К чему ведет избыточная сплоченность масс в мирное время

Руслан Гринберг, член-корреспондент РАН, научный руководитель Института экономики РАН

Подавление средств массовой информации – это сегодня своего рода мировой тренд. Начался он достаточно давно и, надо сказать, что превращение медиа в институты пропаганды по времени совпало с возвращением в нашу жизнь геополитики со всеми своими отвратительными качествами – подозрениями, угрозами, санкциями, и, конечно же, СМИ в этом смысле играли очень серьезную роль. И я это наблюдал в самых разных странах.

А там, где начинается такая пропаганда, там уже нет места беспристрастной журналистике. Не случайно же, что все опросы общественного мнения показывают, что нет идиосинкразии у простых людей того же Запада против России. Если она где-то и есть, то не так уж сильно выражена по сравнению с тем, что выражают или, как им кажется, отражают средства массовой информации.

То есть налицо расхождение между тем, что говорят и показывают СМИ, и тем, что ощущает аудитория. А это отличие заключается в том, что сегодня существует нечто похожее на цензуру. Как у нас, так и у них.

Если журналист хочет что-то сказать или написать, отталкиваясь от своего личного мнения, то ему сделать это будет очень сложно в силу разных причин. Среди этих причин может быть и самоцензура, и страх оказаться в меньшинстве со своими взглядами на ситуацию, особенно когда речь идет о патриотизме, на фоне призывов к сплочению общества.

Хотя там, в Европе и Америке, отражение политики власти средствами радио, телевидения, прессы нельзя назвать единодушным. Оно не такое однозначное, как у нас.

А в чем же разница?

В том, что у нас все ведущие СМИ, как государственные, так и частные, сегодня демонстрируют некую избыточную сплоченность, что отрицательно сказывается на качестве информирования общества, которое все-таки еще немного отличается разнообразием мнений, интересов, взглядов.

Если вспомнить, скажем, 90-е годы прошлого века, то тогда тоже были владельцы разных средств массовой информации, которые нередко прибегали к пропаганде и манипулированию общественным мнением.

Достаточно взять выборы 1996 года. Но те манипуляции несравнимы с сегодняшним этапом нашей истории, когда понимаешь, что это информационное однообразие вызвано не цензурой или секретными директивами сверху. Да и в советское время цензура, конечно, играла свою роль. Но сильнее была самоцензура, с которой сегодня тоже дела обстоят слабо, потому как многим журналистам цензурировать у себя нечего, так как в голову не приходит написать что-то острое или смелое.

И это тоже можно понять, поскольку многие журналистские функции выполняет государство. Оно же занимается и планированием того, какие материалы, темы, формы нужны, а какие нет. Причем все это делается гармонично, потому что исполнительная власть обладает монополией на информацию. У нас нет, как в развитых демократиях, сдержек и противовесов. Если они появляются, то исключительно в декоративных формах, и если что-то и изображают, то все равно это отвага в пределах дозволенного.

И это, конечно, вредит стране, потому что возникают параллельные реальности: одну из них рисует власть, другую проживает общество.

Когда Путин и его команда пришли к власти, в моем представлении в их первых действиях было немало хорошего. Потому что ельцинская полуанархия и небезызвестные олигархи много чего наворотили, чтобы доказать свое несоответствие по многим направлениям развития такого государства, как Россия.

Новая власть это прекратила, но, к сожалению, с большим перебором в другую сторону. И потому закономерным стал откат в тех демократических завоеваниях, которые происходили во времена Горбачева и Ельцина, – хотя к последнему я отношусь отрицательно, но то, что он не боролся с правами и свободами граждан, это правда. К тому же в его время можно было его же и критиковать, и это делали даже государственные СМИ. А уж во времена Горбачева некоторые журналисты партийной прессы вроде «Советской культуры» и «Огонька» не без юмора говорили, что они критикуют КПСС за ее же деньги.

Сейчас тоже есть отдельные оазисы, в которых можно встретить немало материалов критического толка. Но, для того чтобы общество и власть к этому серьезно прислушались, таких сил явно мало.

Главное, что в большинстве СМИ царит скорее атмосфера хронического обожания всего, что делает власть. Отсюда и рейтинги, и поддержка.

Отсутствие в обществе активного и конструктивного критического сознания говорит о слабой мотивации элит и всего населения к развитию страны, к переходу на интенсивный современный путь.

И надо сказать, что меньше всего такими мотивациями озабочено телевидение в лице его главных каналов с их бесконечными дискуссиями о том, насколько мы сильнее, правильнее, лучше, патриотичнее стран Запада.

При советской власти у нас тоже была установка на то, что мы на свете всех милей. Тогда нам тоже постоянно напоминали об ужасах капитализма. Но в итоге вместе с великой страной обрушились институты пропаганды наших завоеваний и вражеских поражений.

Михаил Сергеевич как-то сразу дал понять, что надо говорить о перестройке, которая не может происходить без критического осмысления того, что мешало нам развиваться. Выяснилось, что критиковать можно и верхушку партии, и самого генсека.

А сейчас, с одной стороны, чувствуется, что СМИ работают по установкам власти. Отсюда все сюжеты об успехах, как о реальных, так и о тех, которых пока не наблюдается.

С другой стороны, происходит опрощение аудиторий СМИ, а значит, идет снижение профессионализма тех, кто работает с информацией, со смыслами и т.д. На этом фоне вперед выходят такие качества, как примитивизм, пошлость, нарушение журналистской этики как способа привлечь наибольшее количество зрителей. И конечно, смакование всевозможных катастроф, криминальных сюжетов.

Это все зрителями проглатывается потому, что тоталитарное сознание, постсоветский синдром сделали население в огромной мере зависимым от телевидения. Раньше была такая максима: «Если это напечатали в «Правде», значит, это правда».

Сегодня в результате опрощения можно услышать: «Я не вру! Это по телевизору показывали…»

Не могу не согласиться с теми, кто говорит, что при Горбачеве и Ельцине СМИ были профессиональнее, острее, умнее. А самое главное – они были независимее и свободнее, как говорится, в разы. Существовала полифония СМИ совершенно иного качества. Это касается разнообразия смыслов и мнений.

Сейчас в стране вроде бы есть относительная стабильность и даже спокойствие. Но история уже показывала нам, что затянувшаяся стабильность переходит в стагнацию, и мы собственно ее уже чувствуем. Правда, это объяснимо еще и тем, что люди живут трудно, многие на нескольких работах пытаются поддерживать жизненный уровень семьи. Читать некогда, а некоторые уже и разучились. А тут есть пульт, его можно включить на бегу…

Сейчас, например, все больше вызревает ситуация с пенсионной реформой. Число граждан, которые высказались против, уже составляет несколько миллионов. А главные телеканалы практически молчат. Я думаю, что упоминанием этой темы в официальной хронике властям не отбиться. Но телевизионщики могли бы уже повести спокойные разговоры с серьезными людьми. Спросить, что думают по этому поводу Явлинский, Грудинин, Ясин, Аузан… То есть оппоненты, а не пропагандисты.

Но это сложные люди, они не станут работать в эфире лицом и говорить по предложенным лекалам. Думаю, что и меня туда не позовут. Вдруг вспомню, что примерно говорила на эту же тему моя бабушка: «Сначала мы были бедными, а потом нас обокрали»…

Что же до качества сегодняшней журналистики, то скорее всего многих тружеников пера и эфира это устраивает. В 1996 году, когда прежняя, перестроечная журналистика стала отодвигаться с первых позиций, от одного видного телевизионного деятеля я услышал: «Московские журналисты пожертвовали своим профессиональным долгом ради гражданского…» На простом языке это значит – мы будем врать, но в интересах родины.

Независимая газета. 26.06.2018