Пессимизм как непозволительная роскошь
Последнее время меня часто, видимо, в связи с неукротимым пока кризисом, спрашивают, что же происходит с отечественной экономикой, способны ли мы преодолеть так называемое «проклятие» сырьевой экономики, эту унизительную зависимость от капризов цен на нефть или скатимся в глухое технологическое захолустье? Обычно я отвечаю, что шансы на положительный ход событий все еще есть. Но ведь я говорю об этом уже почти 25 лет. Именно столько, сколько правящий дом с завидным упорством проводит в жизнь принципы неолиберальной теории, главное в которой неприятие роли государства как полноценного наряду с рынком субъекта хозяйствования. Так, может быть, я не прав? Может, действительно государство должно ограничиться укрощением инфляции и совершенствованием делового климата для частных инвесторов, а остальное отрегулирует рынок? Хотелось бы ошибиться и поверить в то, что после решения этих задач в стране появятся длинные дешевые деньги, начнется мощная инвестиционная активность, рынок сам все поправит, и благодарный ему российский предприниматель наплодит бренды а ля Сименс, Нокия и Гугл. Но когда смотришь на реальность, невольно думаешь, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Поразительный факт – чем интенсивней борьба с инфляцией (а она для нашей власти – главное абсолютное зло), тем она выше. В сущности, так же обстоит дело и с инвестиционным климатом: чем больше его «шлифуешь», тем дискомфортней он становится.
Словом, случилось так, что государство наше замечательное вмешивается туда, куда не надо, малый и средний бизнес от этого стонет, а там, где только оно и может помочь, его слишком мало – в образовании, науке, здравоохранении и культуре. Разительный контраст по сравнению не только с развитыми странами, но и с нашими бывшими братьями по соцлагерю.
И все же мы не приговорены фатально к прозябанию. Как известно, лучший способ угадать будущее –это попытаться его создать. Скажем, в США и ЕС, чтобы выйти из рецессии, проводят политику «количественного смягчения», иначе говоря, печатают и вбрасывают в экономику деньги. И это худо-бедно работает, но в России этого делать нельзя – у нас мало товаров, мало предприятий и мало конкуренции. Так что любое вбрасывание денег при монопольной структуре экономики автоматически вызывает рост не производства, а цен. Так что же делать?
Прежде всего, нам нужны мощные государственные инвестиции. Вкладывать их надо туда, где мы не конкурируем с остальным миром, например, в высокоскоростные железные дороги, массовое жилищное строительство. Мы не можем конкурировать сейчас с Китаем по потребительским товарам и с Европой по инвестиционным товарам. Инфраструктурные же мегапроекты – это как раз для нас, они всегда сопряжены с огромным количеством мультипликативных эффектов по многим отраслям и «стягивают» наши разрозненные пространства. В моем представлении это единственная альтернатива примитивизации экономики и надежное средство против потенциальных сепаратистских устремлений.
На это мне возражают –деньги разворуют, и будет инфляция. Да, есть такой риск. Многие критиковали большую стройку в Сочи к Олимпиаде. Но посмотрите, создан новый город, и это изменило не только его облик, но и даже ментальность населяющих его жителей. А что было бы, не сделай мы этих вложений? Разве что резервов было бы больше. Но резервов, сколько ни копи на черный день, а он, по-моему, уже на ступил, все равно не хватает.
Нынешний кризис, скорее всего, будет весьма продолжительным по ряду причин. В отличие от кризиса 1998 г. сейчас нам не может помочь резко девальвированный рубль. Тогда просто заработали советские предприятия, которые были еще живы, но простаивали. Потом к этому прибавилось резкое увеличение цен на нефть, и мы вошли в полосу бурного роста.
Сейчас же санкции, и исходный потенциал у обрабатывающей промышленности таков, что слабый рубль почти не улучшает ее экспортных позиций. Девальвация при прочих равных создает преимущества для предприятий, но тут действует простое правило: чем меньше вы производите, тем меньше стоят эти преимущества. Вместе с тем резко подешевевший рубль блокирует столь желанную модернизацию производства, потому что импортное оборудование становится недоступным по цене.
Драма нашей великой (без иронии) системной трансформации в том, что мы из полностью государственной экономики бросились в другую крайность. Мы все стали жертвами доктрины свободного рынка, из которой вытекала другая доктрина – «естественных конкурентных преимуществ». Нас хлопали по плечу и говорили: у вас хорошо получается добывать нефть и газ, делать удобрения и металлы, значит, остальное – от колбасы до станков –мы вам завезем, а промышленная политика – это все вчерашний день теории и практики. И при этом еще мы готовились жить в благостном мире с Западом.
Очень скоро, однако, обнаружилось, что все это сплошная иллюзия. Мы на моду быстро реагируем в одежде, музыке, а вот в доктринах... Между тем мир пережил смерть идеологии не только директивного плана, но и свободного рынка. Даже в США, в самой богатой и либеральной стране, слово «социализм» перестало быть ругательным. Посмотрите на успехи Берни Сандерса. Без справедливости свобода невозможна, как, впрочем, и наоборот: где нет свободы, там нет и справедливости.
Как бы то ни было, сегодня страна начинает, похоже, привыкать к режиму выживания, а нужен комплексный план долгосрочного развития. Только тогда начнет устойчиво расти пирог, который можно делить, так сказать, «по справедливости». Проблема в том, что власть на этот шаг не решается. Не хочет рисковать. Но ведь все равно придется. Не устаю повторять «золотые» слова Алексея Улюкаева, очень точно заметившего, что риски от отсутствия инвестиций намного выше, чем риски от государственных инвестиций. Я добавил бы сюда еще и тезис о безальтернативности промышленной политики, где выделил бы 5–10 приоритетов. Сейчас же политика такая – всем сестрам по серьгам, государство пытается поддерживать практически все отрасли, обещает деньги всем. А раз всем, то понемногу. Но главная его функция – тушение пожара. Где больше горит, туда и больше денег.
В заключение вернусь к теме «больше справедливости». За последние 30 лет неравенство в душевых доходах стремительно увеличивалось и распространялось по всему миру. Но в России плутократический капитализм правит бал с особой свирепостью. Лишь горстка стран может соперничать с ней по концентрации богатств в руках немногих. Поэтому, пока «телевизор побеждает холодильник», следует ввести прогрессивную шкалу налогообложения на доходы физических лиц, а также налог на роскошь. Когда начнет побеждать холодильник, может быть, уже будет поздно. Нужно иметь хотя бы три диапазона по доходам и ставки НДФЛ от 0 до 30%. Вычитать же 13% из зарплат в 12 тыс. руб. и миллиона рублей –это издевательство.
И все же я остаюсь оптимистом. Мы не можем себе позволить такую роскошь, как пессимизм. Наша жизнь полна разнообразных угроз и вызовов, но сейчас все-таки не 1984 г. Благодаря инерции горбачевской перестройки у нас намного больше возможностей формировать судьбу страны. В конце концов, у России есть энергетическая независимость, военно-политическая независимость и еще достаточно высокий уровень интеллектуального потенциала нации. И все это прямо влияет на экономику и должно ее оздоровить. Как сказал один мой польский друг, положение у вас хорошее, но не безнадежное. Ну, и пора бы взрослеть и искать причины собственных неурядиц в самих себе, а не на стороне, как одна моя приятельница из Астрахани. На вопрос, как они там живут, последовало: «Все плохо. Цены растут, работы нет, Обама совсем оборзел». А кто будет виноват, когда Обама уйдет?...
Руслан Гринберг
