Понять Украину
Дмитрий Тренин
Ведущий научный сотрудник Национального исследовательского Института мировой экономики и международных отношений им. Е.М. Примакова РАН, член Совета по внешней и оборонной политике
Украинский кризис привел к политическому столкновению России и США, отчуждению России от стран Европейского союза. Он подвел черту под неоднократными попытками РФ «встроиться» в Евро-Атлантическое сообщество, стать частью «расширенного Запада». Последствия кризиса имеют фундаментальное значение и для самой России, ее национального самосознания и геополитического самоопределения. События на Украине завершили постимперский период российской истории, в ходе которого еще существовали надежды на глубокую реинтеграцию бывших советских республик, и открыли эпоху становления Российской Федерации как отдельного и самодостаточного государства, рассматривающего другие страны бывшего СССР как близких соседей, но не как часть единого геополитического пространства во главе с Москвой.
«Украина – не Россия»
Украинский кризис стал суровым испытанием для российской внешней политики. Важнейший его урок для России состоит в необходимости воспринимать Украину всерьез, комплексно, и изучать ее внимательно, без эмоций. До сих пор российская политика на украинском направлении обычно сосредоточивалась на двух-трех актуальных текущих темах: вначале – на выводе с Украины ядерного оружия бывшего Союза и разделе советского Черноморского флота; затем – на ценах за поставляемый из России газ и условиях его транзита через украинскую территорию в страны ЕС. Тематика Украины, образно говоря, сужалась до размеров ракет, кораблей и пресловутой «газовой трубы», в то время как коренные проблемы взаимоотношений оставались в стороне.
Несмотря на «большой договор» 1997 г., подтверждавший независимость Украины в границах УССР, в Москве видели Украину хотя формально и отдельным государством, но «не чужим», не иностранным для России, связанным с ней многочисленными неразрывными, как казалось, узами. Фактически же Украина многими рассматривалась как часть ядра исторической России, а ее независимость – как состояние преходящее. Адресуясь к российскому читателю и полемизируя с подобными взглядами, второй президент Украины Леонид Кучма назвал свою книгу «Украина – не Россия», причем отрицание «не» на обложке было выделено красным. Это предостережение, однако, заметили не все.
В «оранжевой революции» 2004–2005 гг., которая стала первой крупной неудачей российской политики на Украине, в Москве увидели почти исключительно результат внешнего вмешательства с далеко идущими геополитическими целями. Американские «режиссеры» украинской и других «цветных» революций, как считалось, использовали противоречия внутри украинской верхушки, подкупили или завербовали часть ее, одновременно воспользовались недовольством населения социально-экономической ситуацией в стране и, наконец, пустили в бой взращенную на западных грантах активную молодежь. События в Киеве, таким образом, представлялись попыткой США как минимум «выдавить» Россию с ключевой позиции на постсоветском пространстве, а как максимум – протестировать сценарий аналогичного «уличного» переворота в Москве.
Склоки, вскоре начавшиеся между «оранжевыми» победителями, притупили эти опасения, вернув многим в Москве самоуспокоенность. Тревогу, однако, вызвала внезапно появившаяся в начале 2008 г. просьба киевских властей о предоставлении Украине плана подготовки к членству в НАТО, немедленно поддержанная Вашингтоном. Президент России Владимир Путин совершил беспрецедентный шаг: он прибыл в Бухарест на апрельский саммит НАТО, чтобы попытаться убедить лидеров альянса в опасности смуты на Украине и раскола страны в случае движения Киева в сторону блока. Фактически Москва провела «красную черту», предупредив Запад об опасности конфликта с Россией, а Киев – о том, что она может перестать уважать территориальную целостность Украины, если страна расколется по вопросу о присоединении к Атлантическому альянсу. Начавшаяся в августе 2008 г. война в Южной Осетии подтвердила серьезность российских намерений. Вопрос о членстве Украины и Грузии в НАТО в результате «подвис».
Казалось, что твердость Москвы в отношении Соединенных Штатов в сочетании с прагматическим подходом к киевскому руководству приносит плоды. Избрание Виктора Януковича президентом Украины в 2010 г. трактовалось как реванш за поражение пятилетней давности, исправление геополитического «зигзага» и залог будущей интеграции Украины в единое с Россией экономическое, политическое и стратегическое пространство. В концепции Евразийского союза, ставшей в 2011 г. основой внешнеполитической части президентской программы Владимира Путина, Украина занимала важнейшее место. Успех всего проекта евразийской интеграции фактически был поставлен в зависимость от экономической и политической ориентации Киева.
Могло быть и хуже…
Политику России на украинском направлении непосредственно перед кризисом 2013–2014 гг. часто называют провальной. Действительно: ведь она не сумела предотвратить свержения Януковича киевским Майданом и не смогла обеспечить как минимум политический противовес новой власти в лице русскоязычного по преимуществу юго-востока страны. Сосредоточившись исключительно на отношениях с украинской верхушкой и подменив политику политтехнологиями, Москва практически ничего не делала для укрепления дружественных России политических сил на Украине – за важным исключением Крыма.
Тем не менее цена провала украинской политики России оказалась ниже совершенно неподъемной цены ее несостоявшегося успеха. Представим себе, что было бы, если бы президент Янукович в 2013 г. однозначно выбрал сторону России и согласился бы на полноценное участие Украины в проекте Евразийского союза. Россия получила бы 45-миллионную страну, которую пришлось бы поддерживать материально, прежде всего финансово, на протяжении неопределенно долгого периода времени; Киев обрел бы возможность каждый раз задорого продавать свое согласие на любые решения в рамках Союза; а в конце концов, несмотря на всю оказанную помощь, России пришлось бы – скорее всего, опять-таки через конфликт – отпустить Украину: ведь, как писал Кучма, «Украина – не Россия».
Представим себе также, что Янукович в начале 2014 г. сделал бы то, что многие в Москве от него ожидали: разогнал Майдан, ввел чрезвычайное положение. В результате гражданская война на Украине все равно началась бы. Только не на востоке в Донбассе, а на западе страны, где появилась бы новая Западно-Украинская народная республика со своими партизанами, для усмирения которых Янукович был бы вынужден начать собственную антитеррористическую операцию. Вряд ли бы он преуспел: в свое время даже Сталину не удалось до конца подавить галицийскую партизанщину. Польша и НАТО открыто не вмешались бы, но помогали бы повстанцам, конечно, не только морально.
Украина при этом подпала бы под санкции Запада, компенсировать потери от которых пришлось бы России; сама Россия в этом сценарии также подверглась бы санкционному давлению – скорее всего, более жесткому, чем сейчас – «за поддержку марионеточного и репрессивного киевского режима». Для укрепления позиций этого режима Москве пришлось бы посылать на Украину специалистов в области безопасности, включая части спецназа. Это провоцировало бы широкое недовольство и массовое сопротивление не только в Галиции и на Волыни. В результате Россия бы попала в капкан, выбраться из которого у нее не было бы возможности без катастрофических последствий для нее самой. При всей его сложности нынешнее положение дел более благоприятно для России.
«Украинский проект» и становление российской политической нации
Основная причина неудач российской политики на Украине лежит в игнорировании того неприятного для многих россиян факта, что практически вся украинская элита – политическая, экономическая и культурная; западная, юго-восточная или киевская – пропитана духом «самостийности», мечтой об осуществлении самостоятельного украинского политического проекта, отличного и отдельного от российского. На практике подобный проект нельзя реализовать даже в рамках только экономического сближения Украины и России, не говоря уже о полномасштабной интеграции двух стран. Совершенно очевидно также, что большая притягательная сила России, русского языка и русской культуры затрудняет формирование украиноязычной политической нации. Украинский политический проект в принципе может быть успешен только в условиях максимального обособления Украины от России.
Неудивительно поэтому, что в России украинский национализм видится как явление сугубо негативное и опасное. В самой России преобладает точка зрения, что «русские и украинцы – практически один народ», в частности, это не раз заявлял президент Путин, а «самостийники», украинские националисты – фактически раскольники, покушающиеся на единство «братского народа». С этой точки зрения украинские националисты предстают врагами не только русских, но и украинцев. Проблема, однако, в том, что украинские верхи еще задолго до кризиса 2013–2014 гг. склонялись на сторону националистов, видя в них «настоящих» украинцев, а не «малороссов» – младших братьев русских. После киевского Майдана, Крыма и Донбасса эта тенденция стала господствующей. Реальностью стал и постоянно углубляющийся раскол между Украиной и Россией. Украинская политическая нация формируется на антироссийской основе.
В Москве это еще не вполне осознали. Упор здесь до сих пор делается на то объединяющее, что сближает восточнославянские народы, в особенности на общую веру и общую историю, а на их отличия обращается гораздо меньше внимания. В итоге эти различия в общественном сознании остаются на уровне фольклорно-региональном. Тем временем усилиями российских властей фактически возрождается концепция единого православного русского народа, которая была официально принята в Российской империи в конце XIX — начале ХХ века. Сегодня речь в этой связи идет о «русском мире» как об особой цивилизационной общности. Такой подход, однако, отчасти справедлив только применительно к культуре, а не к экономике и политике. Использование лозунгов «русского мира» в 2014 г. в поддержку политического единства России и Украины быстро скомпрометировало саму идею общности, причем не только на Украине, но и в Белоруссии.
Между тем становление самостоятельных и не зависимых от Москвы Украины и Белоруссии – нормальный и естественный процесс, который обусловлен логикой развития соседних народов и который России лучше понять и принять как он есть, чем пытаться во что бы то ни стало «вернуть» Украину или любой ценой удержать в своей орбите Белоруссию. Как бы ни относиться к лозунгу «Украина – це Европа», ясно, что вектор устремлений направлен туда, в сторону Европейского союза. Можно с достаточной степенью уверенности говорить и о том, что белорусы также ассоциируют свою страну с Европой, не рассматривая ее как простое продолжение Российской Федерации. Президент Александр Лукашенко последовательно выстраивает независимое белорусское государство, которое ни в коем случае не должно полностью интегрироваться с Россией.
Здесь очевидно геополитическое размежевание. Процесс самоопределения российской нации еще не завершен, но Россия, в отличие от ближайших соседей, взяла курс на свое утверждение в качестве самостоятельной великой державы, не ассоциированной с Евросоюзом или другими центрами силы, такими как Китай. Россия рассматривает себя как глобальную силу, важнейшей площадкой активности которой становится «Большая Евразия» – весь огромный континент от Атлантики до Тихого океана и от Арктики до океана Индийского. Россия в этом контексте – не Европа и не Азия, а просто Россия, т.е. равна сама себе. Перефразируя фразу Кучмы, можно сказать: Россия – не Украина.
Можно пойти дальше и предложить тезис о том, что независимое украинское государство и украинская политическая нация – благо для Российской Федерации, поскольку их становление облегчает России выход из переходного постимперского состояния, в котором страна находилась после 1991 г., и создает лучшие условия для формирования собственно российской политической нации. Фактически процесс стал продвигаться гораздо быстрее после 2014 г., и речь не столько о присоединении Крыма, сколько об отсоединении Украины. Официальная версия российской истории уже считает «главным» местом крещения Руси крымский Херсонес, а колыбелью отечественной государственности – Новгород. «Мать городов русских», Киев, вероятно, со временем займет в российском общественном сознании место, схожее с тем, которое принадлежит сейчас Константинополю-Царьграду, так сильно манившему русские элиты от Екатерины II до Николая II.
Урегулирование конфликта в Донбассе и европейская безопасность
Конфликт в Донбассе локален, но противостояние вокруг Украины имеет международное значение. Он стал спусковым крючком для нового противоборства России и США. Это противоборство имеет глубокие корни, поскольку отражает фундаментальное противоречие между представлениями Москвы и Вашингтона о мировом порядке. Нынешняя «гибридная война» – по аналогии с холодной 1940-х–1980-х гг., от которой она разительно отличается, – продлится еще долгое время. Исход ее будет иметь принципиальное значение для будущего положения России и Соединенных Штатов в глобальной системе международных отношений. Стратегические компромиссы между РФ и США – в том числе по Украине – вряд ли возможны, поскольку будут рассматриваться как победа Москвы и уступка Вашингтона. Поэтому украинский конфликт разрешится не раньше, чем исход американо-российского противоборства станет ясен.
Он, однако, происходит на территории Европы. Между Россией и странами Европейского союза есть фундаментальные расхождения, которые не стоит преуменьшать, тем более игнорировать, но нет столь острых противоречий, как между Россией и Соединенными Штатами. В отличие от российско-американских отношений, которые в целом не улучшатся даже под влиянием сотрудничества на ряде конкретных направлений (Сирия, нераспространение ядерного оружия, Арктика и т.п.), отношения России и Европы в принципе вполне могут стать менее напряженными и более продуктивными уже в обозримом будущем. Добиться этого – важнейшая задача российской внешней политики на западном направлении. И деэскалация конфликта в Донбассе, а в перспективе – частичная стабилизация ситуации на крайнем юго-востоке Украины являются важнейшими условиями преодоления напряженности в отношениях с ЕС.
Предложения президента Путина о миротворцах ООН в Донбассе, сделанные в сентябре 2017 г., открывают путь к реальному прекращению огня и частичной деэскалации конфликта. За заявлением российского президента, открывающим доступ иностранным войскам в глубь территории исторического ядра Российского государства, стоит, вероятно, признание краха надежд на то, что Москве удастся уладить конфликт на двусторонней основе с «более вменяемым» правительством в Киеве. Подтвержденным фактом является то, что российские ожидания относительно возможности заключения «большой сделки» с администрацией Дональда Трампа также не оправдались. В этих условиях Кремль делает ставку на Европу, прежде всего Германию и Францию, и стремится продемонстрировать европейцам свою добрую волю и готовность к диалогу. Это – позитивная динамика, отражающая больший реализм в российской политике.
Предложения Путина, разумеется, не последнее слово, а, наоборот, первый ход в новом раунде дипломатического взаимодействия России и Европы, в котором также участвуют Украина и США. Варианты гипотетической операции ООН будут являться предметом переговоров, если о них удастся договориться. Договориться, однако, будет трудно. «Кипрская» модель раздела Донбасса, которую фактически предлагает Москва, неприемлема для Киева и Вашингтона. Действительно, если бы в Донбассе удалось обеспечить прекращение огня при сохранении политического статус-кво, то украинский конфликт неизбежно исчез бы из заголовков международных новостей, а Украина лишилась бы образа жертвы российской агрессии. С другой стороны, модель «Косово-наоборот», т.е. постепенное, при содействии международных организаций, возвращение Донбасса под полный контроль киевской власти – неприемлема для Кремля, поскольку означала бы в глазах части элит и общества «предательство идеалов “русского мира”».
Что же касается увязки инициативы о миротворцах ООН с Минскими соглашениями 2015 г., то проблема состоит в том, что эти соглашения были в целом выгодны Москве и неприемлемы для подписавшего их в момент военной катастрофы Киева. По горькой иронии, дипломатическая победа России с самого начала не могла быть реализована на практике, т.к. невозможно представить, чтобы США или даже Германия с Францией стали бы требовать от своего партнера Киева серьезных уступок оппоненту – Москве.
В нынешней ситуации принципиальный политический вопрос для Москвы — гарантированно исключить любые шаги, ведущие к фактической «сдаче» ДНР/ЛНР Киеву. Принципиальный вопрос для Украины и Запада – обеспечить в той или иной форме эффективный международный контроль над российско-украинской границей на донбасском участке. Такие фундаментальные расхождения предвещают сложные и трудные переговоры, но крайне важно, чтобы они начались. Если удастся надежно исключить обсуждаемый в Москве вариант, при котором Украина под прикрытием флага ООН или при попустительстве ооновских миротворцев просто введет войска в Донецк и Луганск и ликвидирует республики Донбасса, то вопросы о мандате миротворцев и контроле над границей могут быть решены.
Альтернатива переговорам – сохранение нынешней ситуации с непрекращающимися обстрелами с обеих сторон и усугубляющейся гуманитарной ситуацией. Более того, конфликт может вновь эскалировать на уровень более масштабного применения силы. Очевидно также, что сохранение статус-кво объективно выгодно тем кругам в Киеве, которые привыкли списывать различные проблемы страны на продолжающуюся войну и роль России в ней, а равно и тем силам в Донбассе, которые пользуются фактическим безвластием и беспорядком на территории ДНР/ЛНР в собственных интересах. России как государству такая ситуация объективно совершенно не выгодна.
Согласившись с идеей о миротворческой роли ООН в Донбассе, Россия должна быть готова развивать свои предложения по деэскалации конфликта ради того, чтобы переломить негативные для себя тенденции в Европе. Принципиальной позицией Москвы должно оставаться обеспечение прав населения ДНР/ЛНР при одновременном признании суверенитета и независимости Украины в ее международно-признанных границах – за исключением Крыма, ставшего частью Российской Федерации. Признание российского статуса Крыма со стороны Украины и международного сообщества, а также условия такого признания – вопрос отдаленного будущего. Сейчас важно подтверждение того, что Россия рассматривает Донбасс как часть украинского государства и заинтересована в деэскалации конфликта с последующей поэтапной стабилизацией положения в регионе.
Другие элементы российской позиции нуждаются в уточнении. Ясно, что Украина в обозримом будущем не станет членом НАТО. Ясно вместе с тем, что, несмотря на это, она останется государством, крайне враждебно настроенным по отношению к России. При этом Киев, по-видимому, будет пользоваться политической и военной поддержкой Вашингтона. Борьбу с расширением НАТО на территорию стран СНГ Россия, таким образом, внешне выигрывает, но от этого военно-политическая ситуация на юго-западном направлении не становится спокойнее. Такое положение делает для Москвы менее актуальным создание препятствий для украинского членства в НАТО в виде права отдельных регионов Украины блокировать заявку на вступление в альянс.
То же относится и к идее федерализации Украины, которая к тому же не имеет сегодня серьезной поддержки в стране. Наконец, вопрос о русском языке на Украине также требует переосмысления. Он перестал быть политическим маркером. Во время войны в Донбассе по обе стороны фронта основным языком противоборствовавших сторон был русский. Новые законы Украины, требующие полной украинизации школьного образования к 2020 г., могут вызвать недовольство и даже сопротивление граждан, но этот вопрос – дело прежде всего русскоязычных граждан Украины. Российское государственное вмешательство в языковую проблему может только повредить интересам русскоязычных украинцев.
Ни Украина, ни США в обозримом будущем не станут основными партнерами России в урегулировании конфликта в Донбассе. Возможности деэскалации этого конфликта, а затем поэтапной стабилизации отношений между Россией и Европейским союзом, однако, существуют. Реализация этих возможностей требует активизации диалога с лидерами ЕС – Германией и Францией, а также с другими странами Европы, заинтересованными в снижении уровня напряженности на континенте. Нормандский формат, двух- и трехсторонние консультации необходимы на всех уровнях – от экспертного и рабочего до высшего. Если Москва проявит искреннюю готовность к поиску мирных решений, которые не ущемляют ее главные интересы и не противоречат ее принципам, то климат в отношениях с Европой может улучшиться и, главное, безопасность на всем западном фланге России укрепится.
Уроки Украины для России можно суммировать так:
Отход Украины от России – не результат внутреннего заговора или происков внешних сил, а следствие процесса становления украинской политической нации. Этот процесс не обязательно должен был принять форму насильственных действий, но в любом случае привел бы к обособлению Украины от России. Для иллюстрации «мягкого» отхода части исторического ядра России от РФ можно посмотреть на медленный, но реальный дрейф Минска от Москвы.
Становление самостоятельной украинской и белорусской государственности способствует развитию собственно российского национального проекта, нацеленного в будущее, а не на реставрацию прошлого. Важнейшая его черта в сфере внешней политики – реальный суверенитет и свобода геополитического маневра. В начале XXI века Российская Федерация заново обустраивается в рамках формирующейся Большой Евразии, используя свое уникальное геополитическое положение с максимальной пользой для собственного развития.
Концепция «русского мира» имеет право на существование, но в основном в области языка, культуры, религии, а также гуманитарных вопросов. Применение ее для оправдания конкретных геополитических шагов, прикрытия вмешательства во внутренние дела других государств и в целом в качестве инструмента внешней политики компрометирует политику РФ и губительно для самой концепции.
Политика противодействия расширению НАТО на восток требует серьезной и внимательной оценки. В тех случаях, когда она увенчалась успехом – прежде всего на Украине, – результат в виде враждебного крупного государства, способного создать дееспособные вооруженные силы, по качеству личного состава не уступающие Вооруженным силам РФ, не может быть признан удовлетворительным. Проблема, конечно, не в том, что Россия противостояла усилиям по включению Украины в НАТО, а в том, что на первом плане в этих усилиях всегда стояли задачи противодействия Западу, прежде всего США, а работа в отношении Киева сводилась к минимуму.
Главный урок для России состоит в необходимости внимательно наблюдать, глубоко изучать и стараться понять Украину, которая, даже обращенная на запад, останется важным соседом. Поскольку конфликт Украины с Россией еще очень далек от разрешения, а Крым еще может стать восточноевропейским аналогом Эльзас-Лотарингии, главная задача российской политики на украинском направлении в обозримом будущем будет состоять в предотвращении войны и постепенном развитии диалога. Под разговоры о братстве и единстве Россия заплатила большую цену за игнорирование реальной Украины. Пора учиться принимать ее всерьез.
Россия в глобальной политике. №5. 2017
