БРИКС как бренд и его африканское измерение

Майя Никольская, и.о. директора Центра африканских исследований Института международных исследований МГИМО МИД России

Алина Матвеева, исследовательская программа «Африка в фокусе африканских интересов» ИМИ МГИМО

Выбор БРИКС в качестве партнера и появление в рамках группировки «африканского вектора» отражают трансформацию международных отношений, в которой Африка перестает быть периферией глобального мира. Именно это наполняет «дух БРИКС» смысловым содержанием и делает привлекательным для африканских государств. Материал подготовлен специально к III Российско-африканской конференции.

Из всех регионов африканская география в объединении БРИКС представлена наиболее широко. По состоянию на конец июля 2025 года в группу входят ЮАР, Египет и Эфиопия, а на правах стран-партнёров – Алжир, Нигерия, Уганда. Ещё несколько африканских государств на протяжении последних двух лет открыто декларировали своё стремление присоединиться к этой группе.

Какие преимущества от партнёрства с БРИКС может получить Африка? Можно ли в этом свете говорить об устойчивом «африканском блоке» внутри объединения? Вот те вопросы, на которые важно ответить, чтобы понять, как выстроить повестку сотрудничества с государствами континента и как должно позиционироваться в будущем расширение группы.

Удобную рамку для анализа подсказывает, как ни парадоксально, маркетинговая теория. Именно из неё черпает вдохновение доцент Колумбийского университета Стефан Чауко, специализирующийся на брендинге международных организаций. Разрабатываемая им аналитическая модель позволяет оценить, какой имидж сформирован у той или иной организации в международном публичном пространстве, и даёт инструменты управления репутацией для рекрутинга новых членов, политической и финансовой поддержки со стороны заинтересованных лиц.

В этой модели БРИКС может позиционироваться как международный бренд, поскольку обладает всеми соответствующими чертами:

• ДНК (то есть устойчивым набором характеристик),
• индивидуальностью (образом),
• ресурсным и идеологическим капиталом, создающим лояльность к бренду,
• и ярко выраженными «выгодами», которые он предлагает «потребителям» – своим действующим и потенциальным участникам (см. рис.1).

Теория брендинга выделяет три основных типа выгод. Функциональные преимущества – это практическая польза, которую обеспечивает бренд. Символическая или эмоциональная выгода связана с имиджем, статусом и идентичностью. Наконец, социальные преимущества дают ощущение принадлежности, поддержки и взаимодействия с другими «потребителями» бренда либо членами определённого аффилированного с ними сообщества.

Рис.1. Архитектура бренда БРИКС. Составлено авторами.

Эмоциональные выгоды: развитие, равенство и солидарность

Из контент-анализа деклараций БРИКС по итогам саммитов 2023 и 2024 годов, который провели участники исследования «Роль БРИКС в мировой экономике и глобальном экономическом управлении: взгляд из Африки»[1] , можно увидеть, что в топе 700 наиболее часто встречающихся слов фигурируют development и cooperation. «Магнетизм БРИКС, – пишет главный научный сотрудник Центра международных исследований Массачусетского технологического института Михаэла Папа, – заключается в эмоциональной привлекательности его идей. Они основаны на положительных ассоциациях с инвестициями и соответствием национальным и глобальным программам развития». Эти выводы перекликаются с докладом Олега Барабанова «Эволюция ценностной платформы БРИКС», опубликованным в апреле 2025 года на сайте Международного дискуссионного клуба «Валдай», согласно которому страны БРИКС в последние годы в числе основных ценностей выделяют инклюзивный рост, учитывающий интересы всех стран.

Глубинной травмой Африканского континента остаётся наследие колониализма и его современные проявления в виде неоколониальных практик. БРИКС же выстраивает свою идентичность на принципах справедливости. Африка в рамках БРИКС может перестать быть – и, что немаловажно, позиционироваться – вечным объектом донорской помощи и стать полноценным субъектом партнёрства. Для африканских государств закрытие этого исторического гештальта означает восстановление достоинства их цивилизации и уважение к интересам, которые традиционно игнорировались в отношениях с бывшими метрополиями.

Ценности равенства и равноправия резонируют с сопротивлением любой гегемонии, в том числе регионального масштаба. Так, структура и процедура принятия решений в интеграционных группировках на континенте (САДК, ЭКОВАС, ВАС и др.) выстроена таким образом, чтобы сдерживать доминирование отдельно взятого государства. Это происходит посредством ротации председательства, коллективного целеполагания, институциональных противовесов крупнейшим игрокам – таких, например, как Западноафриканский экономический и валютный союз по отношению к Нигерии в ЭКОВАС, – контроля со стороны Африканского союза.

Аналогичные ожидания складываются у Африки и в отношении БРИКС. Многополярность, солидарность и принцип консенсуса, заложенные в основу группы, также находят глубокий отклик в Африке с ё многообразием культур, конфессий и экономических моделей. Африканские страны заинтересованы в том, чтобы механизмы функционирования БРИКС опирались на баланс интересов, позволяющий всем – вне зависимости от экономического и политического веса – в полной мере участвовать в формировании повестки. Эта идея созвучна гуманистической философии убунту, её идеям всеобщей взаимозависимости, на которых зиждется, в частности, южноафриканская внешняя политика.

Наконец, на животрепещущий для многих вопрос о том, является ли БРИКС антизападным объединением, крайне удачным для Африки представляется – и, скорее всего, ещё долго время будет оставаться таким – определение «незападный» (non-Western vs. anti-Western), предложенное премьер-министром Индии Нарендрой Моди. Такой деликатный подход даёт африканцам свободу рук в выборе контрагентов.

Рис. 2. Как бы Вы определили амбиции БРИКС в рамках существующей международной монетарной и финансовой системы (выберите один вариант)? (Опрос представителей африканских аналитических центров, грант КМУ-15/01 МГИМО МИД России, 2025 г.)

Социальные выгоды: коллективный глашатай на мировой арене

Участие африканских стран в БРИКС открывает им возможность значительно усилить свой вес в международных делах, продвигая важные для континента вопросы при поддержке единомышленников. Так, в декларации саммита в Рио-де-Жанейро 2025 года страны БРИКС продемонстрировали явную консолидированность по значительной части международной повестки. Этот «единый фронт» особенно заметен в позиции по Ближнему Востоку: участники и партнёры единогласно выступили за прекращение израильских атак на Газу, соблюдение международного гуманитарного права и поддержку права палестинского народа на самоопределение.

Кроме того, в декларации подчёркивается особое внимание к африканским конфликтам и принципу «африканские решения африканских проблем». Это можно считать достижением членов БРИКС, выступающих за усиление роли Африканского союза и в целом африканской субъектности/агентности в урегулировании кризисов на континенте.

Другой важный для Африки момент – поддержка Кимберлийского процесса. КП – международная схема сертификации, созданная в 2000 году с целью исключить попадание так называемых конфликтных (или «кровавых») алмазов на мировой рынок. В противовес относительно недавним попыткам Запада саботировать этот процесс и переписать его «под себя», его сохранение «в первозданном виде» поможет африканским странам сохранить контроль над собственными природными ресурсами.

Наконец, работа в рамках БРИКС позволяет африканским государствам ассоциироваться с такими партнёрами, как Индия, Китай и Россия, которые предоставляют альтернативу западноцентричным нарративам и моделям развития.

Особенности африканского менталитета предопределяют стремление следовать успешным примерам, опираться на проверенные стратегии. Так, национальные планы по развитию африканских стран (development visions) нередко апеллируют к конкретным страновым моделям из числа государств БРИКС, стремясь адаптировать их опыт под собственные реалии и задачи. Например, Уганда в своём Vision 2040 ссылается на успехи Китая, Индии, Бразилии в разработке ИКТ, биотехнологий, создании «с нуля» целых наукоёмких индустрий, включая авиастроение, развитии человеческого потенциала. В национальной стратегии Нигерии до 2050 года содержатся отсылки к китайской модели развития инфраструктуры и индустриализации. Логика подсказывает, что настрой африканцев заимствовать и осваивать чужой опыт способствует их сближению с другими странами группы.

Функциональные выгоды: двусторонние партнёры и многосторонние институты

Что касается практической пользы от объединения, то африканские страны рассматривают его прежде всего как платформу для стимулирования экономического роста, расширения многостороннего сотрудничества. В рамках БРИКС Африка заинтересована в практической, ориентированной на результат работе по реализации инфраструктурных проектов, развитию человеческого капитала, технологическому обмену. Доступ к передовым аграрным и энергетическим технологиям в перспективе поможет африканским странам укрепить собственное производство и снизить зависимость от импорта.

Взаимодействие в этих сферах с партнёрами-основателями предполагается реализовывать по двум параллельным траекториям: по двусторонним каналам с отдельными государствами – членами БРИКС, объём торговли между которыми уже превысил отметку в 1 триллион долларов, и через профильные структуры внутри объединения. Главные «инициаторы развития» группы воспринимаются в Африке по-разному, но каждая из них по-своему ценна: Россия – как один из главных идеологов и защитников многополярности, Бразилия – за счёт общей идентичности и историко-культурных связей с регионом, Индия и Китай – как важные инвесторы.

Большие надежды африканские страны возлагают на Новый банк развития БРИКС. Однако в этой области остаются нерешённые вопросы, к примеру об участии в НБР недавно вошедших в БРИКС стран, в том числе Эфиопии, их доле, а также расширении проектов НБР на другие африканские государства. На данном этапе членство в нём ограничивается ЮАР, Египтом и Алжиром. Кроме того, он пока не в состоянии обеспечить расчёты России как одной из стран – основательниц БРИКС с африканскими странами.

Рис.3. Считаете ли Вы, что Новый банк развития в рамках БРИКС может стать в ближайшем будущем реально действующей альтернативой Всемирному банку? (Опрос представителей африканских аналитических центров, грант КМУ-15/01 МГИМО МИД России, 2025 г.)

Запуск новых расчётных механизмов в обход существующих, например в рамках системы BRICS Pay, призван расширить поле экономической маневренности. Что касается сделок в национальных валютах, то, несмотря на декларируемую готовность, в африканских странах есть трезвое понимание того, что при нынешней финансовой архитектуре такой переход пока, увы, невозможен.

Зато опросы африканского академического сообщества показывают, что оно практически единогласно выступает за учреждение организаций стран – экспортёров природных ресурсов под эгидой БРИКС. Это значит, что как минимум существенная часть африканских элит видит в БРИКС опору нового экономического порядка, подразумевающего перераспределение доходов в пользу Глобального Юга и полноценное участие Африки в глобальных цепочках поставок.

Рис.4. Считаете ли вы, что БРИКС должна учредить: а) зону свободной торговли, б) секретариат, в) единую валюту, г) организацию по координации поставок полезных ископаемых? (Опрос представителей африканских аналитических центров, грант КМУ-15/01 МГИМО МИД России, 2025 г.)

Является ли африканский блок в БРИКС единым?

Как подчёркивают Дарья Зеленова и Тамара Андреева et al. в статье «Формирование повестки дня в БРИКС: глобальные проблемы и национальные интересы», с момента присоединения ЮАР в 2010 году к БРИКС сложилась конфигурация, при которой Претория выступает связующим звеном между объединением и остальной Африкой. Как член БРИКС она активно использует этот формат для продвижения африканских интересов: так, уже саммит БРИКС в Йоханнесбурге 2013 года, первый из прошедших в Африке, стал важным импульсом для развития сотрудничества внешних по отношению к контингенту игроков с африканскими странами в инфраструктуре, промышленности и социальной сфере. На сегодняшний день влияние африканской компоненты внутри БРИКС всё заметнее, что подтверждается интеграцией национальных приоритетов ЮАР и континентальных инициатив Африки в Йоханнесбургскую декларацию 2023 года. Среди ключевых тем – гендерное равенство, устойчивое развитие, климатический переход, панафриканская интеграция, инициативы Африканского союза.

Однако де-факто со временем роль ЮАР в качестве первой скрипки снижается. Доказательство тому – совещание министров иностранных дел в апреле 2025 ода. в Рио-де-Жанейро, где впервые за всю историю организации не удалось принять совместное коммюнике из-за возражений именно Египта и Эфиопии. Последние выступили за пересмотр той части документа, где говорится о постоянных местах для Африки в Совете Безопасности ООН: предложенная Бразилией формулировка о предоставлении такого места ЮАР оказалась им не по вкусу. В итоге ни Каир, ни Аддис-Абеба документ не подписали даже после внесения правок в текст. Таким образом, о единстве внутри африканского блока по вопросам представительства континента на мировой арене говорить ещё рано.

Кроме того, африканское расширение БРИКС с неизбежностью меняет её идентичность и характер эволюции.

Например, в отличие от таких крупных экономик, как ЮАР, Египет, Алжир и Нигерия, которые уже являются региональными финансовыми, торговыми, отчасти аграрными и промышленными хабами, Уганда – страна со средним для Африки уровнем экономического развития, чей ВВП в 7,5 раза меньше нигерийского. Безусловно, её статус страны-партнёра, а не полноценного члена, подчёркивает стремление БРИКС к более многоуровневой модели сотрудничества. Однако такая неоднородность означает, что координация целей и действий между странами может быть затруднена. Встаёт ребром и вопрос долевого «распределения нагрузки» между участниками и партнёрами.

Потенциальные риски для Африки в БРИКС представляет и враждебное отношение Запада. Так, в июле 2025 года Дональд Трамп охарактеризовал БРИКС как «антиамериканское» объединение, угрожающее интересам США и пытающееся подорвать статус доллара как мировой резервной валюты. В ответ на инициативы блока Трамп объявил о введении дополнительных торговых пошлин в размере 10 процентов на импорт из стран, поддержавших политику БРИКС. Иными словами, интеграция БРИКС воспринимается как вызов существующему миропорядку. Такое положение дел не может не заставить задуматься экспортозависимые африканские страны о пределах возможной глубины такой интеграции для себя.

Наконец, смена политической конъюнктуры внутри стран-участниц и партнёров может влиять на приоритеты сотрудничества внутри блока, а также на отношение к взаимодействию с внешними акторами. Насколько существенным и резким может быть это влияние, подсказывает пример Аргентины: приход Хавьера Милея к власти в 2023 году, как известно, ознаменовал отказ от вступления в блок и полное дистанцирование от него.

Некоторые выводы и рекомендации

1. Выбор БРИКС в качестве партнёра и появление в рамках группировки «африканского вектора» отражают трансформацию международных отношений, в которой Африка перестаёт быть периферией глобального мира. Именно это наполняет «дух БРИКС» смысловым содержанием и делает привлекательным для африканских государств.

2. Стратегическое позиционирование бренда БРИКС в Африке должно происходить не через навязывание, а через соучастие и сопричастность. Членство и партнёрство африканских государств в БРИКС для них тождественно как символическому признанию потенциала региона, так и функционально – надежде на новые возможности для развития.

3. В то же время африканские страны пока плохо понимают, чего конкретно ждать от БРИКС, и задаются вопросом, оправдаются ли высокие ожидания от такого сотрудничества. Выходя в новое африканское пространство, БРИКС должен осознавать ответственность за подкрепление этих ожиданий реальными инициативами и поддержкой африканских партнёров. В противном случае неизбежно разочарование и появление угроз для репутации группы. Символические шаги и идеи должны перерасти в проектное закрепление в регионе. Только тогда объединение будет восприниматься не как бутафорский лозунг или «карманный» источник дохода для истеблишмента, а как важная часть общенародных, подлинно национальных стратегий развития.

4. БРИКС медленно, но верно подходит к точке бифуркации, когда дальнейшее разрастание группы будет «спорить» с её эффективностью. При таком сценарии перед объединением стоит выбор: либо углублять политическую координацию и институциональную интеграцию, возможно, через введение механизма «двойного большинства» при принятии решений; либо создавать проблемно-ориентированные коалиции/комитеты разной степени институционализации. В таком случае каждая страна определяет свою собственную «специализацию» в БРИКС и курирует её в соответствии с национальными приоритетами, будь то экспорт кофе или развитие зелёной энергетики. В этом плане интересным для исследователя может оказаться исторический опыт Совета экономической взаимопомощи с его производственной кооперацией между государствами-участниками. Так или иначе, любые из предлагаемых сценариев должны обсуждаться с привлечением африканских партнёров – с учётом удельного веса Африки в БРИКС и стратегического характера сотрудничества с ней России.

Авторы благодарят за любезно предоставленную информацию и результаты опросов грантовый коллектив КМУ-15/01 под руководством главного научного сотрудника Института Африки РАН, профессора кафедры мировой экономики МГИМО МИД России Дениса Дегтерёва. Полные результаты грантового исследования планируются к публикации в ноябре 2025 года.

___________________

[1]. Исследование проводилось в рамках МГИМО МИД России (грант КМУ-15/01, 2025 год).

Международный дискуссионный клуб "Валдай". 28.07.2025