Оттепель на паузе. Как Минск совмещает разгон протестов и сближение с Западом

Артем Шрайбман

Реакция Запада на разгоны протестов в Белоруссии пока остается сдержанной. В Брюсселе заметили сигнал, что белорусские силовики хоть как-то сдерживают жестокость репрессий, а значит, не все безнадежно. Как любым дипломатам, западным тоже не хочется снова отправлять на свалку годы своей работы по сближению с Минском из-за чего-то, что все еще можно списать на короткую вспышку гнева.

Волна экономических протестов, захлестнувшая Белоруссию и особенно ее регионы в феврале – марте, поставила сразу два вопроса: откуда такой всплеск и как долго власть будет его терпеть? О причинах недовольства – в прошлом тексте, а с тех пор выкристаллизовался и ответ государства.

Три недели массовых акций вынудили Александра Лукашенко приостановить на год действие непопулярного декрета о тунеядстве, по которому все неработающие должны были ежегодно выплачивать сбор $190. Но белорусский президент не мог допустить того, что он выглядел уступающим, поэтому по кому-то нужно было нанести контрудар.

Подготовка перед бурей

Официальное белорусское ТВ, а затем и сам Лукашенко пошли в атаку на лидеров оппозиции, которая к тому времени успешно возглавила протесты «нетунеядцев». Общий смысл риторики такой: гнев народа оправдан, президентский декрет – неидеальный, да еще и бояре-исполнители напортачили, но политики, которые хотят оседлать протест, манипулируют болью простого человека и вообще замышляют что-то опасное. Силовикам приказали выяснить, кто стоит за организаторами протестов и какие ужасы они готовят. Понятно, что такие приказы редко отдаются для того, чтобы услышать: «Нет, Александр Григорьевич, все в стране спокойно, вы были не правы».

Оба шага – антиоппозиционный кнут и пронародный пряник – должны были разделить протест, дискредитировав его организаторов и убедив недовольных довериться власти. Но не получилось, следующие акции оказались не менее массовыми. Запас пряников был исчерпан, и власть перешла к полноценному наступлению. На акциях в регионах начались первые аресты лидеров оппозиции и рядовых активистов.

Тут как раз и подоспела реакция силовых структур на приказ разобраться. Сначала пограничники сообщили о попытке прорыва с украинской стороны: якобы джип, набитый оружием, пришлось останавливать со стрельбой. Киев немедленно опроверг эти данные и опубликовал протокол совместного заседания погранслужб, где белорусы признают, что не могут утверждать о пересечении таинственной машиной украинской части границы. Несложно догадаться, какая часть этой истории попала в вечерние выпуски белорусского ТВ.

По разным каналам на повторе крутили наспех сделанный фильм о подготовке Майдана в Минске, половину которого занимали кадры трупов и бомбежек – от Сербии до Донбасса. Это была кампания устрашения и подготовки населения к жесткому ответу власти на сконструированную ею же угрозу.

Затем, посещая один из заводов, Лукашенко рассказал рабочим о задержании десятков боевиков, которые готовили невесть что во время будущих акций протеста. Сообщений об этом ни от спецслужб, ни от родственников якобы задержанных еще не было, но аресты начались в тот же вечер.

Суммарно по свежевозбужденному уголовному делу о подготовке массовых беспорядков задержали около 25 человек. В основном это были члены прекратившей существование 15 лет назад правой организации Белый легион и малочисленного, но активного в уличных протестах Молодого фронта. Каждый вечер белорусское телевидение показывало новые обнаруженные тайники с оружием, иногда – страйкбольным, и кадры обысков квартир, где на книжных полках были аккуратно расставлены боевые гранаты.

Параллельно шли превентивные аресты активистов и политиков по всей стране. Превентивные потому, что момент истины готовился на День воли 25 марта, годовщину провозглашения Белорусской народной республики в 1918 году. Эту дату белорусская оппозиция и национально ориентированная интеллигенция отмечают каждый год почти всегда разрешенным и спокойным шествием в Минске. Сейчас ко Дню воли добавились социальные протесты, оппозиция решила объединить поводы.

Власть пошла на беспрецедентные меры, чтобы снизить массовость готовящейся акции. Кроме запугивания по ТВ и арестов почти всего актива оппозиции, на 25 марта в стране назначили обязательные субботники; школам поручили чем-то занять своих учеников и не выпускать их без расписки от родителей; в одной местной государственной газете дошло до того, что астролог посоветовала людям всех знаков зодиака не участвовать в массовых мероприятиях в субботу.

Через взломанные аккаунты оппозиционеров в соцсетях публиковались объявления об отмене акции. За день до нее центральную площадь Минска начал патрулировать ОМОН с автоматами.

Городские власти пошли на нарушение закона, не дав заявителям акции ответ о ее разрешении или запрете в положенный пятидневный срок до Дня воли. Лишь вечером перед акцией они предложили провести ее в отдаленном парке. Заявители ожидаемо отказались. В вечерних выпусках новостей глава Минска Андрей Шорец объявил, что раз так, то все акции в День воли будут считаться незаконными.

Демонстративная брутальность

К утру Дня воли на свободе не оставалось ни одного лидера или известного активиста оппозиции. В районе, где должна была начаться акция, закрыли станции метро, начали проверять и останавливать автомобили.

Затем начались рассеивания и задержания любых групп людей, даже если они стояли без лозунгов и флагов, но отказывались уходить с места. Какие-то группы митингующих в нескольких точках смогли объединиться в стихийные колонны по одной-две тысячи человек. Тогда центральный проспект Минска перекрыли внутренние войска, а милиционеры в шлемах и с дубинками начали задерживать всех, кого успевали догнать. Всего в автозаках оказалось до тысячи человек.

Все выглядело так, будто силовикам наконец дали полную свободу действий, разрешили выпустить все накопившееся недовольство ограничениями, которые накладывала на них оттепель последних лет. Где-то в середине разгона, под камеры еще не задержанных журналистов, как на параде, по перекрытому проспекту проехала колонна милицейской спецтехники – от водометов и до броневиков.

То, что основным смыслом демонстрации силы была именно демонстрация, стало ясно уже вечером 25 марта. Около 80 процентов задержанных выпустили без составления протоколов. На акции протеста в воскресенье из 150–200 человек взяли еще 20–30, грубую силу уже не применяли.

Примерно треть из всех задержанных получили административный арест, большинство наказали штрафами. Сутки в основном давали молодежи (что-то вроде прививки) и превентивно задержанным в последние часы перед акцией активистам и политикам.

Для сравнения: в декабре 2010 года, когда в Минске жестко разогнали многотысячную акцию протеста, на сутки отправились почти все 700 задержанных. Тогда злость власти была сильнее, сегодня реакцию постарались сделать более точечной.

Если протест удастся погасить уже примененными репрессиями, повышать их жесткость просто ради куража не будут. Не станут ее и резко снижать, иначе урок может быть не выучен. Определенный откат от максимального уровня жесткости говорит о том, что власть задним умом еще понимает: оттепель 2015–2017 годов была не бессмысленным занятием, сжигать все мосты на Запад одним махом нельзя.

Вместе с тем в очередной раз подтвердился тезис большинства белорусских политологов: если Лукашенко видит в протестах угрозу устойчивости своей системы, то любые другие соображения, вроде геополитических маневров, отодвигаются на второй план. Нет сомнений, что если протесты не остановятся, то продолжатся и репрессии, но все-таки внешнеполитический аспект на этот раз нельзя списывать полностью.

Игра продолжается?

Запад не спешил с резкой реакцией в первые недели, когда в Белоруссии стали задерживать политиков. Брюссель и несколько государств ЕС заявили, что обеспокоены, и дежурно призвали Минск вернуться на путь демократизации. Лакмусовой бумажкой был ожидаемо назначен День воли.

Казалось бы, Белоруссия провалила этот экзамен. Она снова попала в сводки мировых СМИ как последняя диктатура Европы, грубо разгоняющая протестующих. Но, судя по реакции Запада, красную черту Минск не перешел.

ОБСЕ, ПАСЕ и ЕС осудили разгон и призвали освободить задержанных. Берлин, Лондон и Прага сказали, что у белорусских властей не было причин для такой жесткости. Варшава намекнула, что изменит свой подход к Минску, если репрессии продолжатся. Лишь из Вильнюса прозвучала конкретика: если появятся новые политзаключенные, могут вернуться санкции.

У сдержанной реакции коллективного Запада есть несколько причин. Во-первых, санкции против Минска по традиции привязаны к наличию или отсутствию в Белоруссии политзаключенных. То есть людей, осужденных на уголовные сроки по политическим мотивам. Административные аресты, сколько угодно массовые, конечно, портят атмосферу, но находятся ниже санкционных радаров.

Во-вторых, в Брюсселе заметили сигнал, что белорусские силовики хоть как-то сдерживают жестокость репрессий, а значит, не все безнадежно. Как любым дипломатам, западным тоже не хочется снова отправлять на свалку годы своей работы по сближению с Минском из-за чего-то, что все еще можно списать на короткую вспышку гнева.

Наконец, после Майдана, Крыма и Донбасса, миграционного кризиса, роста популизма с его брекзитами и Трампами у европейских элит серьезно понизилась планка притязаний к своим небольшим соседям. Отличники теперь не те, кто быстро демократизируется, а те, кто не создает головной боли.

В такой системе координат хорошо охраняемая граница с белорусской стороны и отсутствие новых российских баз неподалеку от Варшавы способно до поры до времени компенсировать плохие заголовки про Лукашенко в ленте «Евроньюс».

Значит ли это, что красная линия для Белоруссии сдвинулась? На самом деле этого не знает никто. Такие линии часто чертятся в момент их переступания, а не до него. И не факт, что Минск будет настойчиво подходить к этому рубежу. Очевидно лишь, что для нового раунда изоляции Александру Лукашенко придется расстраивать Запад гораздо дольше и настойчивее, чем раньше.

Московский Центр Карнеги. 28.03.2017