Экономическая теория в кризисе: возможен ли выход без смены парадигмы?

Руслан Гринберг, научный руководитель Института экономики РАН, член-корреспондент РАН, член РСМД

Еще совсем недавно, буквально десять лет назад, экономическая наука во всем мире считалась весьма респектабельной и очень авторитетной. Она еще не воспринималась как точная, но была близка к этому. Во всяком случае, в ряду общественных наук экономика обладала неоспоримым лидерством, если не превосходством. Случилось это еще и потому, что, первой освоив математические методы исследований, она объективно способствовала их проникновению в другие гуманитарные дисциплины — социологию, психологию, даже в историю и философию. Как следствие, заговорили о таком феномене, как «экономический империализм», вторгшемся в остальные науки о человеке и обществе. Примерно то же следует сказать и о теоретическом мейнстриме экономической науки, призванном служить универсальным компасом для «правильной» экономической политики. В сущности, без всякого риска преувеличения можно говорить о неизменности теоретического образа современной экономики с середины 1970-х гг. до наших дней. И это не может не удивлять.

На самом деле, разве не странно, что после Великой рецессии 2008–2009 гг. везде царят «разброд и шатания», отовсюду идет почти тотальная критика привычного мейнстрима, который, тем не менее, будто не замечая всего этого, продолжает определять содержание учебников по экономической теории, сопротивляясь любым попыткам пересмотра ее привычной аксиоматики. Выявление причин такой «живучести» требует специального обсуждения. Здесь же опишем ключевые претензии к современной экономической теории и ее основному руслу.

Современные проблемы теоретической экономики

Начать стоит с гипертрофированной математизации экономической науки. Математический метод при всех его неоспоримых достоинствах, мягко говоря, несовершенен. Прежде всего, он не способен охватить и описать качественные процессы в экономике, а также дать им адекватное объяснение. Кроме того, серьезный изъян математического метода состоит в том, что он, в сущности, виртуализирует экономическую науку, отрывая ее от эмпирической почвы. Словом, экспансия математики в экономику сплошь и рядом сопровождается выхолащиванием экономического содержания.

Другой крупный недостаток современной теоретической экономики — ее очевидная фрагментарность. «Современный экономист живет в мире расколотой, “балканизированной” реальности, где каждый фрагмент существует по большей части отдельно от других»[1]. При этом каждая область исследований имеет собственные эконометрические оценки и свою картину мира. Так что отнюдь не случайно попытки создания всеохватывающих экономических теорий становятся все менее успешными.  Принцип единства теории, кажется, уступил место принципу сосуществования партикулярных концепций. И это, конечно же, напрочь блокирует общее понимание и без того все более противоречивой реальности, в то время как потребность в целостной картине экономического универсума растет. Но самый существенный изъян современного мейнстрима — это его идеологическая направленность, а именно преданность так называемому рыночному фундаментализму, суть которого сводится к идее безоговорочной благотворности «свободного рынка» и минимизации участия государства в экономике.

О роли государства в экономике

В то же время общеизвестно, что врастание государства в хозяйственную жизнь социума за последние сто лет было неуклонным и даже стремительным. Принято измерять его участие в экономике величиной так называемой государственной квоты, которая выражается в отношении всех государственных расходов к ВВП. Если проследить за движением этого показателя в разных странах мира с начала прошлого века до наших дней, то при всех национальных социокультурных различиях обнаружится весьма непротиворечивая картина — государственная квота практически везде значительно выросла. Сто лет назад она составляла 5–7%, а сегодня — 40–60%.

Этот факт, конечно, тоже широко известен и никем не оспаривается. Не будет новостью и то, что вокруг мощной экспансии государства в экономические отношения постоянно идет идеологический спор о том, считать ее добром или злом. Экономисты разных школ мышления и в России, и за рубежом находят разнообразные аргументы в пользу обоих выводов и пытаются влиять на политические решения в соответствии с идеологическими предпочтениями. Но и те, кто не склонен к манихейскому противопоставлению государства и рынка, обычно не идут дальше заключения о нормальности или легитимности так называемой смешанной экономики, оставляя в стороне вопрос о критериях вмешательства государства в рыночные механизмы саморегулирования и способах гармонизации личных и общественных интересов. Кроме того, открытым остается вопрос о том, каковы издержки разрастания объема государственной активности и до какой степени общество готово мириться с ними, даже если признается необходимость систематического вмешательства государства в механизмы саморегулирования. Другими словами, если то, как преодолевать пресловутые «провалы рынка», более или менее известно, то как поступать с «провалами государства»?

На фоне этих вопросов актуальность дискуссии об объеме государственной активности в хозяйственной жизни общества ослабляется. А первостепенное значение приобретает вид такой активности, ее конкретное содержание как реакция на появление той или иной общественной потребности, которая может быть удовлетворена только посредством государственного вмешательства. Но здесь возникает целый комплекс вопросов в связи с весьма противоречивым постоянно наблюдаемым эмпирическим феноменом — общество все больше нуждается в государственной активности, которая сплошь и рядом вредит его интересам. Отсюда естественным образом возникает потребность в разработке новой теории участия государства в экономике современного общества. И именно такую амбициозную цель поставил перед собой Институт экономики РАН. Главное здесь — «величие замысла». Ведь его осуществление, несомненно, должно учитывать специфику нашего времени, которая только усиливает актуальность создания новой парадигмы участия государства в современной хозяйственной жизни общества. А специфика эта такова, что наш мир подвергается сегодня суровым испытаниям практически во всех областях своего бытия. Радикальные изменения в технологиях и в целом бурный научно-технический прогресс впервые создают шансы для комфортной жизни всего человечества, а не только его одной пятой части. В то же время с не меньшей скоростью множатся угрозы и риски его выживания.

Возвращение геополитики с возобновлением холодной войны и гонки вооружений, глобальное потепление климата с его природными аномалиями, распространение очагов международного терроризма, вопиющее материальное неравенство людей, кризис политических элит, падение ценности рационального мышления, распространение ксенофобских и изоляционистских настроений — все это реальные факты нашего смутного времени, требующие адекватного осмысления и эффективного противодействия. Данная констатация — это не дань так называемому экономическому империализму и не следствие непонимания автором невозможности осмыслить упомянутые угрозы с помощью одной только экономической теории. Важно подчеркнуть, что в наше время стремительного усложнения мира особенно бессмысленны всякие мантры его деэтатизации и призывы к «минимальному государству». По существу, они ничем не отличаются от популистских установок левого толка в духе «всеобщей национализации» и «тотальной бесплатности» всего и вся. Словом, противоположности действительно сходятся.

Наконец, есть все основания полагать, что мы являемся свидетелями превращения современного государства из субъекта рыночного пространства фактически в его организатора (плеймейкера). Это выдвигает особые требования к разрабатываемой теории. Чисто количественный анализ связей и соотношений в современной экономике сегодня уже явно недостаточен для выявления ее реальных трендов и действенности их прогнозирования. Поэтому необходимо дополнить количественный анализ качественным, что означает безальтернативность использования междисциплинарного подхода к исследованию вопроса (философия, социология, политология, психология, культурология и т.д.).

О теории участия государства в экономике современного общества

Вышесказанное составляет мотив нашей попытки применить политэкономический анализ соотношения государственной активности и частного предпринимательства с амбициозной целью создания общей теории участия государства в экономике современного общества. Пока же разработана парадигмальная основа предполагаемой теории, а именно концепция экономической социодинамики (КЭС), стержнем которой является положение о существовании интереса общества как такового, несводимого к интересам экономических агентов. Очевидно, что данный принципиальный тезис входит в явное противоречие с базовым принципом неоклассической теории — методологическим индивидуализмом.

Стандартный тезис о том, что общественный интерес представляет собой не что иное, как агрегат интересов экономически агентов, то есть любой общественный интерес сводится к интересам экономических агентов, базируется на невысказанной, но весьма существенной предпосылке. Предполагается, что есть некая совершенная институциональная среда — своеобразный аналог «невидимой руки» Смита, — в которой действуют рациональные экономические агенты. Тогда интересы отдельных индивидуумов, взаимодействующих с другими экономическими агентами и институтами, в такой среде гармонизируются и трансформируются в интерес общества в целом.

Однако действительность такова, что гипотеза о совершенной институциональной среде не подтверждается. А раз это так, нельзя утверждать, что интересы «своекорыстно» действующих индивидуумов (по Смиту) трансформируются в интерес общества как такового. Именно поэтому в экономический анализ и вводится категория несводимого общественного интереса, который не может быть представлен в виде агрегата индивидуальных предпочтений[2]. В реальном мире нет совершенных институциональных условий, при которых механизмы саморегулирования могли бы действовать безошибочно, гармонизируя интересы общества и экономических агентов. Поэтому государственная активность, по природе своей имеющая патерналистское содержание, похоже, останется постоянным элементом экономических отношений и может исчезнуть разве что в абстрактных моделях, где выполняется совокупность неких идеальных условий[3].

Отсюда следует, что современная экономическая модель государства должна рассматривать как минимум два основных вида его активности. Во-первых, государство призвано реализовывать свои патерналистские установки, обменивая имеющиеся у него ресурсы (бюджетные средства) на социальную полезность от достижения поставленных целей. Во-вторых, государственная активность должна быть направлена на совершенствование существующих норм и правил, обеспечивая качественное улучшение институциональной среды.

Здесь уместно подчеркнуть исключительную актуальность практических аспектов разрабатываемой теории. Главный из них — выявление и описание феномена, обозначаемого как «патерналистский провал», представляющий собой комбинацию изъянов общественного выбора и нерациональных действий бюрократии, призванной этот выбор осуществлять. И наконец, в новом взгляде на участие государства в экономике нуждается весь мир. Но России, склонной бросаться из одной идеологической крайности в другую, она просто необходима. Страна, инициировавшая кончину утопии «директивного плана», никак не хочет признать смерть утопии «свободного рынка». Так что ей показан принципиально новый и более адекватный подход к диагностике и способам лечения текущих социально-экономических недугов в целом и затянувшейся стагнации отечественной экономики в частности.

_____________________________

1. Капелюшников Р.И., Либман А.М. Куда движется современная экономическая наука? //                            Научный доклад. – М.: Институт экономики РАН, 2018. С. 15.

2. Grinberg R., Rubinstein A. Economic Sociodynamics, Springer-Verlag Berlin Heidelberg, 2005.

3. Городецкий А.Е., Рубинштейн А.Я. Некоторые аспекты экономической теории государства //                                    Научный доклад. – М., Институт экономики РАН, 2017.

РСМД. 21.06.2018