Трампизм: актуальная европейская проекция
Константин Воронов
Поистине триумфальное шествие неопопулистских партий правого толка на фоне роста евроскептицизма, националистических настроений в ЕС способствовало появлению специфического политфеномена евротрампизма, который представляет главную опасность для будущего европейской интеграции, поскольку ратует за возврат к «истинным национальным ценностям» как альтернативу панъевропейской идеи.
Избрание Дональда Трампа президентом Соединенных Штатов смешало, как известно, все карты в глобальной политике. Это политическое «землетрясение» (подобное референдуму 23 июня 2016 г. о членстве Великобритании в Евросоюзе) принесло прямые, в частности, морально-идеологические, практическо-политические, общественно-психологические дивиденды, зримые преимущества популистским партиям Старого Света. Национальный фронт во Франции, «Альтернатива для Германии», «ПЕГИДА» в ФРГ и до 8 ноября 2016 г. (дата выборов в США – прим.К.В.) были отнюдь не рядовыми пешками на национальной политической шахматной доске, а тут и вовсе почувствовали силу превратиться в неоспоримых ферзей.
По этому поводу среди отечественных международников, политологов, экспертов наблюдается размежевание на два лагеря относительно оценки политфеномена Трампа. Сторонники первого считают его исключительно американским явлением, произведенным спецификой политической системы, импульсами нынешней динамики общества Соединенных Штатов. Хотя томагавкующая Трамп-политика в Сирии с трудом сопрягается, конечно, с теоретическими построениями специалистов, однако видный неокон Дж.Подгорец полагает, что трампизм – это версия националистического консерватизма, который сосредоточен на внутренних вызовах национальному единству. Впервые трампизм, как отдельный политологический термин, был применен американо-британским политологом Джастин Джестом, который предсказал, что это феноменальное событие надолго переживет политическую фигуру 45-го президента США.
Поборники второго (среди них и мы) считают, что электоральная антилиберальная революция, восстание против истеблишмента и системных сил сделали ставку на возврат к национальным интересам путем перехода от неоимперского глобализма к территориальному способу производства, бытия, мышления. Более того, Д.Трамп собирал свою программу по частям, отрывкам, элементам не без помощи зарубежных коллег, в частности, британских архитекторов Brexit – выхода Великобритании из Евросоюза, евроскептиков, неопопулистов, ультранационалистов всех мастей Старого Света.
В Европе (в Великобритании, Нидерландах, Венгрии, Польше и др.) также проявились подобные Д.Трампу еще до его восхождения совокупные явления, инициативы, политические партии, деятели, которые, используя подобную правопопулистскую риторику, опираясь на средний класс, противостоят прежним элитам. Термин «популизм», в XIX в. означающий протест американских фермеров против банков и железнодорожных монополий, сейчас стал применяться для отражения чувств отторжения, неприятия в отношении привилегированных, влиятельных элит, как в политике, так и в бизнесе. Нынешний новый популизм преследует более широкие цели, претендует на большее, чем его предшественник. В отличие от традиционных консервативных, правоцентристских партий, новые неопопулисты апеллируют не к социально-экономическим интересам, а к широким, универсальным категориям цивилизаций, идентичности, культур. Трамп призывает сделать «США снова великими», а в ЕС лидеры-популисты громогласно требуют защиты христианской Европы от осады «орд мусульман» etc.
Хотя Д.Трамп первый убедительно добился победы на президентских выборах, его доктрину и практику трампизма еще ранее заложил, успешно апробировал разношерстный антилиберальный интернационал евроскептиков, антиглобалистов, неоправых, квази-националистов, популистов etc. в Старом Свете. Возможно, куда логичнее было бы назвать данное политическое течение фараджизмом-лепенизмом – по именам бывшего руководителя Партии независимости Великобритании Найджела Фараджа и лидера французского Национального фронта Марин Ле Пен. Условно можно назвать их евротрампистами, тем самым обозначив как бы два лица течения – американское и европейское – при достаточно общей идейно-политической базе, целостном нарративе лозунгов, требований, предложений. Хотя этим неоднородным силам пока далеко до исторического прорыва к власти à la Д.Трамп, но и они добились в последнее годы (2015-2016 гг.) большой общественной поддержки.
Во-первых, хотя самые последние парламентские, местные выборы в Европе свидетельствуют о некоем разочаровании европейских избирателей, ослаблении поддержки неопопулистов, но у них есть значительный потенциал для дальнейшего политического и электорального роста. Две страны - Бельгия и Финляндия - управлялись коалициями, в которые входили как правые, так и левые силы. В Австрии, Дании, Ирландии, Италии, Люксембурге, Нидерландах, Португалии, Испании у власти умеренно-консервативные коалиции, в которых в ряде случаев участвовали правопопулистские партии. Хотя Норберт Хофер от ультраправой Австрийской партии свободы (АПС) проиграл президентские выборы в Австрии в мае 2016 г., несомненно, что его политриторика все меньше пугает сограждан. Опросы избирателей показывают, что АПС может одержать победу над социал-демократами и их партнерами по центристской коалиции на всеобщих выборах в 2018 г. Премьер-министр Нидерландов Марк Рютте и его Народная партия за свободу и демократию (НПСД) в результате выборов в парламент 15 марта с.г. одержали победу над «плохим популистом» Гертом Вилдресом и его ультраправой Партией свободы (ПС), однако последние получили 20 мест (на 5 больше), чем в 2012 г., т.е. завоевали второе место. На земельных выборах в Сааре 26 марта с.г. партия «Альтернатива для Германии» прошла в одиннадцатый земельный парламент ФРГ, хотя ее результат оказался не столь убедительным. На муниципальных выборах в Финляндии 9 апреля с.г. правопопулистская «Истинные финны», входящая в правоцентристскую правящую коалицию, также понесла потери (-3,6 % голосов избирателей) из-за своего оппортунизма. Тем самым, можно говорить, что правонационалистическая повестка в странах-членах ЕС взяла верх. Даже доминантные системные партии, которые остались на ведущих позициях, тоже весьма сильно сдвинулись в сторону ультраправой риторики.
Во-вторых, европопулистские партии видят в победе Трампа подтверждение, что их политический стиль вполне приемлем, убедителен, эффективен, что они тем самым отвечают запросам широких масс. Центробежные тенденции в Евросоюзе, наложенные на его макроэкономическую стагнацию, рецессивное развитие еврозоны, победу сторонников Brexit в Великобритании¸ повсеместный кризис после миграционной мегаволны 2015-2016 гг. закрепили рост феномена евротрампистов. Можно спорить, конечно, что первично, а что вторично, но их повестка оказалась востребованной в конкретно-исторической ситуации. В отличие от Соединенных Штатов, у европейских популистских партий есть мощный движущий импульс – неприятие, усталость от миграционного кризиса. Поток беженцев из зон военных конфликтов Ближнего Востока и Северной Африки не ослабевает, вызывая нарастание напряженности в странах-членах ЕС. Эти силы набирают дополнительную популярность на обвинениях властей в неспособности обеспечить безопасность населения на фоне целого ряда терактов (около 20 за последние полтора года), прокатившихся по Европе.
В тени берлусконизма в Италии существует право-популистская партия – «Лига Севера» (помимо движения «Пять звезд» Беппе Грилло), которая, как и сепаратистские партии Фландрии, Каталонии, Шотландии, требует отделения своей богатой провинции от остальной части страны, добивается ужесточения контроля над миграцией. В Бельгии партия «Фламандский интерес» завоевала, например, собственное место в парламенте, во многом благодаря своим явно расистским аргументам в пользу «движения за независимость». В программе Датской народной партии совмещаются евроскептицизм, исламофобия, защита интересов пенсионеров, которые «прекрасно вписываются» в политический консенсус по вопросу об ограничении миграции. В Норвегии в 2009 г. после выборов в парламент правопопулистская партия Прогресса (членом которой был в свое время террорист Андерс Брейвик) стала второй по значимости в стортинге. Сейчас усиливается ее влияние на формирование будущей правящей коалиции в свете предстоящих парламентских выборов в сентябре с.г. В Финляндии евроскептическая популистская партия «Истинные финны» на парламентских выборах 2015 г. заняла второе место, впервые войдя в правящую правоцентристскую коалицию. Лидеры партии – Тимо Сойни – стал министром иностранных дел, а Юсси Ниинистѐ — министром обороны. С наплывом мигрантов в соседнюю Швецию стремительно начала набирать популярность партия «демократы Швеции», борющаяся с «ползучей исламизацией» за счет мигрантов, которые, по некоторым данным, уже составляют почти 20% населения страны. Вирус правого неопопулизма, ультранационализма в особенно причудливых, устрашающих формах заразил страны бывшего «восточного блока» - Венгрию, Польшу, Словакию, государства Балтии. Особенно большую неопределенность на внутреннем контуре ЕС создают, безусловно, предстоящие эпохальные президентские выборы во Франции (первый тур 23 апреля, второй — 7 мая с.г.), ключевые выборы в бундестаг и канцлера ФРГ (24 сентября с.г.).
В-третьих, трампизм/евротрампизм – национально-консервативное течение, отвечает, признаем, неким объективным политисторическим тенденциям, скрытым, подспудным силам в социумах Нового и Старого Света, что стало прямым ответом на кризис неолиберализма, реальной альтернативой глобальному проекту. (См. подробнее: Бенедиктов К. Черный лебедь. Политическая биография Дональда Трампа. Серия «Политики XXI века». Книжный мир, М., 2016, с. 364). Наличие солидной общей идейно-политической базы у американских и европейских правых, популистов «новой волны» предполагает диалог на одном языке (как идейно-политическом, так и в практически-дипломатическом плане). Если ранее европейские евроатлантисты хорошо вписывались в глобальную имперскую парадигму Соединенных Штатов, даже унилатерализм типа Дж. Буша мл., то теперь новый отряд евроэлит, идущий им на смену, будет разговаривать с истеблишментом в Вашингтоне на общей волне, в одном политстиле.
В-четвертых, возврат «национального» мышления в Европе с середины 2000-х годов в виде евротрампизма стал свидетельствовать о кризисе европейской интеграции, дисфункции ЕС как института межгосударственного управления, деградации европейских структур, их отставании от требований сегодняшнего дня. На политическую арену в ряде ведущих европейских стран вышли мощные правопопулистские силы, открыто артикулирующие насущные социально-политические проблемы, ранее своекорыстно маргинализированные своей политэлитой в ходе форсированных процессов европейской интеграции. Неопопулисты стали предполагать широкие политические программы, объединяющие интересы самых разных социальных групп. При всем идейно-политическом плюрализме Запада (США, ЕС), евротрамписты подрывают легитимность своих старых правящих элит, которые игнорировали угрозу миграции, экономическое неравенство, вестернизированную глобализацию etc. Их наступление обеспечивают, очевидно, глубинные мотивы национально-государственного возрождения (ответ на натиск тотальной политкорректности), признание угрозы исламистского терроризма в качестве опасности №1 для Старого Света, острое ощущение тревоги за судьбы континента.
Хотя еще рано говорить о сплошной, тотальной победе евротрампистов, растущая проблема неопопулизма как новой нормальности в развитии партийно-политических систем Европы приобретает все большую реальность. Речь идет, очевидно, о разновидности нового популизма, отражающего во многом настроения опорного электората общества благосостояния, сложившегося во второй половине XX в. в развитых индустриальных, а затем и постиндустриальных государствах. К тому же, судя по всему, Евросоюзу в самое ближайшее время грозят серьезные разнородные политические трансформации, продолжение хаотической ситуации. Будем готовы даже к дальнейшей, увы, нежданной турбулентности.
Статья подготовлена при поддержке портала Новое знание.
Внешнеполитическая Экспертиза. 19.04.2017
