Доллар по 100 становится "новой нормальностью"

Анастасия Башкатова

В четверг, 5 октября, курс доллара вновь пробил на бирже отметку в 100 руб. Передышка была недолгой. На этом фоне на сайте, который ведут сотрудники Центробанка (ЦБ), но который, как заявлено, не выражает позицию регулятора, публикуются рассуждения о преимуществах «тростника» и рисках «дуба»: первый клонится от любого дуновения ветра, но всегда выживает – даже после урагана, второй не боится сквозняков, но от урагана погибает. Один из атрибутов экономики-«тростника» – плавающий валютный курс. Его как раз и отстаивают в ЦБ. При этом, как сообщили «НГ» в Центре развития Высшей школы экономики (НИУ ВШЭ), в текущих условиях России нужно не таргетирование инфляции, а ее снижение. А для этого, судя по экспертным оценкам, плавающий курс неприемлем.

Доллар в ходе биржевых торгов вновь вышел за пределы 100 руб., следует из данных Investing.com. В прошлый раз эту отметку доллар перешагивал буквально на текущей неделе, 3 октября: такой обвал был зафиксирован впервые с середины августа. После 3 октября рублю удалось частично отыграть свои позиции, но ненадолго. Примечательно, что передышки у рубля все короче, а колебания около отметки 100 руб. за 1 долл. все больше кажутся «новой нормальностью».

Постоянные комментарии известных банкиров и чиновников высокого ранга о необходимости стабилизации рубля фактически не могут повлиять на курс, обратил внимание аналитик компании «Финам» Александр Потавин. По его предположению, если доллар закрепится выше уровня в 100 руб., «это начнет подрывать доверие населения и бизнеса к национальной валюте и способностям регуляторов контролировать ситуацию на валютном рынке».

На этом фоне даже те рассуждения западных экономистов, которые не имеют прямого отношения к российской ситуации, но которые очень сильно напоминают о происходящем в России, воспринимаются с особым интересом и, скажем так, остротой.

Как раз накануне очередного падения российской валюты ниже 100 руб. за 1 долл. на экспертном сайте Econs появился пересказ почетной лекции профессора экономики и директора финансового центра Бендхейма Принстонского университета Маркуса Бруннермайера, прочитанной им в конце сентября для Национального банка Швейцарии (Econs – сайт об исследованиях по экономике и финансам, который ведут сотрудники Центрального банка России; особо подчеркивается, что материалы, публикуемые на сайте, не выражают позицию ЦБ). В этой лекции профессор рассуждает о тех вызовах, с которыми сейчас сталкиваются центральные банки, об «упругости» и монетарной политике.

Судя по пересказу, им вводятся в качестве примера две метафоры, «тростник» и «дуб». «Стабильность не обеспечивает устойчивости. И даже, наоборот, препятствует ей. Можно привести в пример дуб и тростник... Дуб очень сильный и совсем негибкий: какие бы ни дули ветра – дуб стоит крепко. Однако стоит налететь урагану, дуб сломается, – приводятся объяснения профессора на сайте. – Тростник же гнется под порывами ветров и ураганов, но каждый раз восстанавливается в прежнем виде. Эта гибкость может показаться слабостью, и, если говорить в терминах волатильности, тростник намного более волатилен, чем дуб. Но в итоге тростник оказывается сильнее дуба, потому что всегда «возвращается к норме». Для экономики важно именно это – после потрясений уметь возвращаться к норме, к своему тренду».

Говоря об «упругости» и «гибкости», профессор упоминает ситуацию с курсами валют. По его словам, усиливать «упругость» экономики позволяют плавающие обменные курсы. «При гибком курсе речь идет, по сути, о глобальном соглашении о риск-шеринге (разделении рисков. – «НГ»): валюта страны обесценивается, ее экспортеры выигрывают, а через какое-то время она может вернуться к прежней траектории роста. Таким образом, временное обесценение валюты оказывается механизмом увеличения «упругости», – считает Бруннермайер. – Если, конечно, речь не идет о ситуации, когда значительная доля долга страны номинирована в иностранной валюте. И если страна не прибегает к девальвации намеренно и чрезмерно».

Также профессор пояснил, что именно понимается под управлением устойчивостью, или упругостью.

«У экономики есть безрисковый тренд развития с более низким уровнем роста. И есть тренд более волатильный, но с более высоким средним ростом, если предполагать, что после шоков экономика возвращается к этому тренду, – отметил он. – Во втором случае регуляторам необходимо следить за тем, чтобы более волатильная экономика не преодолевала условный «барьер упругости»: иначе она может оказаться в ловушке и попасть в «порочный круг», где ситуация вообще выходит из-под контроля». Пример, который привел Бруннермайер, – «отвязывание инфляционных ожиданий от якоря, когда растет инфляция и вслед за ней растут инфляционные ожидания».

И хоть данный сайт и его публикации никоим образом не отражают позицию регулятора, глава ЦБ Эльвира Набиуллина отстаивает приверженность именно плавающему курсу рубля. «Плавающий курс – это благо», – сообщала Набиуллина на Финансовом конгрессе Банка России в июле. Такой курс, как поясняла она, позволяет экономике легче абсорбировать внешние шоки. А попытки влиять на плавающий курс заканчиваются «периодами глубокой девальвации», предупреждала Набиуллина (см. «НГ» от 09.07.23, 23.07.23).

Кроме того, ЦБ настаивает именно на таргетировании инфляции, то есть на достижении определенной цели по инфляции. У ЦБ цель по годовой инфляции составляет 4%, причем она непременно должна быть достигнута именно в 2024 году.

Между тем, как сообщил «НГ» замдиректора Центра развития НИУ ВШЭ Валерий Миронов с опорой на анализ трудов других западных экономистов, таргетировние инфляции – это «процесс поддержания на стабильно низком уровне уже снизившейся инфляции». А ее снижение, то есть дезинфляция, это, как говорит Миронов, уже качественно иной процесс, предполагающий и иные методы. «Сейчас России требуется дезинфляция, а не таргетирование инфляции», – считает Миронов.

«При этом для таргетирования уже низкой инфляции режим плавающего валютного курса – это атрибут, – продолжил эксперт. – А вот для стадии снижения инфляции до таргетируемого уровня плавающий курс может быть неприемлем, так как он затруднит дезинфляцию, особенно в экономике сырьевого типа». Это произойдет потому, что частые и непредсказуемые изменения цен на сырье будут приводить к скачкам курса и инфляции.

Добавим к этому новый аспект – проблему, что курс рубля ко всему прочему стал слабо реагировать на нефтяные цены, и особенно заметно это при росте нефтяных цен.

Ситуация с рублем привлекает к себе внимание не только россиян (несмотря на то что их интерес к курсу доллара назвали рудиментом), бизнеса, но и других правительственных ведомств.

Допустим, ярко об этом высказался в конце сентября глава Минэкономразвития Максим Решетников. Как он пояснял сенаторам, уровень продажи валютной выручки достаточно высок: «По последним пяти или шести месяцам у нас около 85% валютной выручки возвращается и продается».

«Ситуация в другом – что у нас 35% при этом возвращается в рублях. Мы же активно были и остаемся за перевод торговли в национальные валюты. Так вот, экспортеры активно берут эти рубли и возвращают, – сообщал министр (цитата Интерфакса). – Вопрос: где и как они их берут и какой у нас сформировался рынок, по сути, офшорных рублей, которые обращаются за границей? Вот это вопрос, который мы вместе с Центральным банком разбираем». По уточнению Решетникова, многие структуры, не только экспортеры, здесь, в России, занимают рубли, переводят их за границу, и там соответственно происходят обменные операции.

Какие же можно обсуждать альтернативы для тех инструментов, которые выбрал ЦБ? Как считает Валерий Миронов, первое – можно обсуждать замену таргетирования индекса потребительских цен (потребительской инфляции) количественным регулированием другого показателя, не включающего в себя ценовую компоненту импортных товаров. Это, как уточнил Миронов, в частности, индекс цен производителей.

Правда, такое изменение подхода, по его мнению, «потребует перестройки деятельности Росстата, так как индекс цен производителей в отличие от индекса потребительских цен рассчитывается не еженедельно, а лишь раз в месяц, что при его использовании недопустимо снизит оперативность мер денежно-кредитной политики».

Второе – можно сохранить ориентир на таргетирование Банком России индекса потребительских цен, а для смягчения последствий повышения ключевой ставки использовать механизм обязательных бюджетных интервенций, что предполагает автоматическую увязку повышения ключевой ставки ЦБ и включения своего рода автоматических стабилизаторов экономики со стороны Минфина, говорит Миронов. Что имеется в виду? Эксперт привел примеры: снижение ставки ключевых налогов (допустим, налога на прибыль) или увеличение бюджетных закупок.

Независимая газета. 05.10.2023