Идентичность и написание истории в интеграции Центральной Азии

Анар Сомунчуоглу

Несмотря на то, что историческое и культурное единство региона Центральная Азия не вызывает никаких сомнений для наблюдателей извне, для самих жителей существование единого региона не так очевидно. 25 лет независимости показали, что как бы ни были важны общая история и культурное наследие, определяющую роль играет осознание общего культурного наследия. В процессе национального размежевания в Центральной Азии были разграничены не только национальные территории, границы были проведены и по общему культурному наследию и общей истории, образовывая психологические границы между народами Центральной Азии. В процессе становления современных национальных идентичностей имело место обособление, а временами и противопоставление национальных историй и культур народов Центральной Азии. Как результат этого культурного «размежевания», до сегодняшних дней на ментальной карте народов Центральной Азии само существование общего региона — еще не факт. В данной статье я поднимаю вопросы о роли политики идентичности и памяти в европейской интеграции, а также возможность применения европейского опыта в Центральной Азии на данном этапе при отсутствии политической воли к объединению.

Превращение Европы, существующей до этого в воображении интеллигенции как единое культурное пространство, в интеграционный проект считается прорывом

Идентичность и память в европейской интеграции

В условиях противостояния между США и СССР экономическая интеграция и союзнические отношения с США явились европейским послевоенным выбором во имя развития и обеспечения безопасности. Вместе с этим формирование объединяющего понятия европейской культуры и, соответственно, формирование Европы как единого региона с едиными проблемами началось задолго до послевоенной интеграции. В процессе интеграции популяризация общеевропейского единства, в целом, и единая оценка исторических событий первой половины 20-го века, в частности, способствовали укреплению интеграции. Если до начала европейской интеграции идеи о единой Европе были выработаны в основном интеллигенцией, то в ходе интеграции идеи о единой Европе исходили уже от политической элиты.

В научной литературе в основном обсуждается два типа европейской идентичности. Если в первом случае существование, слабость или же формирование общеевропейской идентичности обсуждается в контексте европейской интеграции, то во втором имеется в виду европейская идентичность, относящаяся к формировавшимся столетиями европейскому пространству, европейской культуре или даже европейской цивилизации. В обоих случаях в формировании европейской идентичности признается двигающая роль элит, в первом случае политической, а во втором интеллектуальной.

Несмотря на то, что существование европейцев, европейской культуры и европейского пространства представляется нами как историческая, культурная и социологическая реальность, на самом деле данное восприятие среди самих европейцев и во всем мире было популяризовано со временем. По мнению Дж.Покока, хотя Европа как географический регион появилась еще в античные времена, в 18 веке мыслители Просвещения развили понятие Европы как секулярной цивилизации^[1]. Формирование исторической концепции Европы в статусе наследницы Древней Греции и Рима способствовало формированию европейского общего культурного пространства. В зависимости от используемого подхода этот процесс может быть описан как конструирование или как осознание культурных корней, которые отличают Европу от других частей света. В любом случае, стоит отметить наличие общей интеллектуальной дискуссии в осознании или создание единого культурного пространства Европы и европейцев, что послужило не только обмену мнениями, но и обсуждению идей.

Европейская идентичность, наполняющая новым смыслом национальные идентичности, включает в себя определенный общий взгляд на прошлое Европы. Согласно европейской историографии, корни классических либеральных ценностей, которые объединяют сегодня Европу, можно проследить еще в античном мире Древней Греции и Рима. Таким образом, европейские страны, несмотря на наличие различных национальных историй, объединены европейскими ценностями, которые связаны с культурным наследием античного мира, а также Ренессанса, Реформации и Просвещения. Данная концепция истории Европы, появившаяся задолго до европейской интеграции, с одной стороны утверждала о существовании общего культурного наследия, но с другой стороны утверждала чувство культурного превосходства по сравнению с не-европейскими странами. На протяжении столетий существование европейской идентичности было определено существованием различных «других»: Турции, России и т.д^[2]. Общая историческая память доинтеграционного периода, опирающаяся на создание «других», содействовала созданию «европейского национализма», который и сейчас время от времени проявляется при появлении реальных или мнимых внешних угроз.

Превращение Европы, существующей до этого в воображении интеллигенции как единое культурное пространство, в интеграционный проект считается прорывом. Если с начала европейской интеграции исследования были в основном сконцентрированы на работе европейских институтов, то, начиная с 90-х годов, в работах все больше внимания стало уделяться месту идентичности в интеграции. В работах последних 15-20 лет в отличие от предыдущих исследований появились исследования, утверждающие о многоуровневом характере европейской идентичности. Исследования показывают, что европейская идентичность не замещает, а дополняет и придает новый смысл традиционной национальной идентичности^[3]. К тому же, как подметили авторы Чеккель и Катзенштейн, лакмусовой бумагой европейского патриотизма является сегодня не готовность умереть за Европу, а нежелание убивать европейцев^[4].

После Второй Мировой Войны в общеевропейской идентичности появляется новый пласт памяти, связанный с определенной оценкой войны. Риссе и Энгельманн-Мартин отмечают ключевую роль новой европеизации немецкого сознания, когда руководство ФРГ выбрало европейскую интеграцию как политический проект и трансформацию немецкой идентичности посредством включения в нее европеизации. По мнению авторов, в ходе процесса создания новой европейской немецкой идентичности коммунизм и прошлое самой Германии сыграли роль «другого»^[5]. Анализируя общеевропейскую идентичность, авторы утверждают, что каждая национальная идентичность имеет свой путь европеизации. По их мнению, в случае Германии центральную роль в конструировании новой европейской немецкой идентичности политической элитой ФРГ сыграло конструирование определенной исторической памяти. Подобно этому примеру, с целью легитимации европеизации Греции, Испании и Португалии были использованы исторические связи этих стран со странами западной Европы, а также модернизация посредством европейской интеграции была противопоставлена фашистскому и авторитарному прошлому^[6].

В контексте укрепления европейской безопасности и европейской интеграции долгое время обсуждалась целесообразность создания общей книги европейской истории. В 2009 году при финансировании ЕС усилиями различных научных организаций и НПО был создана альтернативная «книга» по европейской истории, в виде мультимедийной онлайн-платформы. Цель хисторианы — не диктовка определенного взгляда на европейскую историю, а способствование всесторонней дискуссии о прошлом и предоставление материалов, позволяющих взглянуть на историю с различных позиций^[7]. В целом, такой подход превалирует и в других проектах, направленных на гармонизацию историй. Среди организаций, активно участвующих в данном процессе, выделяется Институт международных исследований учебников Георга Эккерта, признанный мировым центром сравнительного анализа учебников и экспертной площадкой по их гармонизации^[8]. Среди самых значимых работ находится проект по написанию совместного учебника истории для Германии и Польши, спонсируемый министерством иностранных дел Германии^[9].

Для центральноазиатской (туркестанской) интеллигенции начала 20-го века историческое и культурное единство региона было очевидно

Осознание

Центральная Азия на протяжении веков связана этническими, культурными, экономическими связями, и время от времени была объединена и политически. Для центральноазиатской (туркестанской) интеллигенции начала 20-го века историческое и культурное единство региона было очевидно. Однако в период размежевания и после него, большая часть усилий интеллигенции была канализирована на нациестроительство в рамках советского государства, которое проходило посредством разделения в принципе неделимого исторического и культурного наследия. Парадоксально, причина того, что нациестроительство происходило путем акцентирования, а временами искусственного нахождения различий, кроется как раз в исторической, этнической и культурной близости народов Центральной Азии.

Несмотря на то, что историографии постсоветских стран Центральной Азии начали пересматриваться еще в период перестройки и претерпели важные изменения с обретением независимости, в целом сохраняется примордиальный подход к истории Центральной Азии, при котором современные национальные идентичности проецируются в прошлое. По словам Марлен Ларуэль, образование независимых государств в Центральной Азии только усилило советскую концепцию этногенеза^[10]. Одним из проблематичных моментов, связанных с использованием истории, является проецирование современных национальных идентичностей в прошлое и представление о той или иной части Центральной Азии как сугубо казахской, кыргызской, узбекской, таджикской, туркменской и так далее. Как видно из примера, описанного Стефаном Дюдуаньоном, исторические претензии могут быть использованы в ходе борьбы за власть, с целью легитимации политических акторов^[11].

Ревностное отношение к автохтонности, древности, непрерывности пребывания на сегодняшней территории и тенденция проецировать современные национальные идентичности в прошлое не являются чем-то из ряда вон выходящим и даже могут быть оценены как нормальное явление для молодых государств. Напротив, поразительным является то, что в процессе суверенизации республик тогда еще «Средней Азии и Казахстана» были сделаны попытки не только скоординировать исторические исследования, но даже подойти к написанию общего труда по истории Центральной Азии. В 1990-м году состоялись два раунда совещания между руководителями республиканских институтов истории: первый в Алматы, второй в Ташкенте. По итогам второго совещания руководители республиканских институтов истории приняли рекомендацию «начать подготовительные работы по совместному созданию однотомника «История Средней Азии и Казахстана с древнейших времен до наших дней»^[12]. Однако в ходе совещания было высказано и мнение против создания общего труда по истории Центральной Азии на данном этапе^[13]. При этом примечательно, что если в предыдущие несколько лет региональные конференции и семинары, пытающиеся скоординировать исторические исследования в «Средней Азии и Казахстане», вместе с целями суверенизации отражали и общесоюзные традиционные (влияние на страны Азии) и перестроечные политические цели, то в совместных мероприятиях 1990-1991 годах отчетливо проявляются попытки поиска общих путей в Центральной Азии^[14].

В целом, судя по материалам региональных конференций и семинаров, можно сказать, что, начиная с периода советской дезинтеграции, в среде исследователей-гуманитариев Центральной Азии появляется понимание необходимости координации, гармонизации и сотрудничества в исторических исследованиях, и даже несколько раз были предприняты попытки создания совместного учебника по истории Центральной Азии^[15]. Одна из попыток была осуществлена в ходе реализации центральноазиатского проекта Института Георга Эккерта, спонсируемого МИД Германии^[16]. В рамках проекта был создан сайт совместной истории. Хотя попытки выработки общих подходов к истории Центральной Азии пока не увенчались успехом, стоит отметить, что в силу исторического единства региона даже национальные исторические исследования, при условии профессиональности их исполнения, неизбежно пополняют знания об истории всего региона. Возможно, на данном этапе, не написание общего учебника истории, а создание веб-платформы или развитие уже существующих веб-платформ по примеру европейской Хисторианы, стимулирует интеллектуальную дискуссию об истории Центральной Азии и способствует обмену мнениями.

Для стойкой и последовательной интеграции существует необходимость осознания или конструирования региональной культурной общности

Заключение

Можно предположить, что осознание общего исторического и культурного (в широком смысле слова) наследия способствовало прочности европейского интеграционного проекта. Здесь следует отметить роль интеллигенции и в последующем роль политической элиты в продвижении идеи единой Европы, а также важность осознания общего культурного (в широком смысле слова) наследия. С другой стороны, опыт европейской интеграции может быть полезен не только как опыт успешной интеграции, но и как опыт нерешенных проблем. Европейский проект часто критикуется как элитарный, вследствие чего в работах по евро-интеграции часто выражаются сомнения по поводу прочности общеевропейской идентичности. По мнению многих наблюдателей, общеевропейская идентичность еще не пустила глубокие корни и существует реальная опасность отката к этнонационализму и шовинизму. С другой стороны, в условиях современных вызовов безопасности и вследствие своего исторического развития, общеевропейская идентичность также имеет потенциал этнонационализма. В целом, по мнению многих критиков, проблема состоит именно в недостаточной интернализации современной европейской идентичности вследствие элитарного характера европейской интеграции.

Опираясь на европейский опыт создания европейского культурного пространства и общеевропейской идентичности, следует отметить, что при отсутствии политической воли к построению общего региона и слабом присутствии понимания общего пространства, наличие активной интеллектуальной дискуссии порождает благоприятную среду для генерации идей, которые в дальнейшем могут оказать воздействие на политическую элиту и общественное мнение. Второе — для стойкой и последовательной интеграции существует необходимость осознания (с конструктивистской точки зрения — конструирование) региональной культурной общности. Третье — в процессе осознания (конструирования) культурного единства концепция истории региона и политика памяти играют важную роль. Стимулирование совместного изучения, обсуждения и обмена мнениями является действенным методом гармонизации историй. В данном случае важно не только межгосударственное сотрудничество, но и неформальное сотрудничество и обмен мнениями, стимулируемое посредством гражданских инициатив.

Ссылки:

[1] J.C.A. Pocock, “Some Europes in Their History”, in Antony Pagden (Ed.), The Idea of Europe: From Antiquity to the European Union, Cambridge: Cambridge University Press, 2002, p.62.

[2] Iver B. Neumann, Uses of the Other: “The East” in European Identity Formation, Minneapolis: University of Minnesota Press, 1999.

[3] Jeffrey T. Checkel and Peter J. Katzenstein, “The Politicization of European Identities”, in Jeffrey T. Checkel and Peter J. Katzenstein (Eds.), European Identity, Cambridge: Cambridge University Press, 2009, p.9-10.

[4] Ibid, p.12.

[5] Thomas Risse and Daniela Engelmann-Martin, “Identity Politics and European Integration: The Case of Germany”, in Anthony Pagden (Ed.), The Idea of Europe, Cambridge: Cambridge University Press, 2002, p.300

[6] Peter Verovsek, “Expanding Europe Through Memory: The Shifting Content of Ever-Salient Past”, Millenium: Journal of International Studies, 45:2, 2015, s.540.

[7] “Historiana”, http://www.gei.de/en/departments/europe-narratives-images-spaces/europe-through-the-prism-of-its-regions/historiana.html, (12.04.2017)

[8] Jason Nicholls, “Methods in School Textbook Research”, International Journal of Historical Learning, Teaching and Research, 3:2, 2003, p.12.

[9] “German-Polish History Textbook”, George Eckert Institute for International Textbook Research, http://www.gei.de/en/departments/europe-narratives-images-spaces/europe-and-the-national-factor/german-polish-history-textbook.html, (12.04.2017)

[10] Marléne Laruelle, “The Concept of Ethnogenesis in Central Asia: Political Context and Institutional Mediators (1940-50)”, Kritika: Explorations in Russian and Eurasian Histories, 9:1, 2008, pp. 185-187.

[11] Stéphane A. Dudoignon, “Orta Asya’da Siyasi Değişimler ve Tarihyazımı: Tacikistan ve Özbekistan, 1987-1993”, Semih Vaner (Ed.), Unutkan Tarih: Sovyet Sonrası Türkdilli Alan, İstanbul: Metis Yayınları, 1997, p. 121. (перевод статьи Stéphane Dudoignon, “Changements Politiques et Historiographie en Asie Centrale (Tadjikistan et Uzbekistan, 1987-1993”, Cahiers d’études sur la Méditerranée orientale et le monde turco-iranien, 16, 1993),

[12] Л.М.Транис, «Совещание Руководителей Институтов Истории Среднеазиатских Республик и Казахстана», Общественные Науки в Узбекистане, 10, 1990, с.61.

[13] Ibid, с.60.

[14] По материалам журнала Общественные Науки в Узбекистане, 1987-1991 годов.

[15] «Ученые трех стран составляют совместный учебник по истории Центральной Азии», 01.12.2016, http://www.fergananews.com/news.php?id=4305, (7.04.2017); Fergana.ru, «Ученые Центральной Азии договорились написать общую историю региона», 26.05.2009, http://www.fergananews.com/news.php?id=12038, (7.04.2017); Fergana.ru, «Идея написания общей истории Центральной Азии: Взгляд из Казахстана», 10.06.2009, http://www.fergananews.com/article.php?id=6199, (7.04.2017).

[16] “Cooperation with Central Asia in the Field of Textbooks”, Georg Eckert Institute, http://www.gei.de/en/departments/europe-narratives-images-spaces/trans-europe-external-borders/cooperation-with-central-asia-in-the-field-of-textbooks.html, (14.04.2017).

CAAN. 01.05.2017