О всемирно-исторической роли перестройки

Спор о перестройке превращается в спор о судьбах человеческой цивилизации. Для тех, кто считает, что мир социализма во главе с СССР был жизненной альтернативой капитализму, перестройка М. Горбачева является началом гибели человеческой цивилизации. Для тех же, для кого история СССР была русской трагедией ХХ в., историей воплощения в жизнь коммунистической утопии, смерть советской системы была, напротив, праздником европейской цивилизации. А для народа перестройка М. Горбачева была возвращением к ценностям русского религиозного гуманизма, как его называл Ф. Достоевский. С этой точки зрения, смерть советской системы была праздником человеческой истории. Умерла система, которая на протяжении десятилетий значительную часть национального дохода тратила на поддержание вооруженного паритета с капиталистическим миром. И поэтому не только для нас, граждан СССР, но и для всей человеческой цивилизации предпринятая М. Горбачевым попытка покончить с угрозой третьей мировой войны была величайшим подвигом.

Благодаря М. Горбачеву в конце 1980х была снята угроза гибели человечества в результате термоядерной катастрофы. Благодаря перестройке М. Горбачева народы Восточной Европы освободились от навязанной им И. Сталиным советской системы, вернулись к цивилизационным корням своих наций. Эти народы, за исключением румын и чехов, не совершали революций, они просто возвращались к той жизни, которая у них была до конца 1940х, до коммунистических экспериментов. У нас мало кто знает, что М. Горбачев воплотил в жизнь надежду русской эмиграции, надежду величайших деятелей русской общественной мысли, в частности, веру профессора дореволюционного МГУ Н. Алексеева, что рано или поздно большевистская власть сама, безо всякой помощи извне, освободит страну от своей большевистской болезни.

СССР не был столпом человеческой цивилизации. Поэтому, как только началась перестройка, как только исчезла политика принуждения к согласию с властью при помощи страха, началась эпоха бархатных революций. Достаточно было руководству ГДР в ноябре 1989 г. разрешить жителям Восточного Берлина свободно переходить в Западный Берлин через Берлинскую стену, и мир немецкого социализма, который строился 40 лет, рассыпался в течение двух часов.

И самое главное, о чем говорил сам М. Горбачев в воспоминаниях, – перестройка была неизбежна в СССР в силу уникальности советской интеллигенции, ее влияния в обществе, ее роли в развитии страны. Перестройка как революция сверху, объяснял М. Горбачев, была неизбежна, ибо растущая с каждым годом советская интеллигенция требовала свободы, прав на истину, на правду. Как говорил М. Горбачев, он начал перестройку, чтобы преодолеть взрывоопасное противоречие между высочайшим уровнем образованности в СССР, между духовными запросами растущей (количественно и качественно) советской интеллигенции и догмами идеологии, которое насаждала пропагандистская машина. Советская интеллигенция, говорил М. Горбачев, страдала от «полностью подконтрольной демократии, подавления свободы и господства цензуры, идеологического пресса аппарата. В самом деле, жить в несвободе образованному народу уже было трудно» (М. Горбачев. Понять перестройку. Почему это важно сейчас? М.: Алепина, 2006).

Михаил Сергеевич говорил, что, когда он пришел к власти, история поставила перед ним трудный вопрос: или сохранение доставшегося от И. Сталина «тоталитарного режима», или освобождение советского народа от всего, что подавляло свободу, мысль, человеческое достоинство. И он, веря в свой народ, решил, что «советские люди, получив свободу, проявят энергию созидания». Если, говорил М. Горбачев, «в основе сталинского социализма лежал страх перед своим народом, неверие в его духовные силы», то за перестройкой лежала вера в совесть, разум, энергию советского народа. «Если бы мы не решились начать ее [перестройку] в тот момент, в СССР произошел бы взрыв огромной разрушительной силы», – говорил он.

Злейшие враги М. Горбачева не смогут сказать, что он был неправ, что не было никакого противоречия между высочайшим уровнем европейской цивилизованности, характерной для советской интеллигенции, и системы все еще живых сталинских запретов на мысль, на правду.

Правы те, кто считает, что застойный брежневский советский тоталитаризм мог просуществовать по крайней мере еще не одно десятилетие. Но если бы не перестройка М. Горбачева, если бы не демократические перемены, освободившие честь и ум советской интеллигенции, то нам, наверное, трудно было бы избежать какого-то варианта серьезного политического конфликта между миллионами представителей советской интеллигенции и советским аппаратом, живущим наследством сталинских запретов. Кстати, М. Горбачев, разрушивший систему этих запретов, тем не менее сохранял в стране стабильность. Его враги забыли, что он был категорическим противником распада СССР. Они забыли, что на мартовском референдуме в 1991 г., организованном М. Горбачевым, подавляющая часть опрошенных не только в РСФСР, но и на Украине, в Белоруссии, странах Средней Азии проголосовала за сохранение СССР. Если бы не было безумия ГКЧП, если бы не было безумия Б. Ельцина с его идеей суверенитета РСФСР, скорее всего, основная часть СССР (за исключением стран Прибалтики и стран Кавказа) сохранилась бы. Союзный договор был готов подписать даже Б. Ельцин со своими разрушительными суверенными страстями.

Трагично, что в современной России никому не нужна правда о распаде СССР. Например, о том, что никто из военнослужащих, из руководителей советской армии не выступил с протестом против Беловежских соглашений. Однако, на мой взгляд, именно реформы М. Горбачева с неизбежностью вели к распаду советской системы. И я точно знаю, М. Горбачев, как и А. Дубчек, верил, что созданную И. Сталиным политическую систему все-таки можно соединить с демократией. Эта вера как раз и вела к распаду СССР. М. Горбачев не учитывал, что своими демократическими реформами он покушался на то, на чем основана советская власть, – на руководящую роль КПСС, на преследование за инакомыслие и на «железный занавес». И тут надо быть объективным: начало разрушению советской системы положили отказ и Н. Хрущева, и Л. Брежнева, и Ю. Андропова от сталинского жесткого преследования за попытки подрыва советской власти.

При И. Сталине одно время без сомнения давали восемь лет тюрьмы матери, вынесшей с колхозного поля голодным детям несколько жменей зерна. Но как видно, на такие методы сохранения советской системы уже не могли пойти ни Н. Хрущев, ни Л. Брежнев, ни Ю. Андропов, ни тем более крестьянин М. Горбачев. Все, что было человеческого в душе наследников И. Сталина, восстало против сталинских методов сохранения Октября. И поэтому каждый из них по-своему искал пути, с одной стороны, избавиться от наиболее одиозных черт сталинизма, с другой – сохранить государство, а заодно и собственную власть.

Точно знаю, что даже М. Горбачев, начиная перестройку, руководствовался желанием просто очеловечить существующую социалистическую систему. В 1985 г., после прихода М. Горбачева к власти, я часто общался с его главным помощником, Г. Смирновым, и он мне говорил, что М. Горбачев не хочет разрушить социализм, он просто хочет вернуться к развилке 1929 г. и начать воплощать в жизнь программу Н. Бухарина, в основе которой лежал лозунг «Обогащайтесь». И кстати, мало кто тогда, в начале перестройки, понимал, что по-иному, не по-сталински, без беспрецедентного насилия нельзя было воплотить в жизнь учение К. Маркса о коммунизме. Беда всех наших неосталинистов, которые обвиняют во вредительстве всех генеральных секретарей ЦК КПСС после смерти И. Сталина, в том, что они не хотят понять, что и Н. Хрущев, и Л. Брежнев, и М. Горбачев, как нормальные люди, несли в душе отторжение всех уродств сталинской системы.

СССР погиб, потому что после смерти И. Сталина умерла возможность сохранения жесткости, лежавшей в основе этой системы. Да, неосталинисты обвиняют Ю. Андропова, что он вместе с М. Сусловым создал и либеральные, и почвеннические журналы, авторы которых разрушили советскую идеологию. Но, на мой взгляд, советскую идеологию убили не писатели, а Н. Хрущев своим докладом о культе личности И. Сталина на ХХ съезде КПСС, проповедуя христианское «не убий», призывая к состраданию жертвам сталинизма. И после И. Сталина уже трудно было найти таких работников НКВД, как, к примеру, А. Зеленый, который вместе с помощником 21 мая 1938 г. расстреляли 106 человек, 25 мая – 144 человека.

И уж совсем нелепым является обвинение Ю. Андропова и М. Суслова, что они своими журналами сознательно выхолащивали «коммунистическую идеологию». Еще в конце 1920-х русский философ Ф. Степун показал, что даже советские писатели, такие как Л. Леонов, Б. Пильняк, из объединения «Серапионовы братья» «сами того не осознавая, показывают изначальную бессмысленность начавшегося переустройства традиционной жизни». И яркий пример тому – автор «Котлована» А. Платонов, наглядно показавший, что начавшаяся коллективизация несет с собой духовную, моральную смерть.

Ю. Андропов выдвинул М. Горбачева на роль будущего руководителя страны, поскольку, с его точки зрения, М. Горбачев обладал качествами, необходимыми для сохранения основ советской системы, а именно – советского интернационализма. Об этом мне рассказала жена Михаила Сергеевича во время наших поездок за рубеж. Ю. Андропова, как рассказывала мне Раиса Максимовна, когда он ездил на отдых в Кисловодск, встречал в аэропорту в Минеральных Водах Михаил Сергеевич как первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС. Но обычно Юрий Владимирович оставался на ночь в Минводах и проводил вечер в компании четы Горбачевых. Как говорила мне Раиса Максимовна, ему нравилась открытость Михаила Сергеевича, его уважение ко всем народам и нациям края, которым он руководил. Этот исходный человеческий интернационализм, наверное, и привлекал Ю. Андропова в личности М. Горбачева. Действительно, общаясь многие годы с Михаилом Сергеевичем, я тоже чувствовал, что у него нет интереса к этнической природе личности. Мне он всегда говорил: «Мы с тобой ”мешанки“, и поэтому нам не надо думать, кто мы – русские или украинцы». Думаю, именно забота о сохранении СССР как многонационального государства заставила Ю. Андропова противопоставить «мешанку» М. Горбачева, как он считал, русскому Г. Романову.

Сегодня все, кто обвиняет Горбачева в распаде СССР, в его якобы измене и т. д., пользуются правами, подаренными им перестройкой. Она разрешила советскому человеку выезжать за рубеж, эмигрировать, вернула все величайшие достижения западноевропейской общественной мысли, западноевропейской культуры. И главное, чего не понимают наши нынешние псевдопатриоты, обвиняющие М. Горбачева в измене, – он вернул гражданам все то, что по идеологическим мотивам было запрещено в СССР. Он вернул величайшие достижения русской общественной мысли и русской религиозной философии начала ХХ в. (например, произведения Л. Шостока, Н. Бердяева), которые стали неотъемлемой частью европейской культуры. Горбачев вернул советским людям историческую память, память о великомучениках Русской православной церкви. Нетрудно увидеть, что вслед за забвением достижений перестройки снова происходит утрата национальной памяти, всего ценного, что создала православная Россия.

Однако происходит и перемена взгляда народа на перестройку. Так, в 2021 г. было только 42% респондентов, предпочитавших перестройку Горбачева застою времен Брежнева, а сейчас при опросе произошел перелом в настроениях россиян. Сегодня 48% опрошенных не согласны с тем, что нужно все оставить так, как было в 1985 г. (Изменилось ли отношение россиян к перестройке. НГ, 28.03.2025) И это говорит о том, что растет вера россиян в свое цивилизованное будущее, в то, что мы вернемся в европейский дом – туда, где до сих пор живо наследство величайшей русской культуры.

Александр Сергеевич Ципко – доктор философских наук, главный научный сотрудник Института экономики РАН (Москва).