Международные связи ЕАЭС к 2025 году
Андрей Девятков
После завершения институционального оформления Евразийского экономического союза, достижения глубокого уровня интеграции между его странами — членами перед ЕАЭС встал вопрос о встраивании в глобальную торговую систему. Она сейчас переживает значительные изменения, связанные прежде всего с тем, что отдельные страны и группы стран стремятся в отсутствие дальнейшей либерализации мировой торговли в рамках ВТО к достижению максимально комфортных для себя условий на внешних рынках, прежде всего за счет заключения разного рода соглашений, которые содействуют снятию тарифных и нетарифных барьеров для торговли товарами и услугами, развитию инвестиционного и научно-технологического сотрудничества, свободе передвижения рабочей силы.
Стратегия и форматы международного сотрудничества ЕАЭС
ЕАЭС имеет три основных институциональных формата для выстраивания взаимоотношений с внешними партнерами:
1. Соглашения о зоне свободной торговли (ЗСТ). Сегодня Евразийская экономическая комиссия, ориентируясь на мировую практику и ожидания внешних партнеров, пытается ставить вопрос о заключении не просто классических соглашений о зоне свободной торговли, предусматривающих снятие тарифных барьеров, а соглашений с обязательствами в сфере торговли услугами и инвестиционного сотрудничества, а также государственных закупок, защиты интеллектуальной собственности и т.д.
2. Непреференциальные торговые соглашения. Данный вид соглашений не содержит обязательств по отмене пошлин и, как правило, предполагает сотрудничество по снятию нетарифных барьеров, таможенному регулированию, инфраструктурным проектам.
3. Меморандумы о сотрудничестве с третьими странами и международными организациями. Они предполагают в первую очередь взаимный обмен информацией. Со своей стороны, внешние партнеры желают получать информацию о ЕАЭС (его таможенно-тарифном регулировании, нетарифных ограничениях и т.д.) как субъекте, на уровне которого сегодня формируется внешнеторговая политика для рынка с более чем 180 млн потребителей.
Планирование в сфере международного сотрудничества ЕАЭС осуществляется следующим образом. Высший Евразийский экономический совет на ежегодной основе утверждает документ под названием «Об основных направлениях международной деятельности ЕАЭС», который описывает текущие формы взаимодействия с самим широким кругом государств и торговых блоков и определяет желаемые целевые состояния (ЗСТ, соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве и т.д.). В первые годы существования Союза речь идет о том, чтобы выстроить систему партнерств, в первую очередь на уровне заключения соглашений о ЗСТ, с теми странами, с которыми существует хороший уровень политического диалога, а углубление экономического взаимодействия несет больше выгод, чем потенциальных рисков.
Страны ЕАЭС по-разному подходят к тому, в каких форматах и с какой скоростью Союз должен выстраивать свои международные связи. Так, государства — члены ЕАЭС стараются сохранять контроль над такими сферами, как торговля услугами и инвестиции, что затрудняет переговоры о заключении прогрессивных соглашений о ЗСТ. Это порождает не только организационные трудности, но и разную степень готовности государств — членов принимать на себя согласованные обязательств по торговле услугами и инвестициям. Например, подобные обязательства в рамках ЗСТ с Вьетнамом пока на себя взяла только Россия (хотя в соглашении зафиксировано, что другие страны при желании могут сделать это в будущем).
Кроме того, между государствами — членами есть различия и в географических приоритетах: в частности, для Казахстана приоритетно партнерство с Китаем и Евросоюзом (которые являются его основными торговыми партнерами — соответственно 50 и 11% казахстанского экспорта по итогам 2016 г.), для Армении — с Ираном (партнерство с которым сулит большие выгоды от оказания транспортно-логистических услуг) и Евросоюзом. В свою очередь, официальные представители Кыргызстана заявляют, что международный контур будет интересен для Бишкека только после того, как будет создан полноценно функционирующий общий рынок внутри самого ЕАЭС (что актуально для Кыргызстана в свете имеющихся ветеринарно-санитарных ограничений на экспорт его продукции в другие страны Союза). Беларусь в связи с особой структурой своей экономики будет выступать и как потенциально заинтересованный актор (с точки зрения экспорта своей машиностроительной продукции), и одновременно как поборник различного рода компенсаций для собственных чувствительных отраслей.
Переговоры о ЗСТ
В настоящее время известно, что к заключению соглашений о свободной торговле с ЕАЭС проявили интерес около 50 стран, в том числе те, которых обычно относят к категории развитых. Это вызвало необходимость определиться с приоритетами развития международных связей ЕАЭС. После проведенного на уровне национальных профильных министерств и Евразийской экономической комиссии анализа из первоначального списка были выделены наиболее приоритетные страны.
В 2015 г. подписано и на данный момент уже вступило в силу соглашение о зоне свободной торговли (ЗСТ) между ЕАЭС и Вьетнамом. В настоящее время в различных стадиях находятся переговоры о создании ЗСТ с такими странами, как Сингапур, Израиль, Египет, Индия, Иран, Южная Корея, и об унификации торгового режима с Сербией (с которой у России, Беларуси и Казахстана уже есть двусторонние соглашения о свободной торговле).
Государства, с которыми ЕАЭС ведет (или уже завершил) переговоры о создании ЗСТ (на уровне экспертов или официальных представителей), можно разделить на несколько групп. К первой относятся такие страны, как Вьетнам, Египет и Сербия. С ними ЕАЭС (и в первую очередь Россия) поддерживает хорошие политические отношения, имеет взаимодополняющие торговые потоки при наличии возможности нарастить товарооборот и в то же время защитить наиболее чувствительные сектора. Так, например, Египет — крупнейший импортер российского зерна и машиностроительной продукции и экспортером фруктов и овощей на рынки ЕАЭС.
Вторая группа стран, к которой можно отнести Индию и Иран, также имеет хорошие политические отношения со странами ЕАЭС, представляет большой интерес для российских экспортеров, особенно в плане несырьевого и высокотехнологического экспорта. Однако их рынок хорошо защищен различного рода тарифными и нетарифными барьерами. Это стало одной из главных причин, почему официальные переговоры о заключении временного соглашения (ведущего к созданию ЗСТ) с Ираном пока ни к чему не привели, хотя многие наблюдатели ожидали положительного результата в свете проведения встречи между президентами России и Ирана в марте 2017 г. Индия же относится к странам, которые применяют в отношении продукции из стран ЕАЭС наибольшее число различных ограничительных мер (в данном случае — 13 мер). Кроме того, в торговых взаимоотношениях стран ЕАЭС с Ираном и Индией есть ряд чувствительных отраслей. Так, например, Индия — крупнейший производитель мясомолочной продукции в мире, от импорта которой страны ЕАЭС пытаются свой рынок защитить. Иран в последнее время защищает свой внутренний рынок от зарубежного зерна, одного из ключевых товаров российского экспорта.
К третьей группе стран относятся Сингапур, Израиль и Южная Корея. Это страны, с которыми ЕАЭС было бы интересно взаимодействовать не столько с точки зрения наращивания экспорта товаров, сколько с точки зрения инвестиционного сотрудничества и торговли услугами. Трудность в переговорах с этими странами состоит в том, чтобы найти оптимальный баланс между выгодами сторон. Например, в случае с Южной Кореей основной вопрос связан с тем, чтобы за счет снижения пошлин в рамках соглашения о ЗСТ не снизить мотивацию для южнокорейских инвесторов размещать свои «сборочные производства» в странах ЕАЭС (это в первую очередь актуально для России и Казахстана).
Кроме вышеназванных стран в ближайшем будущем ЕАЭС, скорее всего, перейдет к переговорам о создании ЗСТ также и с другими динамично развивающимися государствами, такими как Индонезия и Чили.
Перспективы партнерства с ЕС и КНР
Перед ЕАЭС стоит серьезный вызов: сформулировать подходы к выстраиванию отношений с двумя основными акторами в Большой Евразии — Китаем и Европейским союзом. Напомним, что еще в статье В.Путина в газете «Известия» в 2012 г. будущий Евразийский союз позиционировался как мост между Европой и динамично развивающимся Азиатско-Тихоокеанским регионом. Тем не менее по мере развития международной ситуации оказалось, что реализация данного приоритета возможна скорее в долгосрочной, нежели в кратко- или среднесрочной перспективе.
Так, украинский кризис породил политический конфликт с Европейским союзом. Тем не менее Россия, будучи заинтересованной в инфраструктурном, энергетическом, инвестиционном, научно-технологическом сотрудничестве и визовой либерализации, выступила с концепцией «интеграции интеграций» или «сопряжения» ЕС и ЕАЭС. Другие страны Союза охотно поддержали эту инициативу. Таким образом, речь шла о возможности заключить непреференциальное соглашение, которое бы не углубляло торговую либерализацию дальше уровня, установленного в рамках ВТО, но тем не менее содействовало бы развитию сотрудничества в перечисленных приоритетных областях, интересных государствам — членам как ЕАЭС, так и Евросоюза. Однако в Европейском союзе в свете ухудшения отношений с Россией доминируют силы, выступающие за непризнание ЕАЭС в качестве потенциального партнера. Отдельные страны ЕС, в частности, Германия, видят в переговорах с ЕАЭС возможность «вовлечения» России, но общей ситуации это, тем не менее, не меняет.
В октябре 2015 г. Евразийская экономическая комиссия направила Европейской комиссии предложение об установлении официальных контактов и диалоге о создании общего экономического пространства. Однако оперативный ответ последовал в сторону не ЕЭК (и тем самым ЕАЭС), а России. Президент Европейской комиссии Ж.К.Юнкер в ноябре 2015 г. направил российскому руководству официальное письмо, в котором высказался за то, чтобы развивать отношения между ЕС и ЕАЭС, отметив, что уже поручил Еврокомиссии выработать предложения о потенциальных направлениях сотрудничества. При этом он отметил, что решение о реализации этой идеи должно быть принято консенсусом всеми государствами — членами ЕС и синхронизировано с имплементацией Минских соглашений по Украине. Инициатива Ж.К.Юнкера вызвала резкую критику в особенности в Польше и странах Балтии. В свою очередь, в России выразили сомнение по поводу необходимости синхронизации выстраивания диалога ЕС — ЕАЭС с урегулированием украинского кризиса, отмечая, что реализация Минских договоренностей сейчас во многом зависит от Киева. Несмотря на провал своей первой инициативы, Ж.К.Юнкер еще раз рискнул сделать символический шаг навстречу Москве (опять раскритикованный многими в ЕС), когда в июне 2016 г. посетил Петербургский международный экономический форум. Однако дальше обмена мнениями и выражения общей приверженности диалогу переговоры не зашли.
В результате «сопряжение» по линии ЕС — ЕАЭС остается пока нереализованной идеей, несмотря на ее актуальность для развития отношений не только между ЕАЭС и ЕС, но и между Россией и рядом стран «Восточного партнерства» (Украина, Молдова). Евросоюз предпочитает выстраивать со странами ЕАЭС двусторонний диалог с подписанием соответствующих соглашений: так, особенно успешным он выглядит на примере Армении и Казахстана.
Как считают специалисты Евразийского банка развития (ЕАБР), к 2025 г. ЕС и ЕАЭС необходимо и реалистично выйти на заключение не просто соглашения о ЗСТ (которое из-за структуры экономик России и Казахстана не очень им выгодно), а на обсуждение комплексной повестки дня, которая включала бы в себя такие вопросы, как снижение нетарифных барьеров в торговле, доступ к финансовым рынкам, регулирование защиты прав интеллектуальной собственности, визовая либерализация, энергетическое партнерство, развитие международных транспортных коридоров и т.д. Однако у комплексного подхода есть ряд рисков. Во-первых, создание таких режимов, как зона свободной торговли или безвизовое пространство требует не просто разрешения кризиса на Украине, а определенного политического сближения и глубокого, структурного доверия между ЕС и Россией, постоянного проявления политической воли на этом направлении с обеих сторон. Европейский подход в отношении России базируется не столько на идее о какой-то комплексной договоренности (big deal), сколько на идее о постепенном восстановлении доверия за счет пилотных проектов.
Во-вторых, для развития партнерства с ЕС необходимо иметь не только хорошие политические основания, но и привлекательный экономический базис. Только при восстановлении поступательного экономического роста в России и Казахстане, положительной динамике структурных реформ в этих странах с повышением конкурентоспособности и открытости их экономик европейский бизнес и лица, принимающие политические решения, будут уделять ЕАЭС гораздо больше внимания. Сейчас речь идет не столько о том, что восточные рынки привлекательны для ЕС сами по себе, сколько о том, что определенная часть европейских элит, предлагая диалог, в том числе по линии ЕС — ЕАЭС, пытается создать для России политическую мотивацию для сотрудничества с Западом.
Отталкиваясь от европейского подхода о «связности» (connectivity) в рамках Большой Европы и используя нынешнюю модель переговоров с Китаем о непреференциальном соглашении, ЕАЭС и ЕС могли бы после достижения того или иного варианта урегулирования украинского кризиса обсуждать, формализуя отдельные секторальные договоренности, такие вопросы, как упрощение таможенных и визовых процедур, снятие нетарифных барьеров, постепенное открытие финансовых рынков, сближение в сфере технического регулирования и иных стандартов, развитие отдельных инфраструктурных проектов. Возможно, к 2025 г. Россия и ЕС могли бы выйти на разработку и подписание обновленного двустороннего соглашения, которое в более долгосрочной перспективе могло бы быть спроецировано на уровень всего ЕАЭС.
Что касается Китая как основного потенциального партнера для ЕАЭС в АТР, то Пекин еще в 2013 г. выступил с идеей евразийского транспортного проекта «Один пояс – один путь». Параллельно с этим Китай на площадке ШОС предложил создать региональную зону свободной торговли. Все государства — члены ЕАЭС в итоге сошлись на мнении, что в условиях крупного дефицита в торговом балансе с Китаем создание зоны свободной торговли между КНР и ЕАЭС представляло бы серьезный вызов для многих национальных отраслей промышленности и сельского хозяйства.
Однако в плане сотрудничества в сфере инвестиций и транспортной инфраструктуры мнения разошлись. Так, Россия традиционно более осторожно относится к расширению экономического сотрудничества с Китаем, опасаясь серьезных в первую очередь геоэкономических последствий. Именно поэтому Москва пытается вписать сейчас идею о партнерстве с КНР в более широкий формат ЕАЭС — ШОС — АСЕАН (как это заявлено в «Концепции внешней политики 2016 года»). Кыргызстан и Беларусь, получив максимум выгод от участия в ЕАЭС, пока воздерживаются от серьезного участия в реализации предложенных проектов. Однако Казахстан, опираясь на заявленную еще в 2012 г. идею превращения страны в транзитный хаб в Евразии, принял решение развивать масштабное партнерство с Китаем в двустороннем формате. Казахстан участвует в большинстве транспортных проектов, предлагаемых в рамках концепции «Один пояс – один путь», в том числе тех, что идут в обход России (т.н. Транскаспийский маршрут). Также уже подписаны двусторонние китайско-казахстанские соглашения с общим инвестиционным портфелем более чем в 20 млрд долл. в самых различных областях — металлургии, переработке нефти и газа, АПК и др. Причем многие проекты — и транспортные, и индустриальные — уже находятся в стадии реализации. Результатом подобной активности Казахстана, скорее всего, будет то, что Сибирь и Дальний Восток выпадут из китайского проекта «Экономического пояса Шелкового пути» (ЭПШП) и Казахстан перетянет на себя большую часть транзитных потоков.
Тем не менее на сегодняшний момент сформировался ряд предпосылок, который подталкивает страны ЕАЭС к поиску общего подхода к участию в инициативе ЭПШП.
Во-первых, Россия также заинтересована в инвестициях в свои крупные инфраструктурные и энергетические проекты со стороны Китая. Вопрос состоит лишь в поиске взаимно приемлемых условий для инвестиций. Во-вторых, и Россия, и Казахстан, а также другие страны ЕАЭС находятся на общих транспортных путях, которые планируется развивать в рамках китайской инициативы. Поэтому странам необходимо координировать сопряжение своих транспортных систем, прежде всего в технологическом и регуляторном плане. И в-третьих, страны ЕАЭС, особенно Казахстан, понимают, что защита национальных интересов в коллективном формате в диалоге с Китаем может быть более эффективной. Для Казахстана это особенно важно в свете нарастания скепсиса в стране относительно слишком тесного сближения с Китаем.
Поэтому и в рамках российско-китайского двустороннего диалога, и на уровне ЕАЭС — Китай уже существуют необходимые институциональные форматы для функционирования рабочих групп и серьезные результаты их работы. Так, еще в июне 2016 г. было подписано совместное заявление о переходе к переговорной фазе разработки Соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве между ЕАЭС и КНР. Это соглашение планируется как непреференциальное, без включения в повестку дня вопроса о снятии тарифных ограничений. А в начале 2017 г. ЕЭК опубликовала список приоритетных проектов, которые будут реализованы странами ЕАЭС в рамках формирования ЭПШП. 39 из них касаются строительства новых и модернизации существующих дорог, создания транспортно-логистических центров, развития ключевых транспортных узлов.
ЕАЭС за счет активизации своих международных связей, в особенности переговоров по созданию зон свободной торговли с различными странами, явно нарастил свой международный престиж, а ЕЭК и профильные национальные министерства и ведомства — свои компетенции в сфере международной торговли. Тем не менее говорить о том, что потенциал на этом направлении уже реализован, пока вряд ли возможно. Так, зона свободной торговли с Вьетнамом, по мнению ряда экспертов, не содержит серьезных возможностей для наращивания взаимного товарооборота. Поэтому крайне важно, чтобы ведущиеся переговоры о создании зон свободной торговли принесли бы в итоге выгоды уже не столько политические и имиджевые, сколько практические и сугубо экономические. Тогда можно будет говорить о прорывном характере этих договоренностей, которые будут свидетельствовать о поступательной интеграции ЕАЭС в международную торговую систему.
В целом же стоит отметить, что интеграционный оптимизм коррелирует в первую очередь с экономическим ростом. Только если в России и других странах ЕАЭС возобновится устойчивый экономический рост, интеграция с внешними партнерами будет происходить гораздо легче и динамичнее. Во-первых, их интерес и, следовательно, готовность к уступкам будут расти. И во-вторых, в самом ЕАЭС у предприятий будет гораздо больше финансовых и иных ресурсов, а также мотивации для того, чтобы активно использовать имеющиеся торговые соглашения и выступать лоббистами при заключении новых.
РСМД. 27.06.2017
