на постсоветском пространстве) остаются «обновленные Мадридские принципы», которые предполагают компромиссы и уступки. Этот план можно критиковать (и есть за что) или приветствовать, но в нем нет ни малейшего намека на сохранение нынешнего статус-кво в неизменном виде. Другой вопрос, что разрушение данного статус-кво опасно, и между сопредседателями нет консенсуса относительно того, как и зачем осуществлять такие изменения. Но ясно и то, что в «базовых принципах» нет максималистских планок ни армянской, ни азербайджанской стороны. И потому для внутренней аудитории армянские политики могут соревноваться друг с другом по степени брутальности, но в диалоге с сопредседателями они должны показывать готовность к компромиссам. Впрочем, этот алгоритм применим и в случае с Азербайджаном. Чем, в сущности, рискует Налбандян, предлагая уступки в том формате, который прозвучал на конференции «Армения – Диаспора»? Вряд ли он полагает (а вместе с ним и команда президента), что Баку тут же схватиться за это предложение. Согласно Конституции Азербайджана референдум на отдельно взятой территории страны (а Нагорный Карабах признается неотъемлемой частью прикаспийской республики) не предусмотрен. Пока же не видно никаких признаков того, что Баку намерен реформировать Основной закон страны именно в направлении регионализации (укрепление личной власти Ильхама Алиева - совершенно другая тема). Ереван же не снимает такого вопроса, как обязательный референдум о статусе Нагорного Карабаха (уступки здесь подобны политическому самоубийству).
Таким образом, заявление об уступках убивает сразу несколько зайцев. Во-первых, Ереван демонстрирует готовность к компромиссам перед лицом посредников. Во-вторых, в той редакции, в которой сформулированы предложения Налбандяна, они не будут приняты Баку, появляется шанс еще раз обвинить партнеров по переговорам в нежелании обсуждать урегулирование содержательно. Тот же Налбандян после апреля 2016 года не раз говорил о недоговороспособности Баку. Почему бы не добавить еще один аргумент к этому тезису? Если вдруг новые эскалации произойдут, а это, скорее всего, неизбежно (необязательно в формате «четырехдневной войны», хотя бы обострений, которые имели место летом нынешнего года), всегда можно будет вспомнить «протянутую руку». В-третьих, напоминание о том, что урегулирование конфликта будет предполагать определенные размены, крайне важен. Прежде всего, для внутренней аудитории. Ресурсов для полного взятия банка у Еревана нет, вопрос в том, как обеспечить наиболее благоприятные условия для взаимных компромиссов. Схожую задачу будет решать и Баку.
Впрочем, неизбежно возникает вопрос, а почему армянская сторона так упорно держится за «базовые принципы» и не пытается «обнулить их» (что многими журналистами, блоггерами, гражданскими активистами в Ереване воспринимается, как обоснованное решение особенно после апреля 2016 года)? Политика - искусство возможного. В отличие от Абхазии, Южной Осетии или Донбасса Армения и Азербайджан не могут использовать свой конфликта, как «посредническую конфронтацию» России и Запада. И стремление «обнулить» нынешний переговорный процесс будет вызовом не только Москве, но и Вашингтону (а также примкнувшему к нему Парижу, как своеобразному полпреду ЕС в Минской группе ОБСЕ). Далеко не факт, что такое решение будет по душе соседям Армении - Грузии и Ирану, и понятное дело Турция в таком случае только ужесточит свою и без того жесткую позицию в отношении Еревана. Опасной иллюзией является и идея о том, что выход Армении из ЕАЭС и переориентация с России на Запад откроет для республики путь к успешному решению карабахского конфликта едва ли не на основе максималистской для армянской стороны планки. ЕС и США, несмотря на периодическую критику Баку Анкары, видят Азербайджан в качестве важного энергетического партнера, а Турцию, как союзника по НАТО. Никаких планов по выталкиванию Турции из Североатлантического альянса не рассматривается. Азербайджан же, напротив, рассматривается, как альтернатива «энергетическому империализму» России. Следовательно «ценой вопроса» в процессе потенциальной геополитической переориентации Армении может стать и «принуждение» Еревана к уступкам по Карабаху. И уже не в формате нынешних налбандяновских паллиативов. Таким образом, подчинение правилам «базовым принципов» - не прихоть и не каприз, а признание сложившихся реалий. Сложных и противоречивых, но не отменимых по воле толпы или в силу фантазий иных «геополитических конструкторов».
Политком.RU. 20.09.2017
