Вторая волна эмиграции казахстанцев в Россию: что случилось?

Сара Садык

В Казахстан вернулась тенденция начала 1990-х годов, когда миграция населения из страны достигла значительных масштабов. Сегодня порядка 88% мигрантов из республики перебираются на ПМЖ в Россию. Большинство составляют русские – в прошлом году их уехало 23 589 человек. Покинули страну и 1179 казахов, 755 из которых выбрали новым местом жительства Российскую Федерацию.

Была, есть и останусь казахстанкой

Из своих 58 лет Валерия Гуревич 48 прожила в Алматы. В апреле этого года она переехала в Санкт-Петербург.

- Да, в питерском прохладном климате мне комфортнее, с годами я плохо стала переносить жару, а, кроме того, там живут самые близкие и дорогие мне люди, - говорит она. - Но рвать отношения с Казахстаном не собираюсь. Я много поездила по миру. Следовательно, у меня была возможность посмотреть, как живется в других местах, и сравнить. Я очень быстро поняла, что наша страна (имею в виду Казахстан) уникальна в смысле толерантности и мультикультурности, здесь нет места межнациональной напряженности. Тут мне очень хорошо жилось и работалось. Поэтому была, есть и буду оставаться гражданкой именно этой страны. Она дала мне все, включая хорошую пенсию из трех источников. Да и границу пересекать легче. Хотя я уже и вышла на пенсию, у меня в Казахстане остались деловые связи: продолжаю проводить тренинги по бизнес-управлению в академии госслужащих в Астане.

Как я оказалась в Питере? Мой сын после школы поступил в СПГУ, окончил его, женился и, получив российское гражданство, остался в этом городе. К другим казахстанским мальчишкам, его друзьям, тоже подтягиваются родители-пенсионеры. Не знаю, почему эти ребята остались здесь, скажу за своего сына. У него случилась сумасшедшая любовь к петербурженке. Но если бы он вернулся в Казахстан, то, мне кажется, с карьерой у него не было бы проблем. Сын довольно хорошо говорит на казахском. Овладел им еще в школьные годы в секции бокса, где все говорили только на государственном языке.

За всех не отвечаю, но думаю, что та часть казахстанской молодежи, которая, опасаясь за свой карьерный рост, не хочет возвращаться на родину, подвержена стереотипам, я бы сказала, несвежим и неверным. Когда я проводила тренинги в академии госслужащих класса Б при президенте РК, что само по себе предполагает знание государственного языка, то в группе из 40 человек было много и неказахов. Более того, на мой взгляд, в Казахстане сделать карьеру гораздо легче, чем в России, где есть свои нюансы и сложности.

«Почему хочу уехать? Потому что достали!»

Следующий наш респондент не пожелал представиться, но он, на наш взгляд, выразил мнение достаточно большой группы потенциальных эмигрантов.

- Из стандартной девятиэтажки, где я живу, в ближайшее время собираются уехать в Россию сразу пять семей, - рассказывает Борис (назовем его так). - Нет, в целом и общем все хорошо, но что-то не так. Одно, второе, третье, четвертое... Люди не знают, плохо или хорошо им будет в России. Но они, поддавшись в какой-то момент эмоциям, просто уезжают. Основная причина: для русских здесь нет никаких перспектив в плане карьеры, поскольку процветает трайбализм. Есть и другие причины. Почему-то вдруг показалось, что начинают притеснять по национальному признаку, негде обучать детей, поскольку образование дают плохое, плюс политическая неопределенность, агрессивное внедрение казахского языка, а теперь еще и латиницы.

Я тоже собираюсь перебраться в Россию. Почему? Если одним словом, то - достали! Среди моих студентов (я преподаю в вузе) появились совершенно зажравшиеся люди, которые начинают выделываться на занятиях. Когда я, реально описывая, что происходит в сфере бизнеса, сказал однажды, что у нас страна воинствующих дилетантов, мне заявили, что я не патриот, коль ругаю Казахстан. В общем, дошло до скандала. В России после обоснованной критики никто, надеюсь, не будет попрекать меня тем, что я русский. А еще меня напрягает то, что среди студентов появились салафиты, которые начинают проповедовать свои идеи. Сейчас власти вроде бы взялись за радикальные религиозные течения, но насколько их хватит? Именно эти люди четыре года назад так меня разозлили, что я через месяц поехал и купил квартиру в России.

Чеченская девочка Ася и ее курак-корпе

Третьим нашим респондентом стала женщина-неказашка, для которой Казахстан - единственный рай на земле.

- Я ни одну новость из горячих точек не могу просто слушать и смотреть. Не дай Аллах пережить вам то, что пережила моя семья! – говорит чеченка Марьям Гулиева. - Это ведь счастье - просто идти по улице, зайти в магазин и базар, зная, что рядом не упадет бомба, не взорвется снаряд, что ты не попадешь под случайный выстрел. Когда я слышу, как люди возмущаются по пустякам (жилье дорогое, автобусы ходят плохо и т.д. и т.п.), с изумлением думаю: «О чем вы?!». Вы знаете, какое это счастье – когда ребенок надевает пижаму и ложится спать в свою кровать! А мы почти 10 лет, не снимая по ночам верхнюю одежду, молились Всевышнему: «Господи, дай нам выжить завтра». Не знаю, помогли ли мои молитвы, но я, наверное, единственная женщина, которая вышла из того ада с живыми и невредимыми детьми. В первые годы после возвращения в Казахстан, увидев низко пролетающие над Талгаром вертолеты, откуда через мегафон предупреждали людей: «Будьте осторожны с огнем, в горах пожароопасная обстановка», мои дети бежали домой с расширенными от ужаса глазами: «Мама, сейчас будут бомбить!» Что может быть страшнее этого? Там, в Чечне, не было семей, в которой кто-нибудь не погиб или не стал инвалидом. Быт – богатый дом, красивая машина - как приходит, так и может уйти в любой момент. Надо радоваться, видя, как подрастает твое дитя, а рядом живут хорошие люди. Вот это жизнь, а все остальное - мелочь!».

…В 1993 году семья Марьям Гулиевой вслед за матерью мужа решила вернуться на историческую родину. У старушки старшая сестра готовилась отойти в мир иной, и она хотела быть рядом с ней.

- Поначалу было относительно спокойно, - рассказывает Марьям. - Нет, тревога и напряженность, конечно, присутствовали на улицах Грозного, но никто не верил, что будут бомбить мирное население. Мы не спохватились даже тогда, когда военный патруль едва не расстрелял моего мужа, узнав, что у него нет прописки. Дело в том, что бывшие хозяева купленного нами дома не успели выписаться, а мы - прописаться. Мужа спасла тетя Валя, соседка. Она кинулась в ноги военным, умоляя не трогать его.

А дальше началось страшное. 31 декабря 1994 года, в новогоднюю ночь, наш только что отремонтированный дом разбомбили. Мы выбежали в чем были. Соседи кричат: бегите к пятиэтажкам, там есть бомбоубежище. Мы кинулись было туда, но младшая дочь Ася, ей тогда было всего два с половиной годика, показывая в сторону дымящихся развалин, плакала навзрыд: «Моя корпешка, мой горшок». Она родилась в Есике Алматинской области накануне нашего отъезда в Чечню. Схватки начались неожиданно, до больницы было не доехать, и роды у меня принимала Роза, соседка-ветеринар. Она и подарила новорожденной девочке маленькое лоскутное одеяло – курак-корпе.

Когда голодные и холодные, без документов, мы приехали в Ингушетию, где жила свекровь, она нас упрекнула: «Ребенок и тот оказался умнее вас – не ушла с развалин, пока не нашла дорогие ей вещи. А вы даже не попытались откопать документы».

Те 10 лет, что мы пробыли там, запомнились не только животным страхом за жизнь детей, но и бесконечной тоской по Казахстану. Однажды муж взмолился перед родственниками: «Отпустите меня домой, в Алматы». И тогда его младший брат пошел к мулле: «Что нам делать? Как быть?». Божий слуга, услышав нашу историю, сказал: «У него душа там. Пусть едет. Здесь он зачахнет, дети останутся сиротами».

Пока не сели в поезд, муж не верил, что возвращается домой. Почти всю дорогу стоял у окна и все повторял: «Кинусь на шею первому встречному казаху». И вправду, едва оказались в Петропавловске, выскочил из вагона и стал обнимать и целовать расхаживающих по перрону грузчиков. Те ошалели: «Ты что, парень, с ума сошел?!». А он только смеялся и плакал. Когда вернулись, первое, что муж сделал, повел меня в свою родную школу №91, что в Тастаке, где все еще работала его первая учительница - старенькая Жануария Давлетовна.

Кстати, Международный комитет Красного Креста, когда мы собирались уезжать из Чечни, предлагал нам статус беженцев в любой стране мира. Старшая дочь (она уже была замужем) выбрала Брюссель, но мы с мужем ответили категорическим отказом. Дочь и сейчас зовет меня туда. А я отшучиваюсь: «Я не смогу без курта и талкана». Уверения, что там есть большая казахская диаспора, на меня не действуют. Не поеду никуда! Может, младшие дети и захотят уехать, когда подрастут, а для меня милее Казахстана нет страны, здесь все мое – небо, воздух, друзья, еда.

…У нас сейчас еще нет собственного дома, но для меня это не проблема, мелочь, которую я даже не замечаю. Главное – царящий вокруг мир, уважение в семье друг к другу, доброжелательные соседи. Покойная мама говорила: «Аллах дал голову, две руки и две ноги. Работайте, и все будет». Она нас, своих детей, воспитывала так: «Если к нам зайдет не чеченец, никогда не позволяйте себе говорить между собой на своем языке. Заходят казахи – говорите на казахском, заходят русские – говорите на русском. Чем больше языков будете знать, тем легче вам будет жить среди людей».

«А, может, я здесь на фиг никому не нужен?»

И все же люди уезжают из Казахстана. Львиную долю мигрантов в прошлом году, по данным агентства статистики, составили граждане в возрасте от 30 до 34-х лет. Их насчитывается 4 050 человек. На втором месте среди эмигрировавших молодые люди от 25 до 29-х лет — 3 630. За ними следует категория граждан от 35 до 39 лет — число уехавших насчитывает 3 376. Как можно убедиться, покидают Казахстан в основном молодые специалисты. Причем основная их часть выбирает для дальнейшей жизни Россию — таковых в 2016-м было 28 677 человек.

- В 1990-х был отъезд панический, - говорит Борис, тот самый преподаватель вуза. – Никто никого не трогал, но люди ломанулись. Потом все успокоилось. А теперь снова начался отъезд. Но если тогда покидали Казахстан семьями, то теперь уезжает в основном молодежь, а уже за ними – старшее поколение. Если сегодня зайти в хорошие алматинские вузы – например, в КИМЭП или МАБ (в других вузах не проверял), то там русских студентов разве что 3-4%. Это при том, что в Алматы 30% населения – славяне. Это означает, что молодежь уезжает из страны. Кто-то, может, и вернется, но основная масса получит гражданство по упрощенке, закрепится, и сколько ни говори им, что в Казахстане все замечательно, останется там. При этом уезжают ведь в Россию не только славяне, но и азиаты. Есть вероятность того, что часть последних вернется, но есть и такие, кто наверняка осядет в РФ. Поэтому надо поднимать качество образования и выстраивать социальные лифты, не зависящие от этнической принадлежности людей. Это ненормально, когда в стране есть чисто казахские, чисто русские и чисто корейские предприятия. Я считаю, что структура персонала должна отражать структуру населения города. Иначе напряженности в обществе не избежать.

Меня, например, очень беспокоит то, что я не вижу на улицах европеоидных полицейских. Я не вижу в соответствующих ведомствах русских налоговых инспекторов, прокуроров и судей. Нет, никто никого не обижает по национальному признаку, но я начинаю задумываться: а что дальше-то будет? Получается, что происходит поражение в правах – не де-юре, но де-факто. Мне, честно говоря, за страну обидно. Я ведь казахстанец до мозга костей. Мне хорошо здесь, но в голову лезут всякие мысли, и я начинаю думать: а, может, я здесь на фиг никому не нужен? Вот что делать, если это ощущение тревоги невозможно снять?

Camonitor.kz. 15.05.2017