Трамп-Тихоокеанское партнерство
Александр Габуев
Спустя почти месяц после победы на выборах, избранный президент Дональд Трамп предпочитает сохранять многозначительную недоговоренность как по многим позициям в своем будущем кабинете, так и по набору конкретных мер в своей экономической программе. Пункты предвыборной программы в этом смысле не слишком хорошая подсказка – популистские положения вроде «назначить жестких и умных торговых переговорщиков, чтобы боролись за интересы американских рабочих», мало что говорят о сути будущего курса. Да и подробные интервью вроде недавнего общения Трампа с редакцией New York Times только добавляют вопросов.
Пожалуй, самая неизменная позиция в экономической программе Трампа – это намерение вывести США из ТТП, о чем президент заявил в своем канале на YouTube 21 ноября. Строго говоря, выходом это назвать сложно – для вступления ТТП в силу соглашение, подписанное 12 странами (Австралия, Бруней, Вьетнам, Канада, Малайзия, Мексика, Новая Зеландия, Перу, Сингапур, США, Чили, Япония) 4 февраля 2016 года, должно быть ратифицировано государствами, представляющими не менее 85% ВВП этого объединения. Без США это невозможно, а в Конгрессе отношение к документу и без Трампа было весьма неоднозначное – недаром и Хиллари Клинтон во время кампании говорила, что не поддерживает ТТП в его нынешнем виде. Тем не менее, быстрое исполнение хотя бы одного предвыборного обещания должно принести в копилку Трампа политические очки.
Куда сложнее ответить на вопрос, насколько отказ от ТТП выгоден американской экономике. Партнерство – сделка совершенно нового типа для мировой торговли. Она базируется на уже существующих двусторонних и многосторонних (вроде NAFTA) соглашениях о либерализации торговли между двумя странами-участницами, но идет гораздо дальше. С одной стороны, в результате полного применения ТТП (после окончания переходных периодов – в отдельных случаях до 30 лет – по некоторым группам товаров) будут обнулены таможенные пошлины на 98% тарифных линий. Однако главная новинка соглашения – это охват широкого поля стандартов, формирующих условия для торговли и инвестиций: от защиты интеллектуальной собственности и организации коммерческого арбитража до условий доступа к госзакупкам и борьбы с коррупцией. Как отмечается в совместном мониторинге РАНХиГС и Российского центра исследований АТЭС, эти стандарты основаны на принципах ВТО и не нарушают их, однако идут гораздо глубже – во многом ТТП реализует наработки так и не завершившегося Дохийского раунда.
Логика США на переговорах по ТТП довольно проста. Америка открывает свой огромный рынок для партнеров по ТТП в обмен на открытие их рынков, а также принятие общих стандартов, гарантирующих создание универсальных правил игры. В этих условиях американские глобальные компании выигрывали бы в глобальной конкурентной борьбе, поскольку многие нормы ТТП создают для них очень комфортные условия: запрет на требования локализации технологий при создании производств за рубежом, защита интеллектуальной собственности, независимый от государств арбитраж, доступ к иностранным госзакупкам на недискриминационной основе, повышение стандартов защиты рабочих в государствах-партнерах до уровня США, запрет требования локализации данных и размещения серверов в национальных юрисдикциях и т.п.
В денежном эквиваленте выигрыш США на первых порах был бы не слишком большим. Так, согласно данным американского Института международной экономики им. Петерсона (PIIE), проводившего системное моделирование последствий ТТП для разных стран, в горизонте до 2030 года создание блока добавило бы всего 0,5% к американскому ВВП (+$131 млрд), хотя прибавка к экспорту выглядела бы солиднее – плюс 9,1% (+$357 млрд). В относительных величинах от ТТП куда больше выигрывали бы другие страны, и прежде всего – наиболее закрытая экономика объединения, Вьетнам. Для Вьетнама, согласно расчетам PIEE, прибавка к ВВП составила бы 8,1% ($41 млрд), а к экспорту – 30,1% ($107 млрд). Этот эффект объясняется тем, что во Вьетнам начали бы перетекать многие звенья цепочек создания добавленной стоимости, которые сейчас сконцентрированы в КНР. Из-за роста зарплат в Китае многие производства уже давно переводятся в Юго-Восточную Азию (в том числе и китайскими компаниями), а почти полное снятие пошлин для вьетнамских производителей на таких крупных рынках, как США и Япония, могло б сделать Вьетнам лидером в этой гонке. И именно с этим эффектом американский бизнес связывал свои надежды на дальнейшее развитие ТТП. Ведь для Китая в краткосрочной перспективе создание ТТП грозило бы снижением ВВП, пусть и незначительным (всего 0,1% или $18 млрд до 2030 года), а экспорт даже подрос бы на 0,2% (+$9 млрд). Но в долгосрочной перспективе последствия для КНР были бы негативные, а потому, рассчитывали в Вашингтоне, Пекин будет вынужден начать переговоры по вступлению в ТТП и принимать стандарты, которые открыли бы для американских компаний огромный китайский рынок, сделав условия конкуренции более справедливыми.
Почему же Дональд Трамп намерен отказаться от сделки, которая сулит экономике США выгоды? Не стоит винить в этом исключительно самого кандидата, не слишком искушенного в вопросах международной торговли, либо его советников вроде профессора Калифорнийского университета в Ирвине Питера Наварро, взгляды которого на торговлю сложно назвать даже меркантилистскими – они просто невежественны. Однако объяснение, скорее всего, кроется в другом. Помимо выигравших от ТТП отраслей и бизнесов (прежде всего, огромных транснациональных компаний), в США будут и проигравшие. Как показывает подробное исследование непартийной Комиссии США по международной торговли, больше всего от ТТП проиграют американские производители автозапчастей, сои, табака, текстиля и лекарств. Многие из этих производств расположены в тех штатах, которые и принесли Трампу победу на выборах, особенно в Северной Каролине. Скорее всего, новый президент таким образом решил сразу записать себе на счет политические очки, набранные среди своего ядерного электората. А учитывая, что в ходе кампании против ТТП выступали и Хиллари Клинтон, и сенатор-демократ Берни Сандерс, сделать ему это было несложно. Тем более, что процесс ратификации даже не запущен.
Реанимация ТТП без США вряд ли возможна, хотя на это намекал премьер Японии СиндоАбэ, а некоторые экономисты считают такой вариант реальным. Слишком много внутренних разменов было завязано именно на открытие США своего рынка, так что без Америки пересогласовать сделку будет сложно, да и вряд ли без такого приза, как крупнейший в мире рынок, остальные 11 экономик будут готовы подписываться под сверхжесткими стандартами ТТП.
Что эти новости означают для России? Известно, что чиновники РФ относились к ТТП крайне критично. Еще будучи председателем Госдумы, шеф СВР Сергей Нарышкин в апрельской статье «Инстинкты колонизаторов» в «Ведомостях» называл ТТП новым изданием колониализма и попыткой Америки ограбить другие народы, а заодно разрушить ВТО. За «келейность» при выработке правил и «закрытость» ТТП критиковали и президент Владимир Путин, и премьер Дмитрий Медведев (хотя в случае создания того же ЕАЭС открытость его для новых членов даже не декларировалась, да и правила вырабатывались не менее келейно, хотя с опорой на те же нормы ВТО).
Если оставить эмоции в стороне, то цифры разнятся. Согласно расчетам РАНХиГС и РЦИ АТЭС, ни в среднесрочном, ни в долгосрочном плане создание ТТП не повлияло бы на ВВП России, а максимальные потери в долгосрочном периоде не превысили бы $65,6 млн. На экспорте в целом ТТП также не отразилось бы, поскольку экспорт в сами страны ТТП мог бы незначительно вырасти (от 0,01% до 0,03%), а экспорт на другие рынки столь же незначительно сократиться. Причины в том, что в страны АТР и ТТП Россия в основном поставляет энергоносители и сырьевые товары, которые не попадают в периметр договоренностей ТТП, а потери были бы вызваны преимущественно снижением или отсутствием запланированного роста поставок сельского хозяйства. Надо учесть, что эти расчеты производились в декабре 2015 года. Расчеты PIIE, опубликованные в июле 2016-го, более оптимистичны для России. По подсчетам американских ученых, ТТП прибавило бы России 0,1% ВВП до 2030 года (+$2 млрд) и 0,5% экспорта ($5 млрд). Столь позитивный прогноз связан со вступлением в силу зоны свободной торговли между ЕАЭС и Вьетнамом. На этот же факт указывал в первых публичных комментариях после создания ТТП тогдашний первый замглавы Минэкномразвития РФ Алексей Лихачев (сейчас возглавляет «Росатом»), также не драматизировать последствия ТТП для ЕАЭС призывала министр по торговле Евразийской экономической комиссии Вероника Никишина.
Впрочем, окончательно хоронить ТТП еще рано. Многие из рецептов Дональда Трампа для оживления американской экономики пока не выглядят слишком реалистичными. Не очень ясно, где он намерен взять $1 трлн на инфраструктурное строительство и будут ли эти инвестиции доходными. Немало вопросов вызывает и предлагаемая налоговая реформа, и планы вернуть в США из офшоров деньги многонациональных корпораций. В случае, если эти методы не сработают, команда Трампа может вспомнить, что под сукном в Конгрессе лежит сделка, способная в ближайшие 15 лет принести Америке $357 млрд нового экспорта. Останется лишь сделать вид, что именно 45-й президент благодаря своей невероятной деловой хватке перезаключил ее на более выгодных условиях, а также поменять название. Предложенное экс-премьером Новой Зеландии Джоном Ки «Трамп-Тихоокеанское партнерство» вполне подойдет.
Оригинал статьи был опубликован в Economy Times
Московский Центр Карнеги. 07. 12.2016
