Почему конкуренция юрисдикций в Евразийском экономическом союзе оказалась неэффективной?

Евгений Винокуров

На заре Таможенного союза России, Казахстана и Белоруссии в 2011–2012 гг. существовали серьезные надежды и опасения (с какой стороны посмотреть) на рост конкуренции юрисдикций. Шли разговоры про тысячи малых и средних компаний, которые отправятся на перерегистрацию, например, из России в Казахстан, чтобы воспользоваться более низкой налоговой нагрузкой. На это были определенные основания. Внешнеторговая политика была унифицирована сразу; техническое, санитарное и иное регулирование в Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС) постепенно унифицируется; но в финансовых, налоговых и административных вопросах продолжает действовать национальное законодательство.

Считается, что конкуренция юрисдикций подталкивает правительства снимать административные барьеры. Если они не будут сняты в одной стране, то бизнес пойдет в другую. В этом благо конкуренции юрисдикций. Также считается, что прямые участники и выгодоприобретатели от конкуренции юрисдикций – малый и средний бизнес, а также международные игроки. Они, как правило, «голосуют ногами». Это, в свою очередь, приводит к выпадению бюджетных доходов в той стране, которую бизнес покидает, и повышению деловой активности и бюджетных доходов у страны-бенефициара.

Таможенный союз, в котором обнулены внутренние таможенные пошлины и применяется единый внешний таможенный тариф, функционирует уже шесть лет. В 2015 году к нему в рамках ЕАЭС присоединились Армения и Киргизия. Сравнивая уровень налоговой нагрузки между, скажем, Россией и Казахстаном, мы видим существенную разницу – 47% и 24% от коммерческой прибыли соответственно (данные Всемирного банка). Выше и ключевая для бизнеса ставка НДС: 18% в России и 12% в Казахстане.

На этом теория заканчивается, начинается практика. Несмотря на существенную разницу в уровне налоговой нагрузки в странах ЕАЭС, сколько-нибудь значимого перетока бизнеса не наблюдается. Конечно, взаимные инвестиции в Евразийском союзе весомые – например, у России в Казахстане накоплено $7,1 млрд прямых инвестиций (данные ЕАБР), но массового перемещения компаний так и не случилось.

Почему же за шесть лет существования Таможенного союза этого не произошло?

Во-первых, в странах ЕАЭС очень высока доля госсектора в ВВП. Это главная причина. В экономике России за 2005–2015 гг. доля госсектора выросла с 35 до 70% ВВП (оценка Федеральной антимонопольной службы). В Казахстане сейчас этот показатель – около 60%. В Белоруссии – 70–75%, по оценке Европейского банка реконструкции и развития. Среднемировой показатель находится в диапазоне 30–40%. Конечно, хозяйствующие субъекты, находящиеся в государственной собственности, не меняют юрисдикцию по определению – на то они и госпредприятия. Если из оставшихся 30% частных компаний вычесть крупные и микропредприятия с четкой географической привязкой, то на долю потенциально мобильного малого и среднего бизнеса придется не более 10%.

Во-вторых, государства ЕАЭС защищают свои рынки с помощью нетарифных барьеров. Они остаются ключевой проблемой евразийской интеграции с момента создания Таможенного союза по сей день. Евразийская экономическая комиссия вместе с соответствующими министерствами и ведомствами ведет систематическую работу по улучшению ситуации в этой области, свидетельством чего служит опубликованная в апреле «Белая книга» по 60 барьерам. Тем не менее их гораздо больше, причем ни одно государство не является исключением. Так, Белоруссия применяет пониженную ставку НДС для реализации ряда товаров на своей территории. Для аналогичных товаров, произведенных в других странах ЕАЭС, такая ставка не применяется. А в Казахстане до 2025 г. не будут применяться правила единого рынка услуг в сфере строительства.

В-третьих, частные компании в значительной степени ориентированы на работу с государством и госкомпаниями. Объем госзакупок стран ЕАЭС огромен – $270 млрд. Для сравнения: их совокупный объем экспорта – порядка $300 млрд в год. Хотя общий рынок госзакупок уже существует в ЕАЭС (наибольший интерес для компаний, конечно, представляет российский рынок), возможности эффективной работы на нем ограничены, особенно для малого и среднего бизнеса, в связи с отсутствием взаимного признания электронной цифровой подписи и по другим причинам.

Так что конкуренции юрисдикций в Евразийском союзе пока не будет. Для стран – потенциальных магнитов для бизнеса это минус. Для потенциальных доноров – плюс: они не теряют базу налогообложения. В целом же для ЕАЭС это минус: более высокий уровень мобильности компаний и капитала повысил бы общую эффективность интеграционного объединения и стимулировал страны бороться за бизнес, улучшая инвестиционный климат.

Ведомости. 22.05.2017